(no subject)
ЧУДЕСНЫЕ ДЕТИ
Несколько раз меня знакомили с вундеркиндами.
Два раза дети сами бежали навстречу.
А в третий - мама подвела ребёнка и представила нас друг другу.
Первая девочка была художник.
Беловолосая, крохотная тогда, в начале двухтысячных - а брови тёмные и выражение лица серьёзное, взгляд пристальный.
Это на Грушинском фестивале произошло, её мама с компанией из Питера привезла.
Я уже видел рисунки, она изображала порой моих знакомых, обобщая и формулируя внешность с внутренней музыкой.
Рисовала цветы, деревья, животных, орнаменты.
Выглядело всё это празднично, ярко, экономно по средствам - и убедительно.
А главное - была уже видна своя рука, манера нашлась.
Если бы мне показали картинку, я бы сразу узнал, что Аля рисовала.
Более того, у неё уже бывали выставки, рисунки печатались в хорошем качестве как открытки и буклеты, использовались в оформлении музыкальных дисков.
Вообще, её многие поддерживали - и мама, и некоторый круг поэтов и музыкантов, и зрители, и нашлись те, кто мог оплатить заказ на работы и тираж.
То есть, мы с ней ехали в одном вагоне по дороге жизни, у меня и моих друзей точно так же нашлись читатели и слушатели, и какое-никакое признание художественного круга, и меценаты.
А саму встретил впервые.
И она, как оказалось, была знакома с тем, что я делал, и не только с детскими стихами.
Судя по всему, ей про меня рассказывали (а что именно говорили, мне было неизвестно), показывали видео и фото - и она, заметив, что я говорю с её мамой на зелёной лужайке - быстро подбежала, назвала меня по имени и представилась.
Ну, по взгляду и движению навстречу - я примерно понял, что ей могли рассказывать и что она читала и слышала.
Аля просто въелась глазами в глаза, в складки век, в уголки губ и в морщину на лбу.
Она обозрела весь пейзаж целиком - и изучила избирательно.
Казалось, даже мысленно принюхиваясь.
Если бы она была способна видеть незримое, я бы сказал, что она сканирует внутреннее пространство как новую страну, которую знает только по слухам и картам, по стихам, рассказам и песням.
Наверное, что-то нашла искомое и решила - что да, похоже, сделала для себя какие-то выводы на будущее, что-то приняла к сведению.
Это был скорее профессиональный интерес, чем безадресное любопытство.
Я и сам, впервые увидев близко поэта - не отдавая отчёта, всегда стараюсь угадать отпечатки поэтики в облике.
Но чтобы крохотный ребёнок путешествовал по поверхности и вглубь человека с исследовательской задачей? - встретил впервые.
Но не в последний раз.
Вундеркинд - значит в переводе «чудо-дитя» или «чудесный ребёнок».
Все дети вообще чудесны, каждый или почти каждый - большое счастливое приключение, это само собой.
Обыкновенно вундеркиндом зовут маленького музыкального гения, или крохотного виртуозного шахматиста.
Я таких тоже встречал, но не в самом ближнем кругу.
А вот те, с которыми жизнь сводила - были (и остаются) очень талантливы, порой феноменально.
Но главное, что поражает - невероятно ранняя их встреча с угаданным призванием, сосредоточенность на своём деле и добровольное трудолюбие.
Сам я таким не был в детстве, и не знал никого из ровесников, кто бы с младых ногтей безошибочно нашёл себя и далее не отвлекался.
Мы все больше во дворе в прятки играли или в футбол.
Но в те времена, когда встретился с чудесными детьми - я более-менее соответствовал следованию призванию, сосредоточенности на своём деле, то есть дорос потихоньку до этих особенных детей.
Да, ещё общая характерная черта - такие дети следуют указаниям и советам старших до того предела, где кончается компетенция учителя. Далее идут на свой страх и риск, либо избирают нового воспитателя, способного провести к более дальнему горизонту.
Ищут - с кем по пути.
Другая девочка была занята словесностью.
Дедушка у неё - большой поэт, бабушка - преподаватель русского языка.
И оба говорили мне, что в семье эта младшая Варя - уникальна.
Погружена в чтение, понимает литературу, разбирается в ней, а что-то любит беззаветно, школьные задания и «презентации» делает только своей рукой, домашних не подпускает помочь.
Собственно, после дедушки - первый человек в большой семья с выраженным призванием и чувством будущего.
И лет шесть назад перед общим концертом мы столкнулись с девочкой за кулисами.
Была она совсем беленькая, словно прозрачная, а двигалась очень живо и глаза горят.
