Дети ночи (по мотивам ну оччччень стрррррашной экскурсии. Единственной в году)
Дети ночи: призраки, виденья... -
Как же странен путаный наш путь,
Чьей причуды сложные сплетенья
Не дают забыться и уснуть!
Пыль надежд, стремлений и желаний
Ест глаза, - и понимаем мы
Всю прозрачность наших ожиданий,
Всю бесплодность серой кутерьмы...
Пусть мы растворимся в свете утра...
Но когда день счастье возгласит,
Для других незримым перламутром
Наши души небо отразит.
(Алексей Скичко. "Судьба призрака")ttps://www.inpearls.ru/
Идешь, на меня похожий,
Глаза устремляя вниз.
Я их опускала - тоже!
Прохожий, остановись!
Ага, остановится он, как же! Сейчас рванёт прочь - только подошвы модных башмаков засверкают. Нет, увидеть-то меня он конечно не сможет, где уж там ему. А вот почувствовать... Интересно всё же, что они чувствуют - живые - когда встречая нас бледнеют от страха. Могильный холод? Смрад разверстого склепа? Завывание ветра? Ледяное прикосновение? А может быть - вечную нашу тоску по той земле, которую мы так любили. И которую навеки оставили - каждый в свой срок. А ныне - только одна ночь... Одна-единственная ночь в году принадлежит нам.
На эту ночь - такую длинную и такую краткую - нам даровано право вернуться на землю. Вспомнить, как пахнет холодный осенний воздух. Как наливается небо сумеречной синевой. Как теплый свет фонарей пытается прогнать стылую тьму ночи с городских улиц.
Мой путь по этой земле был долгим. Очень долгим - дольше века. И очень разным. На этом пути я узнала и славу и позор. Меня привечали правители на званных балах, и гнали прочь те, кто назывался другом ещё вчера. Я кружилась в танце и шагала в парадном строю. Поднималась в горы и погружалась в глубины океана. Смеялась и плакала по команде режиссёра. Заставляла смеяться и плакать других. Открывала неведомые племена, пересекая пустыню, забытую людьми и Богом. Я прошла этот путь, запечатлев его на киноплёнке и фотобумаге. И завершила его, так и не узнав в свои сто с лишним лет, что такое старость.
Стоп! Снято! Но почему... почему мне так хочется повторить этот дубль?
...Ну надо же - не испугался! Вполне себе приближается. Странный он какой-то, этот... прохожий. То ли храбр без меры, то ли без той же меры глуп. И что он вообще тут делает в эту ночь, когда над миром властвуем мы?
So ein Mist! Вот сейчас-то уж точно кровь застыла бы у меня в жилах. Будь она у меня, эта кровь. И эти самые жилы. Потому что не опознать в том случайном с виду прохожем мастера-экзорциста мог бы только... только живой. К тому же, слепой, глухой и совершенно бесчувственный.
Впрочем, сейчас такие трясутся от страха за наглухо запертыми дверями своих домов. За опущенными ставнями и задвинутыми засовами. И лишь у немногих хватает силы духа встретить лицом к лицу тех, чьё время приходит в эту ночь.
Не каждый, решившийся на Обряд, дойдёт до конца.
Но награда будет высока - в зажженном экзорцистом колдовском огне сгорит всё то, от чего пришло время избавиться. СтОит только написать это на его волшебной бумаге. Одним кратким словом.
Избавиться... Забыть... Нет, пожалуй, я не хотела бы выбросить прочь ни одного дня из своего земного пути. Такого долгого, и такого обидно краткого. Потому что я хочу - вернуть! Танец у моря на серых скалах. Свист ветра в ушах и бешеный стук сердца в груди на крутом горном спуске. Горьковато-острый запах склеиваемой плёнки в монтажной. Роскошную хрупкость коралловых садов. Свет и тень. Сюжет, Кадр и Ракурс. Всё то, что доступно живым и увы! - ныне недоступно мне. До боли хочу, до дрожи! Снова жить, чувствовать, дышать, смеяться и плакать! А потому я последую за Мастером вместе с остальными смельчаками! Даже рискуя потеряться во временах. Развеяться клочком тумана. Цена высока, но я готова заплатить эту цену. Как и все, здесь собравшиеся.
