(no subject)
Я сидела на берегу Катуни и безотрывно смотрела на бурную беготню воды. Потоки разбивались о камни, шлепались друг о друга и неслись в обнимку до следующего препятствия. Август. Катунь уже набирает бирюзу и все волшебнее выглядит на фото. Её шум рождает настоящую тишину в моих галдящих мыслях. Они наконец перестают звучать наперебой и высказываются в порядке очереди.
Я спрашивала себя обо всем, что вдруг поднималось на поверхность моего сознания. Я, словно запечатанная в почтовую бумагу, чувствовала, как смываются в Катунь сургучные печати, а я выбираюсь из бумажного заточения и расправляюсь после долгой дороги.
Слой за слоем снимаю с себя упаковку. На каждой задаю вопросы и выпускаю наружу слезы. Бурные как Катунь.
Вопросы звучат как в пустой комнате. Голос совершенно не имеет признаков женского или мужского. А говорят, внутренний голос может быть мужской или женский.
Почему я пытаюсь быть в ответе за всех, кто вокруг меня? Ведь у каждого есть зримый или незримый помощник. Если моя помощь понадобится, я об этом узнаю. Становится легко.
Действительно ли я живу с любимым человеком и даю ему ту любовь, которая ему нужна? Но разве я бы жили мы столько лет вместе, если бы не любили? Любовь и близость помноженные на годы растут в числе. Становится понятно.
Почему иногда я чувствую себя отвергнутой? Ведь у меня не было безответной любви и я не добивалась чьего-то внимания безрезультатно. Так разве мать не отвергала меня всю жизнь? Больше пяти лет я не видела и не слышала её. И всем моим родным она говорит прямо: "Я не хочу с ней разговаривать"
Почему моя мать больше не хочет меня видеть и слышать?
Здесь голос молчит. Для себя я всегда находила простое объяснение: если мать всю жизнь мной тяготилась, то наконец-то ей удалось распрощаться со мной одним махом. Но голос молчит. И я никогда не пойму отношения матери ко мне. Но это уже не так важно. Я взрослая и мне больше не надо стучаться в закрытую дверь, за которой моя мать. Я уже давно могу выжить самостоятельно.
Я смотрю на уносящиеся прочь волны Катуни. Они уносят моё беспокойство. Всё меньше неотвеченных вопросов остаётся где-то внутри меня. Хочется погладить большую собаку, но большая собака где-то далеко, а мой пёс умер позапрошлым летом. Но мы с ним успели погулять по берегу Катуни. И это одна из главных вещей в моей жизни.
Я спрашивала себя обо всем, что вдруг поднималось на поверхность моего сознания. Я, словно запечатанная в почтовую бумагу, чувствовала, как смываются в Катунь сургучные печати, а я выбираюсь из бумажного заточения и расправляюсь после долгой дороги.
Слой за слоем снимаю с себя упаковку. На каждой задаю вопросы и выпускаю наружу слезы. Бурные как Катунь.
Вопросы звучат как в пустой комнате. Голос совершенно не имеет признаков женского или мужского. А говорят, внутренний голос может быть мужской или женский.
Почему я пытаюсь быть в ответе за всех, кто вокруг меня? Ведь у каждого есть зримый или незримый помощник. Если моя помощь понадобится, я об этом узнаю. Становится легко.
Действительно ли я живу с любимым человеком и даю ему ту любовь, которая ему нужна? Но разве я бы жили мы столько лет вместе, если бы не любили? Любовь и близость помноженные на годы растут в числе. Становится понятно.
Почему иногда я чувствую себя отвергнутой? Ведь у меня не было безответной любви и я не добивалась чьего-то внимания безрезультатно. Так разве мать не отвергала меня всю жизнь? Больше пяти лет я не видела и не слышала её. И всем моим родным она говорит прямо: "Я не хочу с ней разговаривать"
Почему моя мать больше не хочет меня видеть и слышать?
Здесь голос молчит. Для себя я всегда находила простое объяснение: если мать всю жизнь мной тяготилась, то наконец-то ей удалось распрощаться со мной одним махом. Но голос молчит. И я никогда не пойму отношения матери ко мне. Но это уже не так важно. Я взрослая и мне больше не надо стучаться в закрытую дверь, за которой моя мать. Я уже давно могу выжить самостоятельно.
Я смотрю на уносящиеся прочь волны Катуни. Они уносят моё беспокойство. Всё меньше неотвеченных вопросов остаётся где-то внутри меня. Хочется погладить большую собаку, но большая собака где-то далеко, а мой пёс умер позапрошлым летом. Но мы с ним успели погулять по берегу Катуни. И это одна из главных вещей в моей жизни.