Греция! День 12-й: Сила ДЕЛЬФинов
ИЮЛЬ, 6
Утром четыре такси повезли два славных яхтенных экипажа в Дельфы. Дельфы древние греки считали центром мира. Они неплохо сохранились (Дельфы, а не греки, увы), явив нам храм Аполлона, театр, сокровищницы, стадион с трибунами (кстати, от стадиона в Олимпии осталась только голая ровная площадка, но я не мог оттуда уйти, хотя жарило солнце и спрятаться от него было негде). На минутку заехали в храм, где Пифии предсказывали судьбу.
На обратном пути в Итею я все думал. Вот он, центр мира. Место силы. И что? Где эта сила? Почему я ничего не чувствую? Я что, хуже других? Ну, ничего. Ни капельки. Обидно же, ну, ей-богу, обидно. Нет, мне, конечно, понравилось тут. Древность и все такое. Прикосновение, прости господи, к вечности и началу начал. Но не я же ощутил это! Все это мне кто-то сказал, и сейчас мои мозги упрямо требовали: постой здесь еще чуток, вот, щас оно придет! Как это будет? Я почувствую тепло, как от укола глюконата кальция во время сдачи крови и будет мне просветление (что это такое, кстати?)? Черта с два!..
…Москва. Здесь у меня было свое, собственное место силы. Здесь я чувствовал настоящую, бьющую ключом энергию, здесь я обрел второе дыхание. Здесь появились уверенность в будущем - пусть все, кто мог бы мне помочь, находились за тридевять земель. Здесь я обрел людей, готовых в случае чего подставить плечо. Здесь же я ощутил и силу собственных плеч. И то, что я тоже могу их подставить. Красная площадь? Может быть, Коломенское? Забудьте!.. Видят боги Олимпа, я люблю свою Москву. Но ни одно из признанных «мест силы» не дало мне столько, сколько дала Дубровка и ее «Норд-Ост».
…Так почему? Почему, когда моя нога захлебывалась пылью горной тропинки в ничем не примечательной Эфимии; или когда я играл сам с собой в «карика и валю» в гигантских камышах безвестной деревушки Килини на Пелопоннесе; или когда встречался взглядом с греческой старухой в Нафпактосе; или когда слышал, как мальчишки в Фискардо повторяли вслед за мной, отставшим от группы, непонятное для них «я тут» - почему в тот момент я чувствовал трепет, и все во мне сладко ежилось в эти бесхитростные мгновения? Ну, хоть что-то подобное! Я же в центре мира, е-мое…
Когда мы вышли из Итеи курсом на Коринф, я сразу лег спать - в мыслях о вечности и недоступной мне силе Дельф.
- Дельфины! - радостный вопль Ирины разбудил меня; я схватил очки, сгреб себя с верхней полки, выскочил на палубу, запрыгал по ней как сумасшедший и, не внимая крикам Саши: «Осторожнее! Держитесь! Попадаете мне щас все за борт спросонья!» - метнулся на нос. То, что дельфинов увидели с кормы, меня не волновало. «Вон они, вон!» Я улегся на нос, свесил голову. И они приплыли. Они играли с носом яхты, выпрыгивали из волны, были в каких-то сантиметрах от моей руки. Я просто сошел сума. Я кричал им «малыш», «красавчик» и все в таком духе. Я слал им воздушные поцелуи, уверенный, что они все понимают и чувствуют. Готов поспорить - они знали: счастливый ажиотаж на «Микинесе» - в их честь. Народ тоже собрался на носу и был прекрасен в своей детской радости. Ирина, Николай, Кирилл, Маша, Аня… Когда дельфинья птица-тройка в последний раз показала свои гладкие спины, выпрыгнув перед носом яхты - вот именно в тот самый момент, а не секундой позже, все вдруг замолчали. Прошла минута в таком молчании, пока Кирилл тихо не произнес: «Ушли».
Я посмотрел на часы: 16.20. Все еще оставались на носу, я сбегал за фотоаппаратом, снял Машу с родителями. Вот такими - умиротворенными, уверенными, красивыми - счастливыми, одним словом, - я и хочу запомнить их из этого путешествия.
…Васильев, увидев Коринф в бинокль, обозвал его «угрожающе большим городом», и мы решили заночевать в Киато. Симпатичный городишко с очаровательной и чрезвычайно предупредительной официанткой. Красавицей, к тому же. Она накормила нас древним греческим десертом, очень сладким, и в качестве комплимента от заведения принесла апельсины.
