Есть божий суд...
До введения суда присяжных и прочих юридических новшеств позднего средневековья во многих европейских странах существовали "божьи суды". Помимо судебных поединков, которые я здесь рассматривать не буду, наиболее популярными формами "божьих судов" были испытания огнем и водой. Во время первых подозреваемый должен был опустить руки в кипящую воду или взять в руки раскаленный кусок железа. Во время вторых связанного подозреваемого погружали в воду (в реку или озеро) и смотрели, держится ли он на воде или тонет. В случае испытаний огнем считалось, что невиновный пройдет испытание невредимо, а виновный обожжется. В случае испытаний водой считалось, что невиновные тонут, а виновные - плавают.
Смотря на традиции тысячелетней давности из XXI века, легко предположить, что испытания огнем почти всегда оканчивались обвинительным приговором. Тогда как в случае испытания водой все зависело от плавучести конкретного человека.
Однако сохранившиеся записи о "божьих судах" этого не подтверждают. В разных странах, в разные столетия результат был схожим. Большинство "божьих судов" завершалось оправданием! Причем испытания огнем порождали больше оправдательных приговоров, чем испытания водой.
В чем же дело? В правилах испытаний. Они были составлены так, что давали проводившему испытание священнику разнообразные возможности в искажении или подделке результатов. Например, перед испытанием с горячей водой полагалось окропить кипяток святой водой. Пастор легко мог влить достаточно воды, чтобы сделать кипяток терпимым. Благо что свидетели должны были стоять поодаль, у стены храма. Мало того, после испытания полагалось завязать руку, выждать три дня... И затем священник должен был снять повязку и определить, была ли рука обожжена. Конечно, он вполне мог назвать небольшие волдыри обычными повреждениями на руках труженика, а не указаниями на виновность. И так далее. А уж определение плавучести - это весьма субъективная вещь. Особенно когда речь идет о том, что творится под водой, когда свидетели стоят на берегу.
Итак, мы поняли, как священники могли искажать результаты испытаний. Но зачем они это делали? По трем причинам. Во-первых, банальная коррупция. Во-вторых, производство видимых чудес, повышающее авторитет Церкви. Наконец, и эта причина, возможно, была главной - элементарная психологическая логика.
Если религиозный человек верит в "божий суд" и является виновным, то он, с большой вероятностью, признает свою вину без всякого испытания или придумает, как полюбовно договориться с потерпевшим. Зачем ему, в дополнение к обычному наказанию, еще и болезненный ожог? С другой стороны, суеверный и невиновный человек, с большой вероятностью, согласится на испытание, чтобы подтвердить свое честное имя. А поскольку "божьим судам" предшествовали церковные церемонии и проповеди, то вера в душах подозреваемых обострялась, и они действовали в согласии со своей виновностью или невиновностью.
В результате вдумчивому священнику истина открывалась в решении подозреваемого. Дальше нужно было лишь превратить эту "внутреннюю" истину во "внешнее" свидетельство для простых смертных. А поскольку священники считали себя выразителями божьей воли, то у них не было моральных проблем с искажением испытания. Хотя, конечно, были разные пасторы и разные подозреваемые.
Показательно, что "божьему суду" не подвергали евреев. Если бы испытание было сугубо "внешним", вера подозреваемого не имела бы значения. Но поскольку испытание было преимущественно "внутренним", то было важно, что евреи не верят в святость католических обрядов и не считают, что церковное испытание может выявить божью волю. А, следовательно, их решение об участии в "божьем суде" не имело бы отношения к их реальной вине.
Смотря на традиции тысячелетней давности из XXI века, легко предположить, что испытания огнем почти всегда оканчивались обвинительным приговором. Тогда как в случае испытания водой все зависело от плавучести конкретного человека.
Однако сохранившиеся записи о "божьих судах" этого не подтверждают. В разных странах, в разные столетия результат был схожим. Большинство "божьих судов" завершалось оправданием! Причем испытания огнем порождали больше оправдательных приговоров, чем испытания водой.
В чем же дело? В правилах испытаний. Они были составлены так, что давали проводившему испытание священнику разнообразные возможности в искажении или подделке результатов. Например, перед испытанием с горячей водой полагалось окропить кипяток святой водой. Пастор легко мог влить достаточно воды, чтобы сделать кипяток терпимым. Благо что свидетели должны были стоять поодаль, у стены храма. Мало того, после испытания полагалось завязать руку, выждать три дня... И затем священник должен был снять повязку и определить, была ли рука обожжена. Конечно, он вполне мог назвать небольшие волдыри обычными повреждениями на руках труженика, а не указаниями на виновность. И так далее. А уж определение плавучести - это весьма субъективная вещь. Особенно когда речь идет о том, что творится под водой, когда свидетели стоят на берегу.
Итак, мы поняли, как священники могли искажать результаты испытаний. Но зачем они это делали? По трем причинам. Во-первых, банальная коррупция. Во-вторых, производство видимых чудес, повышающее авторитет Церкви. Наконец, и эта причина, возможно, была главной - элементарная психологическая логика.
Если религиозный человек верит в "божий суд" и является виновным, то он, с большой вероятностью, признает свою вину без всякого испытания или придумает, как полюбовно договориться с потерпевшим. Зачем ему, в дополнение к обычному наказанию, еще и болезненный ожог? С другой стороны, суеверный и невиновный человек, с большой вероятностью, согласится на испытание, чтобы подтвердить свое честное имя. А поскольку "божьим судам" предшествовали церковные церемонии и проповеди, то вера в душах подозреваемых обострялась, и они действовали в согласии со своей виновностью или невиновностью.
В результате вдумчивому священнику истина открывалась в решении подозреваемого. Дальше нужно было лишь превратить эту "внутреннюю" истину во "внешнее" свидетельство для простых смертных. А поскольку священники считали себя выразителями божьей воли, то у них не было моральных проблем с искажением испытания. Хотя, конечно, были разные пасторы и разные подозреваемые.
Показательно, что "божьему суду" не подвергали евреев. Если бы испытание было сугубо "внешним", вера подозреваемого не имела бы значения. Но поскольку испытание было преимущественно "внутренним", то было важно, что евреи не верят в святость католических обрядов и не считают, что церковное испытание может выявить божью волю. А, следовательно, их решение об участии в "божьем суде" не имело бы отношения к их реальной вине.