Зеленогорская рукопись.
В. Ганка в сентябре 1817 г. «обнаружил» в городке Кралеви Двор (северо-восточная Чехия) обрывки старинной рукописи, которая, как оказалось, представляла собой древнечешский манускрипт. Еще через год, в октябре 1818, чешские патриоты радовались новой важной находке. Основанный в этом году Чешский национальный музей выпустил обращение, призывавшее граждан передавать на хранение имеющиеся у них памятники старины. В ответ на этот призыв и был получен текст, содержавший рукопись и сопроводительную записку, в которой отправитель объяснял свое желание остаться неизвестным: он боялся лишиться службы у своего немецкого господина, презиравшего все чешское. Позднее явилась на свет следующая версия: в замке Зелена Гора (Западная Чехия), принадлежавшем графу И. Колоредо-Мансфельду, в 1818 г. служил казначеем и архивариусом некто Иозеф Коварж, который и «обнаружил» старую рукопись и послал ее в Чешский музей.
Рукопись Краледворская (РК) представляет собой старую пергаментную тетрадь, исписанную блеклыми, но вполне читаемыми мелкими буквами без разделения на слова. Песни отделяются только увеличенными инициалами новых отрывков. Характер письма - книжный, готический. Чернила зеленоватого цвета. Текст должен был по замыслу авторов представлять собой две полных и две неполных главы «книги третьей» некоего обширного кодекса. Всего «сохранилось» 14 песен, из них - 6 эпических, 3 лирико-эпических и 5 чисто-лирических. В эпических песнях описано изгнание поляков из Праги в 1004 г., победа над саксами, датировать которую не представляется возможным, победа христиан над татарами, которую можно, кажется, отнести к 1241 г., междоусобная война чешских князей, рыцарские игры и пиры. Лирические поэмы описывают такие сюжеты как смерть прекрасного юноши от руки коварного врага, борьба другого юноши за возвращение похищенной любимой, тоска девушки о милом, боязнь одиночества и другие подобные мотивы. В лирической части РКЗ особенно много сходства с русскими народными песнями.
В Рукописи Зеленогорской (РЗ) всего четыре пергаментных листа, содержащих два текстовых отрывка. Первый из них - всего 9 строк - описывает окончание какого-то сейма, второй же - 120 стихов - рисует суд княжны Либуши в споре двух братьев - Хрудоша и Стяглава - по поводу отцовского наследства. Стержнем этого отрывка является восклицание одного из присутствующих (Ратибора) «Не хвально нам в немцах правду искати, которое относится всего лишь о правилах наследования, но могло пониматься и в гораздо более широком смысле. Вся поэма о Суде Либуши отражает демократические идеалы чешских патриотов начала XIX в. Об этом говорит и обстановка суда с его тайным голосованием (!), и сам факт созыва представителей от всех чешских земель. Кроме того, т. н. «доски правдодатные» должны были свидетельствовать о существовании у чехов писанных законов, т. е. о высоком развитии культуры [1].
Все вышеназванные Рукописи считаются подделками. У меня возникли сомнения по этому поводу. Рассмотрим первый отрывок Рукописи Зеленогорской:
Usac ot suei celedi uoeiuod... [Во всяком доме свой воевода...]
Muse pasu seni rubi stroia. [Мужья пашут, жены приготовляют одежду.]
I umreli glaua celedina [Если же умрет глава дома]
Deti use ti abosiem u iedno uladu; [Дети все заодно владеют богатством;]
Uladicu si z roda uebiruce, [Выбравши себе из своего рода владыку,]
Ki plezne dle u snemi zlauni hodi [Который для общей пользы ходит на славные сеймы]
Hodi s kmetmi, s lehi, uladicami. [Ходит с кметами, лехами, владыками]
Ustahu cmete, lesi i uladiki - [Встали кметы, лехи и владыки - ]
Pohualihu pũdu po zakonu. [Похвалив правду по закону.] [2]
Что меня заинтересовало в этом отрывке? Форма слова сейм - snem. Такая форма встречается только в чешском и словацком языках. Вообще слово сейм есть только в чешском, словацком, польском и литовском языках (чеш. snem, польск. seim, литовск. saimas), отсутствует в других славянских языках. Такое положение заставляет задуматься о заимствовании. Я полагаю, что это произошло во времена миссионерской деятельности Кирилла и Мефодия в Моравии:
чешск. snem < греч. σύν-ειμι [σύν ‘с, вместе’, εἶμι ‘идти, ходить’] ‘собираться, сходиться, встречаться’. Греч. εἶμι ‘идти, ходить’ одного корня с лат. eo ‘идти, ходить’. Дословный перевод слова snem - сход. А далее слово попало в польский язык, потеряв букву n. Еще позже оказалось в литовском во времена объединения Речи Посполитой и Великого княжества Литовского.
Второе интересное слово - lehi, lesi. Его переводили как ляхи, но под этим словом подразумевали воинов. Выражение «Hodi s kmetmi, s lehi, uladicami (ходит с кметами, лехами, владыками)» означало - ходит с земледельцами, воинами и владыками (старостами). Этимологии слова лехи дано не было. Восполним этот пробел:
lehi, lesi (лехи) ‘воины’ < сокращ. от лат. legionarii [legio] ‘солдаты легиона, легионеры’ < lego ‘собирать’.
Eще у Платона слово комет означало крестьянина, поселянина: комет < др.-греч. κωμήτης ‘поселянин, крестьянин, житель’ < κώμη ‘деревня, селение, поселок, местечко’ < κεῖμαι ‘лежать, покоиться’. Множество значений слова кмет от крестьянина до знатного господина и воина связано с созвучием греческого κωμήτης и латинского comites (комиты - ‘спутники’): комит < лат. comites < com- ‘вместе’ + itio ‘хождение, движение, поездка’. Так назывались у римлян во время республики частные и официальные лица, составлявшие свиту проконсула или губернатора провинции, обычай, сохранившийся и при императорах. Те из друзей императора (amici Augusti), которые сопровождали его во время путешествий, получали содержание и составляли его совет (comites Augusti). После преобразований Константина Великого, название комиты стало почетным титулом для некоторых лиц и должностей, в созданной им иерархической лестнице было три степени комитов. Титул этот распространился постепенно на многих должностных лиц, прежде носивших названия препозитов, магистров, прокураторов и префектов.
© TrueView