Утром четыре такси повезли два славных яхтенных экипажа в Дельфы. Дельфы древние греки считали центром мира. Они неплохо сохранились (Дельфы, а не греки, увы), явив нам храм Аполлона, театр, сокровищницы, стадион с трибунами (кстати, от стадиона в Олимпии осталась только голая ровная площадка, но я не мог оттуда уйти, хотя жарило солнце и спрятаться от него было негде). На минутку заехали в храм, где Пифии предсказывали судьбу.
На обратном пути в Итею я все думал. Вот он, центр мира. Место силы. И что? Где эта сила? Почему я ничего не чувствую? Я что, хуже других? Ну, ничего. Ни капельки. Обидно же, ну, ей-богу, обидно. Нет, мне, конечно, понравилось тут. Древность и все такое. Прикосновение, прости господи, к вечности и началу начал. Но не я же ощутил это! Все это мне кто-то сказал, и сейчас мои мозги упрямо требовали: постой здесь еще чуток, вот, щас оно придет! Как это будет? Я почувствую тепло, как от укола глюконата кальция во время сдачи крови и будет мне просветление (что это такое, кстати?)? Черта с два!..
…Москва. Здесь у меня было свое, собственное место силы. Здесь я чувствовал настоящую, бьющую ключом энергию, здесь я обрел второе дыхание. Здесь появились уверенность в будущем - пусть все, кто мог бы мне помочь, находились за тридевять земель. Здесь я обрел людей, готовых в случае чего подставить плечо. Здесь же я ощутил и силу собственных плеч. И то, что я тоже могу их подставить. Красная площадь? Может быть, Коломенское? Забудьте!.. Видят боги Олимпа, я люблю свою Москву. Но ни одно из признанных «мест силы» не дало мне столько, сколько дала Дубровка и ее «Норд-Ост».
…Так почему? Почему, когда моя нога захлебывалась пылью горной тропинки в ничем не примечательной Эфимии; или когда я играл сам с собой в «карика и валю» в гигантских камышах безвестной деревушки Килини на Пелопоннесе; или когда встречался взглядом с греческой старухой в Нафпактосе; или когда слышал, как мальчишки в Фискардо повторяли вслед за мной, отставшим от группы, непонятное для них «я тут» - почему в тот момент я чувствовал трепет, и все во мне сладко ежилось в эти бесхитростные мгновения? Ну, хоть что-то подобное! Я же в центре мира, е-мое…
Когда мы вышли из Итеи курсом на Коринф, я сразу лег спать - в мыслях о вечности и недоступной мне силе Дельф.
- Дельфины! - радостный вопль Ирины разбудил меня; я схватил очки, сгреб себя с верхней полки, выскочил на палубу, запрыгал по ней как сумасшедший и, не внимая крикам Саши: «Осторожнее! Держитесь! Попадаете мне щас все за борт спросонья!» - метнулся на нос. То, что дельфинов увидели с кормы, меня не волновало. «Вон они, вон!» Я улегся на нос, свесил голову. И они приплыли. Они играли с носом яхты, выпрыгивали из волны, были в каких-то сантиметрах от моей руки. Я просто сошел сума. Я кричал им «малыш», «красавчик» и все в таком духе. Я слал им воздушные поцелуи, уверенный, что они все понимают и чувствуют. Готов поспорить - они знали: счастливый ажиотаж на «Микинесе» - в их честь. Народ тоже собрался на носу и был прекрасен в своей детской радости. Ирина, Николай, Кирилл, Маша, Аня… Когда дельфинья птица-тройка в последний раз показала свои гладкие спины, выпрыгнув перед носом яхты - вот именно в тот самый момент, а не секундой позже, все вдруг замолчали. Прошла минута в таком молчании, пока Кирилл тихо не произнес: «Ушли».
Я посмотрел на часы: 16.20. Все еще оставались на носу, я сбегал за фотоаппаратом, снял Машу с родителями. Вот такими - умиротворенными, уверенными, красивыми - счастливыми, одним словом, - я и хочу запомнить их из этого путешествия.
…Васильев, увидев Коринф в бинокль, обозвал его «угрожающе большим городом», и мы решили заночевать в Киато. Симпатичный городишко с очаровательной и чрезвычайно предупредительной официанткой. Красавицей, к тому же. Она накормила нас древним греческим десертом, очень сладким, и в качестве комплимента от заведения принесла апельсины.