Подписал я ей книгу, косясь тайком.
А она быстро, то стесняясь, то остро вглядываясь - осматривала, искала - где у меня внутри та коробочка, которая стихи сочиняет?
И она, похоже на то, нашлась.
Сам я не знаю, где эта волшебная коробочка - а Варя мне не говорит…
…А третий был мальчик, пианист и композитор.
На Бенефесте под Серпуховым мама подвела его и познакомила.
Мы пожали друг другу ладони, ребёнок тогда был совсем мал, и ладошка казалась хрупкой - но сами пальцы, я почуял по нажатию - крепкие и точные.
Он уже потихоньку славился в узких пока кругах, и начал сочинять собственную музыку.
Любопытства не проявил, с одного проницательного взгляда нашёл ту маленькую музыкальную шарманку, которая внутри меня музыку пишет - и мысленно пожал плечами.
А стихотворениями не увлекался.
…Но мы встретились через несколько лет.
Именно - встретились.
Сеня довольно далеко продвинулся в музыке, он стал в ней дома и потихоньку начал привыкать выигрывать музыкальные конкурсы.
И был какой-то пражский вечер с песенками, и я закончил свой отрывок исполнением перевода «Грасиас а ла вида» из Виолеты Парра.
И Сеня не поленился, нарочно подошёл и сказал буквально вот что - «По действию это было как Шопен…»
Я вздрогнул и ответил - «Я понял, что ты сказал…»
Взглянули друг на друга «остреньким глазком», и Сеня понял, что я его понял. И что я понял, что он меня понял.
Говорить про это тем проще, что вещь не моя, я её только перевёл и постарался исполнить побережней к оригиналу.
Так же, как Сеня не сочинил музыку Шопена, а является её исполнителем.
И песня и прелюдии - целомудренны и бескорыстны.
Виолета написала, спела и сыграла о благодарности жизни, чуть отступив от жизни - жизнь жжётся, видима и слышима словно сквозь пелену некоего прохладного дыхания ветра.
Сердце ничего не просит для себя, оно благодарит за радость, за боль и даже за разлуки и потери.
И собственное сердцебиение слышится будто издали.
И у Шопена то же самое.
Клавиши звучат словно издалека, из окон вечернего дома, из-за листвы липовых аллей - как голос любимой Польши, голос самой жизни и любви, не ищущей своего…
Несколько раз меня знакомили с вундеркиндами.
Два раза дети сами бежали навстречу.
А в третий - мама подвела ребёнка и представила нас друг другу.
Первая девочка была художник.
Беловолосая, крохотная тогда, в начале двухтысячных - а брови тёмные и выражение лица серьёзное, взгляд пристальный.
Это на Грушинском фестивале произошло, её мама с компанией из Питера привезла.
Я уже видел рисунки, она изображала порой моих знакомых, обобщая и формулируя внешность с внутренней музыкой.
Рисовала цветы, деревья, животных, орнаменты.
Выглядело всё это празднично, ярко, экономно по средствам - и убедительно.
А главное - была уже видна своя рука, манера нашлась.
Если бы мне показали картинку, я бы сразу узнал, что Аля рисовала.
Более того, у неё уже бывали выставки, рисунки печатались в хорошем качестве как открытки и буклеты, использовались в оформлении музыкальных дисков.
Вообще, её многие поддерживали - и мама, и некоторый круг поэтов и музыкантов, и зрители, и нашлись те, кто мог оплатить заказ на работы и тираж.
То есть, мы с ней ехали в одном вагоне по дороге жизни, у меня и моих друзей точно так же нашлись читатели и слушатели, и какое-никакое признание художественного круга, и меценаты.
А саму встретил впервые.
И она, как оказалось, была знакома с тем, что я делал, и не только с детскими стихами.
Судя по всему, ей про меня рассказывали (а что именно говорили, мне было неизвестно), показывали видео и фото - и она, заметив, что я говорю с её мамой на зелёной лужайке - быстро подбежала, назвала меня по имени и представилась.
Ну, по взгляду и движению навстречу - я примерно понял, что ей могли рассказывать и что она читала и слышала.
Аля просто въелась глазами в глаза, в складки век, в уголки губ и в морщину на лбу.
Она обозрела весь пейзаж целиком - и изучила избирательно.
Казалось, даже мысленно принюхиваясь.
Если бы она была способна видеть незримое, я бы сказал, что она сканирует внутреннее пространство как новую страну, которую знает только по слухам и картам, по стихам, рассказам и песням.
Наверное, что-то нашла искомое и решила - что да, похоже, сделала для себя какие-то выводы на будущее, что-то приняла к сведению.
