Роль идей в истории
(окончание; начало см. ниже)
Заключение
<…> Развитию техник описания способствовало и то, что к концу XVII в. многие перестали верить в возможность простым наблюдением выявить „сущность“ вещей. Это означало, что никакая из частей растения, какими бы рассуждениями это не обосновывалось, не может рассматриваться как „сущностная“, в противовес „привходящим“, „акцидентальным“ частям.
- Кто эти «многие»? До сих пор упоминался только один Рэй - судя по изложению - последователь специфично английского эмпиризма.
Из этого следовало, что для выработки определений растений путем разделения необходимо изучение всех возможных частей.
- А что, раньше «все возможные части» не изучали? Что здесь нового внес Рэй из того, что было обусловлено именно его эмпиризмом? Да и кстати, был ли он так уж последователен в своих взглядах? А то чем же объясняется его высказывание о том, что зародыш и проросток - «первая» и «лучшая» характеристика? (см. выше по тексту книги)
Кстати, вот здесь автор почему-то считает возможным признавать роль «идей» в истории. Не потому ли, что (вопреки своим представлениям о том, что «мы все укоренены в настоящем») ощущает в Рэе своего идейного предшественника?
<…> Несмотря на то что к началу XVIII в. некоторые авторы еще сохраняли в своих методах разделение на деревья, кустарники и травы, ряд авторов начал склоняться к тому, что разделение на основе строения цветков и плодов более продуктивно.
- «Более продуктивно» - это не современное ли представление («эвристичность»)? Нет ли, случайно, тут анахронизма?
Основным нововведением в этой области было „разделение“ родо‑видов „народной“ таксономии на род (основанный на сходстве в строении) и вид (основанный на порождении одних существ другими).
- Т.е., вид = порода? А на сходстве он так-таки совсем и не основан? А как же совместить это с наличием у видов «дифференций»? Потом, по тексту этого совершенно не видно. Показано, что Питтон де Турнефор разграничил категории рода и вида, но где было сказано, что вид основан ТОЛЬКО на порождении одних существ другими?
<…> Концепция „экономии природы“ имела еще один важный аспект. Помимо „стабилизации“ видов, она давала занятиям естественной историей новое оправдание. На смену энциклопедическому пространству гуманистической книжной учености травников и авторов „Историй животных“ с их вниманием к накопленным в книгах разнородным знаниям по поводу животных и растений пришла натуралистическая утилитаристская „естественная история“. Вместо рассказов древних и обширной синонимики самым интересным стало произвести строгий учет натуралий, разобраться с тем, как столь многие животные и растения проживают на столь малой территории, как замечательно устроен божественный миропорядок, и главное - как человек может получить пользу от этого разумно организованного хозяйства.
- Не очевидно и никак не показано, что это «главное». Прагматизм скорее только декларируется. Напротив, автор упоминает о наличии теоретического интереса (у Чезальпино и Рэя). Никак не доказано, что этот теоретический интерес занимал подчиненное положение. Приведенные сетования Чезальпино о том, что «привозят только сок или древесину» разве свидетельствуют о прагматической направленности? Прагматики - те капитаны, которые везли древесину и которых не интересовало, какие у этого дерева были цветы и пр.