Сказка про лагерную пыль
- И тогда воспитательница поставила меня в тёмный угол, где не было табуретки, стола и лампочки, - ответил, всхлипывая, Ваня на вопрос директора лагеря. Детского, пионерского.
- Так, так... - сказал начлага. - Продолжайте, Ваня.
- А он, он, - говорил Ваня, всхлипывая, - Он предлагал мне коллективно повеситься!
- В смысле, повеситься? - нахмурил брови начлага - На осине что ли?
- Да при чём тут осина! - вдруг перестал всхлипывать Ваня. - Не росла она в углу, не росла. Он мне предлагал повеситься на лагерной простыне.
- Коллективно? - недоверчиво спросил начлага. - Это как? В смысле один вешается на одном конце простыни, а другой - на другом? Гм...
- Простыня порвалась, - запричитал Ваня. - А воспитательница сказала, что это он всё виноват.
- Гм! - прервал Ваню начлага. - Что за бред? Вы несёте! Давайте ближе к делу уже.
- И тогда я взял лагерную доску и стал на ней писать, - продолжил Ваня.
- Гм! В смысле лагерный туалет был сломан? - нахмурился начлага.
- Да. А вы откуда знаете? - спросил, было, Ваня и продолжил. - Я стал писать руками на лагерной доске жалобу на ваше имя. Жалобу в отношении Марь Иванны, которая поставила меня в этот страшный тёмный угол.
- В смысле, Ваня? - спросил начлага. - Вот так вот взяла и произвольно поставила?
- Не совсем, чтобы произвольно, но меня подставили, - захныкал Ваня.
- Кто? - спросил начлага.
- Генералы, прокуроры, ка... - поперхнулся Ваня на середине слова. - Кагэбэшники, спецагенты, суперагенты, агенты, оборотни, даже был один генерал армии.
- Гм... И что? Все вот так вот толпой за тобой бегали по нашему лагерю? - удивился начлага - Это когда в зарницу играли что ли? Или на День Нептуна? Ваня, да что ты мелешь?
- Кстати Мелеха - тоже, - сделал многозначительное лицо Ваня.
- Гм... - сказал начлага и нахмурился. - Так какой это был день?
- Нет. - сказал Ваня.
- То есть за тобой, Ваня, охотились, буквально генералы? - понимающе посмотрел начлага.
- Ну да. Генералы, - развёл руками Ваня. - Гитлер ночью мне книгу принёс.
- Прямо сам Гитлер? - нахмурился начлага. - Ты, Ваня, учти, что я фронтовик в третьем поколении и у себя в лагере Гитлера не потерплю! Кстати Борман тебя ночью ссаной лагерной доской по голове не бил?
- Ваня, милчеловек, - сказал начлага, - А почему, Ваня, все смеются, когда ты это рассказываешь? Даже те ребята, которые ели конфеты из твоих рук и из рук твоего попечителя Пахана Юрия? Они же ржут, Ваня, в лицо тебе, когда ты всё это про Марь Иванну городишь. Особенно в той части, что она через форточку пыль в лагерь забрасывает!
- Дак так и есть! Все уже давно привыкли к тому, что если Ваня что-либо говорит, даже сидя в лагере, значит, так оно и есть, - ответил Ваня. - А ещё ко мне завтра приедет бабушка с клюшкой. Она ведь может и врезать клюшкой Марь Иванне по шапке...
- Ваня, - нахмурился начлага, - Ты теперь и мне угрожать будешь? Так вот, Ваня, пока ты в лагере, заруби себе на носу, что сигареты в щелочку просовывать нельзя. Дыма от них много. И пыль лагерную в форточку забросить невозможно. Да и не нужно. В угол тебя поставили за дело. Кто закон нарушает, тот сам вне закона. Попечителю Пахану это тоже передай при случае. А пока будешь сидеть в углу и исправляться.