(no subject)
ЛЮБА
3.
Люба говорила, что ей нужен покой, беззаботная голова и возможность спать десять часов.
Меня эти десять часов даже озадачили. Солдатская норма - восемь, всем хватало.
А Люба мечтает - чтобы десять, надо же…
У неё время от времени болела голова, я несколько раз видел, даже со стороны больно было смотреть.
То Яшунской на плечо голову положит… то смотришь, жена Сухарева обнимет Любу и гладит по волосам…
Это случайно на глаза попадалось, увидишь и вздохнёшь.
У моей мамы голова болела, я помню, что это такое…
В нулевые Люба освоила интернет, стала вести свой собственный форум и страницу в живом журнале.
Название было «На облаке».
И со стороны казалось, что она нашла себя в новом столетии, вела дневник, показывала новые и старые стихи, отвечала всем на вопросы, вообще была очень внимательна к корреспондентам, выслушивала каждого и отзывалась горячо.
Ей бы очень пошло вести свою радиопередачу, растить и самой расти рядом с собеседниками, нагреть своё собственное информационное место, развести свой костерок на облаке - и свои люди потянутся…
Но это и происходило, собственно, и так, подручными средствами, теми, что были в наличии.
Как получалось у Любы всё, что она хотела. Ей было мало одной песни и литературы, и мало одной живой жизни без песни - а здесь они встречались, одно было свободным продолжением другого.
Словно интернет придумали специально для Любы Захарченко, для её проекта «На облаке».
Облако в небесах - а сбоку синий бантик на косичке.
Иногда мы играли в две гитары, мне было это легко и в радость. Я чувствовал себя на своём месте, играя вторую партию, Люба говорила на моём собственном музыкальном языке, и мы перекликались, перемигивались через стол.
Сговорились записать диск Любиных песен, да руки не дошли, что ли… Это было сделать настолько легко, без сопротивления материала и репетиций - что забот и труда не требовало, можно было записать набело, с одного пинка.
Казалось, что дело уже и сделано, никогда не поздно, а когда стало поздно - это было последним, что жаль…
…А вот это мне было совсем не известно, и даже никто и никогда - и сама Люба - про это не говорил. И впервые прочёл несколько дней назад в её интервью для «Учительской газеты». И слова эти - бросили новый свет в пространство - словно внезапно дверь отворилась.
«…Все переносится легче, может быть, потому, что я в Бога стала верить. В 88-м году у меня сначала умер папа, а через полгода родилась Олечка. Но я так и не поняла, откуда она пришла и куда он ушел. Был жуткий страх смерти, и я хотела поверить, но мне не удалось. Все пришло само собой…»
…Был один вечер среди множества вечеров, когда не произошло ничего, но который забыть невозможно.
Как в стихотворении Окуджавы про божественную субботу, где не происходит ничего, два человека курят, Зяма и Булат - и всё.
А - незабываемо.
Где-то к концу казанского фестиваля «Барды восьмидесятых» освободились несколько часов, мы все отвыступали на сцене, стали свободны и пошли в недорогую забегаловку, просто вместе побыть в покое.
Захарченко, Казанцева, Кочетков, Калашников, я, и Лена Фролова, кажется.
Мы сидели вокруг стола и ничего не делали, улыбались, болтали и хихикали. В окне пролетали снежинки, в темноте за окном белела башенка татарской княжны, шёл какой-то год начала девяностых и вся жизнь, казалось, была впереди. Все будущие встречи, открытия, песни и новые страны.
Жила спокойная уверенность, что всё получится - уже получилось.
Среди нас не было ни младших, ни старших, кого мы почитали, но среди кого хотелось всегда казаться чуть собранней и лучше.
Мы все - из Риги, из Минска, из Ростова и из Москвы - очень любили друг друга, были совершенно друг на друга не похожи ни по характерам, ни по стилистике - а чувствовали равенство и взаимность доверия.
Каждое слово и взгляд мог быть понят верно - и воздух был словно окутан облаком свободы, блаженством дружбы и братства.
И этот вечер так и остался навсегда сокровищем, необъяснимым, простым и чудесным.
Как Люба и сложила слово к слову потом - на облаке.
29.10.21
(окончание, начало и продолжение было позавчера и вчера)
3.