Как и положено по законам жанра (законам жанра? Неужто память начала возвращаться ко мне так быстро?) - наша компания направляется к ближайшему кладбищу. И пожалуй, только я успеваю на мгновенье почувствовать чей-то взгляд, провожающий нас. Исполненный печали взгляд.
Кладбище куда привёл нас экзорцист, на первый взгляд оказалось вовсе не кладбищем. Но... только, увы, на первый.
Колючий холодок освящённой земли под Кафедральным собором.
И совсем рядом - ворота с весёлой надписью: "Зоопарк".
Я снова в монтажной..? Или это Время раскручивается передо мной бобиной свежепроявленной киноплёнки...
Переход с совмещением... Параллельный монтаж...
Молодые крепкие парни, весёлые и белозубые, радостно рушат старые могилы богатого ухоженного кладбища. Споро грузятся в тачки обломки памятников, разбитые лампадки и выкорчеванные молодые деревца. "Мы раздуваем пожар мировой, церкви и тюрьмы сравняем с землёй". "Мы наш, мы новый"... Сначала разрушив старый "до основанья". И не задав никому - даже себе! - такого простого вопроса: "А зачем"?
Титры по экрану...
Первые захоронения на Архиерейском кладбище датированы началом 18 века. Так, в 1801 году перед алтарем Пермского кафедрального собора был погребен первый Пермский епископ Иоанн (Островский).
В 1882 году в ограде кафедрального собора погребен Пермский губернатор Валериан Енакиев. У стен собора в 1935 году был захоронен доктор Фёдор Граль. Здесь же были захоронены меценаты Павел Дягилев, (1808-1883) и Иван Любимов (1838-1899); участники войны 1812 года Алексей Глушков (1772-1825) и Николай Трухин (1778-1848).
Одно из последних захоронений состоялось в 1927 году. На Архиерейском кладбище был погребен основатель Ботанического сада при Пермском государственном университете Александр Генкель.
Сухой щелчок клапперборда...
Красные звезды на комиссарских кожанках...
- Ишь, понакопили золотишка, толстопузые! Утварь церковная, да оклады на иконах золотые! Хватит, пожировали на народной крови! Было ваше - стало наше, трудового народу! Экси...эксо... экспо... экспроприируем на нужды революции! Именем Реввоенсовета Республики... Куды, долгогривый, руки тянешь? Чего там бормочешь? Какая такая анафема... Ты нас не пугай- пуганые! А ну, подавай сюды кубышку вашу!
- "...к дверям храмов и ризниц они подойдут, только перешагнув через мой труп, а при мне и гроша ломаного церковного не получат..."
- Перешагнём, перешагнем, будь покоен! И сверху плюнем! Наша власть нынче!
И снова титры по экрану...
Архиепископ Андроник (в миру - Владимир Александрович Никольский) Архиепископ Пермский, Соликамский и Кунгурский. Создатель Белогорского Свято-Николаевского мужского монастыря. Попечительство о бедных, книжные лавки, детские приюты и богадельни, великолепные соборы - всё это дело рук святителя Андроника. Не испугался он в свое время даже царского гнева, решившись высказать Государю не самую приятную правду о печально известном Григории Распутине. И отряда чекистов, заполночь явившихся его арестовывать он тоже не испугался.
Переход затемнением...
- Копай! Копай себе могилу - вот тебе почесть от нас... Нет, расстреливать не стану! Живьём закопаю!
- Когда душа моя предстанет лицу Твоему... В руки Твои предаю дух мой...
Черные комья земли в мертвом лунном свете...
- Я готов.. Прости им... Прости, ибо не ведают...
Грохот выстрела и алая вспышка в ночи - кто-то выстрелил сквозь слой земли в могилу. То ли для верности, то ли милосердно прервал мучения заживо погребенного...
