Октябрьские дни 1917 года в Москве
«От выстрелов, хотя и в двух верстах мы были, но содрогание в здании было хорошо слышно, и день ото дня стрельба усиливалась, даже стало жить жутко; некоторые предлагали идти всем Собором, а другие предложили послать депутацию от Собора и решили послать депутацию для того, чтобы просить Комитеты - революционный большевиков и юнкеров - прекратить междоусобие, и идти, во-первых, к большевикам, в дом губернатора, а потом к юнкерам в Кремль; изъявили желание идти Платон, митрополит Кавказский; Димитрий, архиепископ Таврический, Нестор, епископ Камчатский, Виссарион, архимандрит Макариевского-Желтоводского монастыря, протоиереи Чернявский и Бекаревич, крестьяне А.И. Июдин и П.И. Уткин; вечером к ряду же отслужили молебен об умиротворении; молились весьма усердно, многие со слезами на глазах. После молебна собрались переговорить, когда и как, с чем идти. Митрополит пожелал взять в руки святой Крест, белый клобук на голове и омофор на плечах, епископ Димитрий - святое Евангелие, епископ Нестор и священники - повязки Красного Креста, архимандрит - с иконой святителя Гермогена; Июдин и Уткин - с флажками Красного Креста; выйти из дома в 9 1/2 часа утра.
Уткин и Июдин вечером решили отговеть и утром, подготовившись, исповедались и приобщились святых тайн. Это уже 2-го ноября, попив чаю после обедни, и вышли из семинарии. Нас провожали товарищи делегаты со слезами, вероятно, многие думали, что едва ли увидятся больше, как на явную смерть; зашли мы в Епархиальный дом, взяв от Соборного Совета благословение, и пошли на Петровскую улицу. Нас с пением «Святый Боже» провожали многие и молитву эту пели не как красиво и стройно, но весьма умилительно. Члены Собора провожали нас до тех мест, пока возможно было идти. Уткин и Июдин имели скуфьи на головах; получалось не то монахи, не то миряне.
Идучи к дому губернатора, улицы пусты, народу почти никого, все прячутся за дома: как видно, место было не совсем безопасное; видя нас идущих срединной улицы - Июдин и Уткин шли впереди с флажками, сзади - священники и епископы, сзади всех - митрополит, держа в руках крест, - публика усердно крестила глаза, хотели идти сзади нас, но мы просили не подвергать себя опасности. Не доходя до дому губернатора, начали попадаться солдаты на лошадях и более пешие, многие из них снимали шапки и крестили себе глаза; и застава, стоящая, без пропусков не пускавшая, нас не остановила, мы пришли к дому губернатора, но в дом нам вход заградила барышня, стоявшая у дверей; говорит: «Что вам? Куда идете?» Мы говорим, что делегация Собора идет в комитет просить о прекращении междоусобной войны. Она ответила: «Погодите, мы доложим». Пришлось стоять на улице у входа в дом. Тут солдаты, которые нас обступили и начали грубо кричать: «Зачем пришли сюда? Что вам нужно?» - Даже иной кричит: «Эти черти и с крестом! Но чего тут: бей их! Ишь пришли!» - Другие кричат: «Идите к юнкерам, а здесь вам делать нечего!» Но благоразумные одержали верх, не дали нас даже ничем ударить, а обступили и дерзко и оскорбительно начали разговаривать с архиереем и священниками. Митрополит отвечал смиренно; в виду такого смирения смирялись и солдаты, а на нас, мирян, только смотрят и некоторые говорят: «Зачем вы, монахи, ходите? Лучше бы вам дома или на фронте работать!». Мы говорим, что мы миряне и крестьяне, а не монахи. - «Но почему же у вас головы, как у монахов?» - Мы говорим: «Скуфьи на головах по случаю холода, а в шапке нельзя, - крест и иконы, а потому скуфьи положены - Смотрите, у меня шляпа в кармане», - говорит Июдин. Между тем Июдин смотрит и признает знакомого солдата, работавшего сапоги у него, поздоровался, и с удивлением солдат спрашивает:
- Как вы сюда попали, Александр Иванович!
