Белое безмолвие
Если выйти из электрички на станции Шереметьевская, перейти налево и еще взять чуть левее, то вы выйдете на улицу со звучным названием Коммунальная. Не удивляйтесь: в этом районе города Долгопрудного все улицы названы людьми по-настоящему вдохновенными, и, вероятно, любившими эти места искренней советской любовью.
Я иду по длиннющей, заснеженной и безлюдной Коммунальной: кругом царит белое безмолвие, людей не видно и даже собаки не лают. Мороз на улице такой, что раньше времени доставать фотоаппарат рука не поднимается - аккумуляторы промерзнут мигом, и тогда я останусь без заряда в самый неподходящий момент. У меня с собой два комплекта аккумуляторов, а у природы - набирающий силу мороз и полный арсенал снежных облаков: явно вот-вот начнется метель. Расклад сил точно не в мою пользу, а потому - вперед и только вперед к победе коммунизма ! Сворачиваю на Советскую улицу и запеваю песню про Ленина, который такой молодой и юный октябрь впереди. Советская тоже длинная, безлюдная и нечищенная: жутковато, если честно. Такое ощущение, что по этим раритетным улицам прошел отряд карателей-дементоров, оставив после себя в домах безжизненные тела и безмолвие: оно царит в этом уголке мира. Иногда только пронесется мимо такси - и снова становится тихо, светло и безнадежно, как в концовке романа Ремарка "Три товарища".
Советская улица заканчивается перекрестком, я сворачиваю на улицу Нефтяников.
Впрочем, тишину здесь нарушают не только такси: раз в несколько минут над головой проносятся реактивные лайнеры со всего мира, и тогда небо на несколько секунд наполняется низкочастотным рокотом могучих моторов, а потом снова - тишина, тишина, тишина...
Занесенная снегом улица Нефтяников ведет меня мимо местного дома культуры, на котором написано радостное "С Новым годом!". За ним - три скорбного вида пятиэтажки, и вот, наконец, преодолев последнее препятствие в виде мощного снежного бруствера, я на поле. Именно над ним лайнеры идут на посадку, отсюда до полосы - не больше километра. Достаю фотоаппарат, но погода мне явно не рада: самолеты видно откровенно плохо, поэтому приходится снимать что-нибудь ещё. Фотографирую цветы (верхняя картинка), поворачиваюсь... Прямо за мной стоит Таможня.
Слово Сергею Лукьяненко:
"Из темноты проступила приземистая кирпичная башня. Вдоль железки полно таких старых водонапорных башен. Наверное, их строили еще во времена паровозов, заполнять огромные котлы…
Впрочем, на этой башне белым кирпичом был выложен год: «1978». Паровозов в ту пору уже не водилось. Хотя один друг мне рассказывал, что паровозы до сих пор стоят в депо, законсервированные - на случай войны или прочих катаклизмов нет более надежного транспорта.
- Ау-у! - негромко позвал я. - Кто звал меня?
Тишина. Сеет с неба холодный дождь, спят в своих кроватях добропорядочные граждане, пьют на кухнях алкоголики и интеллигенты, в подвалах и на чердаках пригрелись бомжи в обнимку с дворовыми собаками.
Все люди как люди, один я в мокрых штанах и в поисках приключений.
Никто не откликался. Никто не спешил разъяснить мне, что именно происходит - ну, или огреть дубинкой по затылку.
Я подошел к башне. В крепкой стене красного кирпича была небольшая железная дверь. В водонапорных башнях есть двери? Никогда не приглядывался… Да еще и, против обыкновения, не с навесным замком. Просто дверь с металлической ручкой в глухой стене. Я некоторое время смотрел на дверь, представляя себя, как тяну, открываю..."
Прав Лукьяненко, прав как всегда. Непростая эта башня, ох непростая... Да и видимость хреновая, валить отсюда надо, пока в таможенники не оформили. Закидываю аппарат в рюкзак, немедленно раздаётся звук рожка, и на меня из чистого поля вылетают лихим галопом четверо конных. Мда... Весело у них тут.
Я снова на улице Нефтяников. 20 метров прямо, поворачиваю. Улица носит просто прекрасное название - она им. 25 съезда. Куда съезда, зачем съезда... Запеваю канонический текст гимна СССР, сворачиваю в лес, и вот уже где-то вдали перегавкиваются невесть откуда взявшиеся собаки (главное - чтобы не стая бездомных), а им в ответ соловьями-разбойниками пересвистываются какие-то таджики. Рядом с тропинкой полной следов какого-то зверья, а в какой-то момент прямо передо мной дорогу перебегает ласка.
Тропинка упирается в шоссе. Иду около километра в компании шумных Камазов и элегантных БМВ. И те, и другие кидаются грязным снегом с одинаковым энтузиазмом. Поворот, под мост - и знак. Я на месте.
Первый пошел:
За ним Боинг-757:
Погода снова даёт прикурить. Наверху метель бушует вовсю, и если присмотреться - видно, как двигатели засасывают целые сугробы. Ветер крепчает, самолеты сносит с курса, видно, как работают все управляющие поверхности самолетов. Я ругаюсь от пронизывающего холода и чувствую, как сверху не менее крепко летчики кроют матом метель, зиму, Шереметьево и весь мир. Швыряет их там знатно, и, наверное, пассажиры дружно держат пакетики и тоже проклинают всё на свете. Впрочем, некоторым везет: этот борт, кажется, плевать хотел на погоду. Прошел ровно, как по нитке.
Кстати, это один из пятидесяти аэрофлотовских Суперджетов:
А следом - бразилец Embraer E-190. Тоже довольно ровно заходит:
Снег налетает волнами, видимость всё хуже, а холод и ветер всё злее. Первый комплект аккумуляторов вымерз уже давно, добиваю второй: аппарат активно ругается на холод и снег, и один за одним идут на посадку скучные аэрофлотовские А-320 и Боинг-737. Наконец, проходит гигантский Боинг-777 авиакомпании Россия:
Теперь всё.
Домой, пора домой.