Черный холм над ямой...
Стоп! Сня...
Срывается в кадре старая заезженная плёнка. Конец фильма... Или это Время возвращает меня к началу...
Всё те же ворота. Тот же холодок освящённой земли. И чёрный силуэт в монашеском облачении. Тот самый призрак, о котором опасливо шепчутся горожане тёмными вечерами.
Он проходит мимо нас мимолётным дуновением ветра. Шорохом опавшей листвы под ногами. Если бы ни Мастер - мы бы его вообще не заметили. Только волна печали. Глухой и давней печали.
- Прости им... Прости, ибо не ведают... Последуй... Последуй за мною - я укажу путь.
И мы устремляемся вслед за чёрной тенью, растворяющейся в ночи.
Какое скверное место! Кажется, запах дешёвых духов, похотливые причмокивания и самодовольные пьяные ухмылки тогдашних хозяев жизни не выветрились отсюда до сих пор. Вместе с мерзким привкусом унижения и душевной грязи.
Куда это нас занесло? Ей же право, руки помыть хочется. Весёлое заведение, м-дааа... Первое в этом городе между прочим.
Во всех городах некогда такие были. Да и не по одному. Узнать их, кстати, можно с первого взгляда. По фасаду, густо усеянному окнами. Для утех известного свойства просторные комнаты не нужны - лишь бы кровать помещалась. Вот и экономили хозяева как могли, втискивая в те весёлые дома побольше крошечных комнатушек.
Листы сценария. Неровный почерк в текстах мизансцен, исчёрканные и смятые раскадровки... Развёрнутый синопсис, поэпизодный план...
FADE IN
Все мы, отправляясь в странствие жизни, получаем свой билет. Кто-то в салон-вагон. Сразу, с рождения. Другие в первый класс с креслами, обитыми бархатом. Кто-то - в третий, с деревянными лавками, плевательницами и пепельницами. Ну а кому-то выпадает в этой жизни билет жёлтый.
ЭКСТ/ДЕНЬ
Ничего, это просто работа. Такая же, как любая другая. Можно сказать, повезло. Да и клиенты по совести платят, не скупясь. Не беднота ведь какая студенческая, да не шелупонь мастеровая. Солидные купцы, уважаемые люди, в жизни толк знающие. Заглянет, бывало, эдакий - пудов на восемь - потешиться после банных радостей. Банька-то она вот тут, рядышком. Мещанки Кашиной заведенье. Первый в городе каменный дом.
РАСТВОРЕНИЕ. ИНТ/НОЧЬ
А как натешится - глядишь и конфеКт поднесет. Или там перстеньком одарит. А то и потихоньку, чтоб хозяйка не углядела да не отобрала, рублишко за корсаж сунет, ежели хорошо расстараешься. И то верно - что ему тот рублишко, ежели он, первогильдейский, тыщами ворочает. Вон, разлакомился как! Полштофа винца выкушавши. После баньки-то, да после иных утех.
- О, нимфа! Колдунья! Всё для тебя! На лебяжьих перинах почивать будешь, с золотых тарелок пряники медовые кушать! Наряжу, как королеву, ни в чём отказу давать не велю! Одного лишь у тебя попрошу - будь моею! Только моею!
Кажись, вот он, билет мой, в куппэ с бархатными диванчиками, назамен билета жёлтого. Неужто не спьяну ляпнул - и впрямь женится? И в дом купеческий приведёт хозяйкою? Да. поворотлива жизнь... Пойти наряд у модистки присмотреть... Платье подвенечное, да муслину на фату.
ВЫТЕСНЕНИЕ. ИНТ/ДЕНЬ
Присмотрела... Прознала хозяйка, что ушла я к модистке потихоньку. Или соседки мои подколодные донесли, обзавидовавшись. Сразу пятеро купцов завалились из баньки. Да все ко мне. На подбор - пьяные, рожи лоснятся, ну чисто свиньи. Только налакомились, да за картузы похватались - ан тут и мой кавалер!