Он объяснять стал. В это время пригласили митрополита в Комитет. - «Мы приехали на Собор по церковным вопросам». - Тогда солдаты стали мягче и внимательнее прислушиваться. Июдин говорит: «Товарищи, зачем вам драться между собой? Нужно прекратить бойню, а потом пора и на фронте добиваться мира!» Они все в голос: «Пора, пора!» И начали кое-что разговаривать. В это время привели человек 20 подозрительных, державших руки вверх и кричат о пощаде, но солдаты тоже кричат: «Бей их, сволочей, не надо оставлять в живых!»; а другие не дают трогать; долго в сторону и другую их двигали, потому что сомкнулись тесно между собой, и после долгого крика и шума даже некоторые ударяли в спину прикладом. Увели их под арест. Смотреть было жутко: чуть стали бы их убивать, то и нас бы не оставили.
После сего видят некоторые служащие Комитета, что солдаты начали мягче и все внимательнее к нашим разъяснениям прислушиваться, то кто-то скомандовал: «Отвести их к памятнику Скобелева!» Нас окружили солдаты с ружьями и повели; мы думали, что вот расстреливать повели, но мнение вышло напрасно: нас окружили товарищи и не стали допускать близко и разговаривать с нами солдат. Немного погодя, глядим, идет митрополит, и мы пошли в Епархиальный дом. Как рады были члены Собора, как мы пришли целы и здоровы, и каждый из нас высказал свое впечатление».
(«Воспоминания о революционных событиях с 1 ноября 1917 г. и роли духовенства» А.И. Июдин (Юдин), крестьянин, 42-х лет от роду, член Поместного собора от Олонецкой епархии. ОР РГБ. Ф. 257. К. 9. Д. 3. Л. 1-6.
Далее воспоминания участника борьбы за Советскую власть в Москве В. И. Соловьева: «Москва. Октябрь. Революция. Документы и воспоминания». М., 1987. С. 307-308. Дано в сравнении с сообщением митрополита Платона на заседании Собора: «Деяния Священного собора православной Российской церкви 1917-1918 гг». М., 1994. Т.3. С. 67-70.)
«В комнату Военно-революционного комитета вбегает красноармеец с винтовкой:
- Товарищи, какой-то митрополит, или шут его знает кто, в белом облачении просится войти в Совет.
- Пропустите.
Оказался делегат заседающего в то время в Москве церковного собора, митрополит Платон. Чтобы не принимать его в комнате комитета и не нарушать работы, стали решать, кому поручить переговоры с ним. Как я не отнекивался и не упирался, остановились на мне. Стоявший у двери Игнатов в буквальном смысле вытолкнул меня из комнаты:
- Идите, и никаких.
Делать было нечего. Шумная соседняя комната. Приносят оружие. Стучит машина. С винтовками за плечами проходят в штаб, находившийся рядом с комитетом, группы красногвардейцев и солдат. В полном облачении, в митре, с крестом в руках стоит Платон. Подхожу.
- Здравствуйте, Военно-революционный комитет поручил мне переговорить с вами. Что угодно?
Указываю на соседний стул и сажусь сам рядом. Платон хватает меня за руки и падает на колени. Бессвязно и волнуясь начинает говорить:
- Прекратите кровопролитие... Не надо смертей... В городе ужас... Когда все это кончится?
Успокаиваю. Предлагаю сесть на стул. Начинаю объяснять, что в кровопролитии виноват Комитет общественной безопасности, который не желает признавать и подчиняться власти Советов, единственной народной власти.
- Идите к ним и с ними разговаривайте. Как только юнкера сложат оружие, мы прекратим обстрел.
Митрополит поддакивает:
- Так это верно? Вы не жаждете крови? Согласны прекратить борьбу?..
Не могу не улыбнуться. Снова повторяю, что, как только белогвардейцы сдадутся, мы приступим к мирной работе.
- Хорошо, хорошо, я все передам Собору.
Разговор окончен. Я вызвал краснокрестную карету и поручил отвезти митрополита в подворье, где тот жил».