Люба говорила, что ей нужен покой, беззаботная голова и возможность спать десять часов.
Меня эти десять часов даже озадачили. Солдатская норма - восемь, всем хватало.
А Люба мечтает - чтобы десять, надо же…
У неё время от времени болела голова, я несколько раз видел, даже со стороны больно было смотреть.
То Яшунской на плечо голову положит… то смотришь, жена Сухарева обнимет Любу и гладит по волосам…
Это случайно на глаза попадалось, увидишь и вздохнёшь.
У моей мамы голова болела, я помню, что это такое…
В нулевые Люба освоила интернет, стала вести свой собственный форум и страницу в живом журнале.
Название было «На облаке».
И со стороны казалось, что она нашла себя в новом столетии, вела дневник, показывала новые и старые стихи, отвечала всем на вопросы, вообще была очень внимательна к корреспондентам, выслушивала каждого и отзывалась горячо.
Ей бы очень пошло вести свою радиопередачу, растить и самой расти рядом с собеседниками, нагреть своё собственное информационное место, развести свой костерок на облаке - и свои люди потянутся…
Но это и происходило, собственно, и так, подручными средствами, теми, что были в наличии.
Как получалось у Любы всё, что она хотела. Ей было мало одной песни и литературы, и мало одной живой жизни без песни - а здесь они встречались, одно было свободным продолжением другого.
Словно интернет придумали специально для Любы Захарченко, для её проекта «На облаке».
Облако в небесах - а сбоку синий бантик на косичке.
Иногда мы играли в две гитары, мне было это легко и в радость. Я чувствовал себя на своём месте, играя вторую партию, Люба говорила на моём собственном музыкальном языке, и мы перекликались, перемигивались через стол.
Сговорились записать диск Любиных песен, да руки не дошли, что ли… Это было сделать настолько легко, без сопротивления материала и репетиций - что забот и труда не требовало, можно было записать набело, с одного пинка.
Казалось, что дело уже и сделано, никогда не поздно, а когда стало поздно - это было последним, что жаль…
…А вот это мне было совсем не известно, и даже никто и никогда - и сама Люба - про это не говорил. И впервые прочёл несколько дней назад в её интервью для «Учительской газеты». И слова эти - бросили новый свет в пространство - словно внезапно дверь отворилась.
«…Все переносится легче, может быть, потому, что я в Бога стала верить. В 88-м году у меня сначала умер папа, а через полгода родилась Олечка. Но я так и не поняла, откуда она пришла и куда он ушел. Был жуткий страх смерти, и я хотела поверить, но мне не удалось. Все пришло само собой…»
…Был один вечер среди множества вечеров, когда не произошло ничего, но который забыть невозможно.
Как в стихотворении Окуджавы про божественную субботу, где не происходит ничего, два человека курят, Зяма и Булат - и всё.
А - незабываемо.
Где-то к концу казанского фестиваля «Барды восьмидесятых» освободились несколько часов, мы все отвыступали на сцене, стали свободны и пошли в недорогую забегаловку, просто вместе побыть в покое.
Захарченко, Казанцева, Кочетков, Калашников, я, и Лена Фролова, кажется.
Мы сидели вокруг стола и ничего не делали, улыбались, болтали и хихикали. В окне пролетали снежинки, в темноте за окном белела башенка татарской княжны, шёл какой-то год начала девяностых и вся жизнь, казалось, была впереди. Все будущие встречи, открытия, песни и новые страны.
Жила спокойная уверенность, что всё получится - уже получилось.
Среди нас не было ни младших, ни старших, кого мы почитали, но среди кого хотелось всегда казаться чуть собранней и лучше.
Мы все - из Риги, из Минска, из Ростова и из Москвы - очень любили друг друга, были совершенно друг на друга не похожи ни по характерам, ни по стилистике - а чувствовали равенство и взаимность доверия.
Каждое слово и взгляд мог быть понят верно - и воздух был словно окутан облаком свободы, блаженством дружбы и братства.
И этот вечер так и остался навсегда сокровищем, необъяснимым, простым и чудесным.
Как Люба и сложила слово к слову потом - на облаке.
29.10.21
(окончание, начало и продолжение было позавчера и вчера)