- Пошла! Пошла с глаз моих, ты... А дальше я уши руками закрыла, не слыхивала. Себя не помню, как подскочила - да в реку ледяную. Благо, рядышком...
ПЕРЕМЕННЫЙ ФОКУС
Кажется, я готова черкнуть на титуле "Obsignieren". Разве что несколько планов слегка поправить. И звук... то ли ветер, то ли тихий плач сквозь сжатые зубы... Вот, как сейчас...
Ее шаги не слышны. Только ветер. Или плач. Невесомый призрак в подвенечном платье. Холод реки... И жар застарелой боли.
Душа, не нашедшая покоя и в посмертии. Уходя во тьму, она указывает нам дальнейший наш путь.
Право же, мне повезло, что нынче не сыщешь ни одной афиши с моим портретом. Потому что, найдись такая - и проще простого было бы отправить меня в небытие окончательно. Всего лишь парой размашистых мазков чёрной краски.
Как поступил какой-то ретивый художник с лицами на этой стене.
Признаться, я так тряслась от страха при мысли, что вполне могла поворить их судьбу, что пропусила начало рассказа Мастера. А уж кто, как не он, знает об изгнании духов всё. И даже немножко больше.
Есть в этом городе странный театр. На грани Света и Тьмы. На Мосту между миром и миром. Вернее, "У Моста". Неудивительно, что именно там и повадились шалить самые разные... сущности. То реквизит попортят, то костюмы порвут, то парики запутают. Уж как их только ни изгоняли - даже батюшку звали освятить. Да толку пшик. Как шарахались эти белые фигуры по театру, так и шарахаются. Хуже гвоздя в башмаке надоели. И тут вспомнил один из актеров старинное средство, что от бабушки своей еще слыхал. Как увидишь, дескать, того призрака - не удирай. А смелости наберись ему в лицо заглянуть. И нарисуй то лицо. Чем хочешь, на чём хочешь. А после - чёрной краской замажь, густо-густо. И сгинет тот призрак, струйкой дыма рассеется. Так всех призраков помаленьку в том театре и извели. Кроме одного. Шустрая такая старушонка оказалась. Так прытко бегала, что никто её лица так и не разглядел. Где уж там нарисовать. Подумали-подумали в театре, посудили-порядили, да и решили: "А пусть её! Пускай живёт, нам не жалко!"
Только вот, похоже, тесновато ей в театре показалось. Ну да в такую ночь, как сегодня - грех не погулять, народ не попугать.
Ох, и энергичная же бабка! Сразу видно, душой молода, хоть и годков ей уж далекооо за тысячу.
Я-то перед ней дитё-дитём, едва второе столетие разменяла. Вон и леденец мне сунула, как ребёнку. Добрая бабушка!
Да только вдруг озлилась чего-то. Руками замахала, ногами затопала: "Чаво припёрлися! Вон! Пошли вон!" Да знай рукой вперед тычет.
Что ж - делать нечего. Идём... куда послали.
А послали нас, по всему видно, в нехорошее место. Страшное. Кажется, даже воздух здесь пропитан чужой болью. Душным запахом пороха, крови и страха. Бывший военный госпиталь.
Ползёт по земле зелёный туман. Забивающий дыхание и разъедающий лёгкие. Почему... почему я тоже чувствую это? Чувствую, словно... словно живая? Я меняюсь... Чувствую, как меняюсь. Что тому причиной - наш Путь? Колдовство этой ночи? Или сила Мастера?
И снова Время разматывает свою киноленту.
Наплыв...
Сквозь густеющий ядовитый туман смутно виднеются очертания крепости.
Монтаж переходом
Солдаты в запылённых шинелях. Десятки, сотни лиц, посиневших от удушья, искажённых предсмертной мукой.
Титры по экрану
Крепость Осовец - российская опорная крепость, возведённая на реке Бобры у польского местечка Осовице, в 50 километрах от города Белосток.