Это был скорее профессиональный интерес, чем безадресное любопытство.
Я и сам, впервые увидев близко поэта - не отдавая отчёта, всегда стараюсь угадать отпечатки поэтики в облике.
Но чтобы крохотный ребёнок путешествовал по поверхности и вглубь человека с исследовательской задачей? - встретил впервые.
Но не в последний раз.
Вундеркинд - значит в переводе «чудо-дитя» или «чудесный ребёнок».
Все дети вообще чудесны, каждый или почти каждый - большое счастливое приключение, это само собой.
Обыкновенно вундеркиндом зовут маленького музыкального гения, или крохотного виртуозного шахматиста.
Я таких тоже встречал, но не в самом ближнем кругу.
А вот те, с которыми жизнь сводила - были (и остаются) очень талантливы, порой феноменально.
Но главное, что поражает - невероятно ранняя их встреча с угаданным призванием, сосредоточенность на своём деле и добровольное трудолюбие.
Сам я таким не был в детстве, и не знал никого из ровесников, кто бы с младых ногтей безошибочно нашёл себя и далее не отвлекался.
Мы все больше во дворе в прятки играли или в футбол.
Но в те времена, когда встретился с чудесными детьми - я более-менее соответствовал следованию призванию, сосредоточенности на своём деле, то есть дорос потихоньку до этих особенных детей.
Да, ещё общая характерная черта - такие дети следуют указаниям и советам старших до того предела, где кончается компетенция учителя. Далее идут на свой страх и риск, либо избирают нового воспитателя, способного провести к более дальнему горизонту.
Ищут - с кем по пути.
Другая девочка была занята словесностью.
Дедушка у неё - большой поэт, бабушка - преподаватель русского языка.
И оба говорили мне, что в семье эта младшая Варя - уникальна.
Погружена в чтение, понимает литературу, разбирается в ней, а что-то любит беззаветно, школьные задания и «презентации» делает только своей рукой, домашних не подпускает помочь.
Собственно, после дедушки - первый человек в большой семья с выраженным призванием и чувством будущего.
И лет шесть назад перед общим концертом мы столкнулись с девочкой за кулисами.
Была она совсем беленькая, словно прозрачная, а двигалась очень живо и глаза горят.
Подписал я ей книгу, косясь тайком.
А она быстро, то стесняясь, то остро вглядываясь - осматривала, искала - где у меня внутри та коробочка, которая стихи сочиняет?
И она, похоже на то, нашлась.
Сам я не знаю, где эта волшебная коробочка - а Варя мне не говорит…
…А третий был мальчик, пианист и композитор.
На Бенефесте под Серпуховым мама подвела его и познакомила.
Мы пожали друг другу ладони, ребёнок тогда был совсем мал, и ладошка казалась хрупкой - но сами пальцы, я почуял по нажатию - крепкие и точные.
Он уже потихоньку славился в узких пока кругах, и начал сочинять собственную музыку.
Любопытства не проявил, с одного проницательного взгляда нашёл ту маленькую музыкальную шарманку, которая внутри меня музыку пишет - и мысленно пожал плечами.
А стихотворениями не увлекался.
…Но мы встретились через несколько лет.
Именно - встретились.
Сеня довольно далеко продвинулся в музыке, он стал в ней дома и потихоньку начал привыкать выигрывать музыкальные конкурсы.
И был какой-то пражский вечер с песенками, и я закончил свой отрывок исполнением перевода «Грасиас а ла вида» из Виолеты Парра.
И Сеня не поленился, нарочно подошёл и сказал буквально вот что - «По действию это было как Шопен…»
Я вздрогнул и ответил - «Я понял, что ты сказал…»
Взглянули друг на друга «остреньким глазком», и Сеня понял, что я его понял. И что я понял, что он меня понял.
Говорить про это тем проще, что вещь не моя, я её только перевёл и постарался исполнить побережней к оригиналу.
Так же, как Сеня не сочинил музыку Шопена, а является её исполнителем.
И песня и прелюдии - целомудренны и бескорыстны.
Виолета написала, спела и сыграла о благодарности жизни, чуть отступив от жизни - жизнь жжётся, видима и слышима словно сквозь пелену некоего прохладного дыхания ветра.
Сердце ничего не просит для себя, оно благодарит за радость, за боль и даже за разлуки и потери.
И собственное сердцебиение слышится будто издали.
И у Шопена то же самое.
Клавиши звучат словно издалека, из окон вечернего дома, из-за листвы липовых аллей - как голос любимой Польши, голос самой жизни и любви, не ищущей своего…