Русская дорога, скифская война.
Перед Казанским собором стоят два памятника, Кутузову и Барклаю де Толли. Помню, в детстве второй памятник у меня вызывал когнитивный диссонанс, поскольку в попкультурной киношно-советской версии истории 1812-го года роль Барклая была не очень положительная. Много позже созрело ещё одно противоречие, в этот раз между историческим комиксом и реализмом: а зачем вообще Наполеон пустился на такую авантюру? «Идти на Москву» даже в 20-м веке выглядело авантюризмом, а уж в начале 19-го тем более, как-то не вяжется этот поход с другим историческим комиксом - образом Наполеона. Только сегодня появилась возможность синтезировать какое-то более-менее реалистичное аполитичное мнение из разнообразия мнений в интернетах. В моём понимании наиболее реалистичной является та картина, в которой видна психология, и глобальная и индивидуальная. Тем более если мы можем проследить аналогию, а мы можем проследить её сегодня.
В непротиворечивой (для меня) версии событий к началу войны Россия оказалась в зависимом геополитическом положении, аналогичном тому, в которое она попала ровно 200 лет спустя, с той лишь разницей, что глобальный гегемон фокусировался в Париже, а деконструктивной идеологией вместо нынешней «свободы и демократии» была более ранняя версия «идеалов французской революции».
[Тут нужно, конечно, пояснить, учитывая с какой охотой читатели журналов готовы принимать за идиотов писателей журналов. Эпитет «деконструктивная» применяется не к самим идеалам свободы, равенства, братства, в их абстракции и бесплотной красоте, а к той редуцированной и извращённой практике, в которую эти идеалы превращаются, проходя через дремучее эгоцентричное массовое сознание и выходя в деятельность. Это ведь французская революция создала наполеоновскую империю (диктатуру), и нынешняя мировая диктатура барыг, с уклоном в содомию, точно так же выросла из светлой либеральной идеи, вывернутой наизнанку в извилинах миллионов старателей личного счастья за любой чужой счёт]
Россия была не согласна ни с наполеоновской претензией на геополитическую первичность, ни с разлагающими идеями Запада, в силу чего готовилась к войне, собирала армию и выдвигала её к границе, в принципе была намерена Францию деклассировать, вернуть в «многополярный мир», вот только сделать это и тогда и сейчас было трудно, так как на стороне «коллективного Запада», по объективным причинам, всегда находится преимущество в силе и средствах. Единственной реалистичной тактикой в такой ситуации является так называемая «скифская война», краткое поэтическое содержание которой можно послушать в песне «Русская дорога». Грубо говоря, сильного противника можно убить специфическим преимуществом России - пространством и временем.
Барклай де Толли был одним из идеологов и разработчиков плана победы над французами таким вот образом: «Если бы мне довелось воевать против Наполеона в звании главнокомандующего, то я избегал бы генерального сражения и отступал до тех пор, пока французы нашли бы, вместо решительной победы, другую Полтаву» - и данный план лёг в итоге в стратегию борьбы с Наполеоном. Это война на истощение, и нынешняя война с мировым гегемоном аналогично и откровенно скифская, на истощение, в ответ на несостоявшийся блицкриг.
В это же время сам Наполеон вовсе не горел желанием испытывать судьбу на русской дороге, он надеялся встретиться с русской армией где-нибудь под Варшавой и там с ней покончить, что ему наверняка бы удалось. «Торжество будет уделом более терпеливого. Я открою кампанию переходом через Неман. Закончу я её в Смоленске и Минске. Там я остановлюсь». Вот только он не дождался, русская армия стала отступать. Тут уже сработала психология, Наполеону пришлось пойти в догонялки, его собственное реноме и статус взяли его самого на «слабо». Скифская война началась.
Появление Кутузова историки, скорее всего, справедливо связывают с конфликтом де Толли с Багратионом, который как раз планировал захват Варшавы, вероятно не очень был силён в долгоиграющей стратегии, из-за той же психологии отступать не хотел, искал генерального боя, дабы гордо погибнуть и угробить армию, на руку Наполеону. Эдакий одиозный глава ЧВК того времени, устроивший бузу против "врагов" мешающих ему лично воевать как ему лично хочется. Тем не менее, Кутузов стратегию наступления отступлением в итоге не изменил. Отступлением до Смоленска дело не обошлось, уж слишком большую армию собрал Наполеон. Пришлось с боями отступать вплоть до Москвы. Ну а дальше вы знаете. Как говорят военные: «любители рассуждают о стратегии, профессионалы - о логистике». От Москвы до Парижа в один конец 2500 км, злая половина из которых всё та же «русская дорога».
* * *
У забравшегося на вершину горы возникает одна проблема - куда бы он ни пошёл дальше, это будет путь вниз. Нынешний коллективный Наполеон точно так же хотел быстро и одним встречным ударом закрыть таки свой многовековой гештальт владения миром, используя все выгоды своего положения и не ввязываясь в «долгую», но… по факту его снова втянули в скифскую войну, отказаться от которой он не может из-за психологии своего же положения. Отступать от Москвы им некуда. Кукольные фейковые «лидеры» западного мира ежедневно повторяют мантру про то, что им некуда отступать, позади небытие.
«Запомните загадочный тактический приём:
когда мы отступаем - это мы вперёд идём,
вместе с холодами и лесами,
впереди Сусанин»