Во время Первой мировой войны крепость была осаждена и трижды штурмовалась немецкими войсками, в том числе с применением химического оружия. Русский гарнизон крепости отразил все попытки штурма, выдержал осаду многократно превосходивших войск противника.
24 июля 1915 в 4 часа утра, одновременно с открытием артиллерийского огня, германские части применили против защитников крепости отравляющий газ тёмно-зелёной окраски - смесь хлора с бромом. Почти все, кто не укрылся в помещениях были смертельно отравлены газом.
...Он шагнул нам навстречу, из пелены смертоносного тумана. Совсем еще мальчишка, с нетронутыми бритвой щеками. Наскоро, уже на войне, произведенный в лейтенанты из юнкеров.
- Они... Они считали, что здесь не осталось ничего живого... Они даже не стреляли... Не стреляли после того, как открыли вентили на баллонах со своим газовым ядом, и ветер... ветер понёс его к нашим позициям. Вся трава враз почернела и легла на землю, листья на деревьях пожелтели, лепестки цветов облетели. Даже орудия и снаряды вмиг покрылись черными пятнами, как проказой...
Они послали... послали две похоронные команды. В газовых масках. С лопатами и тачками, сволочи! Они считали, что газ сделает за них всю грязную работу. А им останется только убрать трупы. Расписаться под штабной реляцией. И вертеть дырки для орденов на кителях...
Мы помогли им продырявить их щегольские мундиры. Вместе с их холёными телами... Видели бы вы их рожи, когда те, кого они считали мертвецами, шатаясь, встали с отравленной почерневшей земли. И завязав тряпками лица, выкашливая куски лёгких, пошли в свою последнюю атаку. В Атаку Мертвецов. Наш командир, подпоручик Котлинский был убит в самом начале этой атаки. Но мы прогнали их... прогнали! Как они удирали в панике, даже побросав пулемёты!
А теперь мой долг... долг указать... указать вам путь... Предупредить вас... о силах зла на этом пути... Круг... Им не проникнуть внутрь Круга...
Я исполнил... последнюю... свою последнюю боевую задачу... Отпусти меня, Мастер... Моё время кончилось... Как жаль, что почти не начавшись... Отпусти... И дай закурить на прощанье.
О силах зла он мог бы и не предупреждать. Даже живые наверняка уже слышат гулкие шаги и чувствуют смрадное дыхание за спиной. Вперёд! Не огладываясь! По тёмным улицам, мимо роскошных домов в тёплом свете фонарей.
Всё ближе и ближе дрожащие в мареве призрачные силуэты. Все тише и тише звуки ночного города. Все неотвязней вкрадчивый шелест за спиной.
- В круг! Быстрее! Теснее!
Границу, очерченную солью не рискнет пересечь никакое потустороннее зло.
Призраки кружат в жутком хороводе. Бессильные нас коснуться, покуда звучит голос Мастера. И покуда бьются наши сердца.
- Настало Время Огня! Волшебного Огня, в котором сгорят все несчастья и беды! Рассыплются с пеплом волшебной бумаги, на которой были записаны! Да свершится Обряд!
Ветер задувает маленький костерок. Самый обычный костерок.
И... какой же он пронизывающий, этот ветер! И... как пружинит ковёр опавшей листвы под моими ногами! Как тепла и тверда рука моего спутника! Как легко и привычно смыкаются пальцы на захвате фотокамеры! Это значит... значит, что Путь был пройден не зря! Высшая в этом мире награда - снова жить, чувствовать, дышать, смеяться и плакать!
И, как знать - быть может я сумею повтороить свой танец у моря на серых скалах. Свист ветра в ушах и бешеный стук сердца в груди на крутом горном спуске. Горьковато-острый запах склеиваемой плёнки в монтажной. Роскошную хрупкость коралловых садов. Свет и тень. Сюжет, Кадр и Ракурс.
Спасибо Мастеру! Спасибо за Путь и за уроки Живой Истории на этом пути.
Камера, мотор! Стоп! Снято!
А значит:
Продолжение следует!