про ментальность и литературу немного
Удивительно, но мало кто так любит и понимает русскую литературу, как англичане. Например, В. Вулф. Я бы даже сказала, что она до корня нашей ментальности докопалась: фатализм и безысходность, как национальная черта, проистекающая из бесконечного сострадания ко всему живому, а так как прекратить мучения возможным в действительности нельзя, отсюда и тоска по несбыточному. И выход из этого экзистенциального тупика на западный манер есть: практичность и рациональность, не взирая ни на что. Именно это пренебрежение болью и хаосом и кажется нам со стороны чёрствостью, хотя на самом деле это просто борьба за жизнь и желание радоваться вопреки невзгодам. Вулф пишет, что западные люди - дети «другой», «древней» цивилизации, и я всё ломаю голову, какую именно она имеет в виду - римскую?! Хотя, как по мне, так рационализм протестантское изобретение, потому и достиг он крайних форм в Германии, Великобритании и США, именно безудержная жажда подчинить себе хаос, кажется нам бездушной в этих странах. И в житейской практической радости протестанта бывает скрыта такая чёрствость, как за сжатыми презрительно губами, - одна суть у этих явлений. И «будь как все» по сути не «будь со всеми», но соответствуй обществу, его материалистическим идеалам, что бы оно ни творило; западная мораль - не наша восточная мистическая личная нравственность, порядочность с совестливостью ничего общего не имеет. Повторюсь: все эти атеистические по сути признаки - на самом деле просто попытка внести выгодный для выживания порядок в извечный хаос, и, возможно, наивная надежда на то, что активная деятельность его может преодолеть. Впрочем, мужественная попытка, на мой взгляд, если не впадать в крайность. Зачем ждать конца или кризиса, чтобы по-славянски внезапно начать героически бороться, сражаться надо каждый день, так как конец не всегда наступает медленно и не всегда даёт нам шанс перестроиться на борьбу… Однако, действие удаляет от созерцания, от созерцания идеальной истины, на которую и должно равняться сердце человека, чтобы оставаться чистым. Нет, никто не прав в этом споре, близорукость и дальнозоркость не лучшие показатели для хорошего зрения, истина вечно посередине.
А вот и сама цитата из сборника статей Вирджинии Вулф «Обыкновенный читатель», 1925 год, из статьи «Современная литература»:
«Даже в самом беглом обзоре современной английской литературы нельзя не коснуться русского влияния, а стоит только русских назвать, как появляется чувство раздосадованности: зачем понапрасну тратить слова, когда писать надо только о русской литературе! Где ещё мы найдём столь же глубокое понимание души и подноготной человека? Нам претит наш собственный материализм, а у русских даже заурядный прозаик (Интересно, кого конкретно Вулф имела в виду!) - и тот питает врождённое уважение к духовному в человеке…»
«…что такое, в сравнении с русскими, наши так называемые великие романы? Так, безделица, пустышки! Естественно, русская мысль всегда заканчивается на щемяще тоскливой ноте: трудно ждать чего-то иного при тех бездонных глубине и сострадании, какие свойственны русским. Точнее, не заканчивает, а обрывается: как раз законченности русская мысль не знает. Жизнь ставит перед нами вопрос за вопросом, и ответа на них по большому счету нет, и потому рассказ всегда обрывается на вопросительной ноте, которая тянется и тянется без конца… Мы же с таким чувством безысходности примириться никак не можем, пусть даже русские правы: бесспорно, они прозорливее нас и не такие зашоренные. Только ведь и мы не совсем слепые: нам тоже ведомо нечто, ускользающее от их проницательного взора, - иначе, откуда у нас в глубине души этот заглушающий тоску голос протеста? Мы - дети другой цивилизации, цивилизации древней, взрастившей в нас инстинктивное желание наслаждаться жизнью и бороться - возможно, в ущерб умению страдать и сопереживать».
А вот и сама цитата из сборника статей Вирджинии Вулф «Обыкновенный читатель», 1925 год, из статьи «Современная литература»:
«Даже в самом беглом обзоре современной английской литературы нельзя не коснуться русского влияния, а стоит только русских назвать, как появляется чувство раздосадованности: зачем понапрасну тратить слова, когда писать надо только о русской литературе! Где ещё мы найдём столь же глубокое понимание души и подноготной человека? Нам претит наш собственный материализм, а у русских даже заурядный прозаик (Интересно, кого конкретно Вулф имела в виду!) - и тот питает врождённое уважение к духовному в человеке…»
«…что такое, в сравнении с русскими, наши так называемые великие романы? Так, безделица, пустышки! Естественно, русская мысль всегда заканчивается на щемяще тоскливой ноте: трудно ждать чего-то иного при тех бездонных глубине и сострадании, какие свойственны русским. Точнее, не заканчивает, а обрывается: как раз законченности русская мысль не знает. Жизнь ставит перед нами вопрос за вопросом, и ответа на них по большому счету нет, и потому рассказ всегда обрывается на вопросительной ноте, которая тянется и тянется без конца… Мы же с таким чувством безысходности примириться никак не можем, пусть даже русские правы: бесспорно, они прозорливее нас и не такие зашоренные. Только ведь и мы не совсем слепые: нам тоже ведомо нечто, ускользающее от их проницательного взора, - иначе, откуда у нас в глубине души этот заглушающий тоску голос протеста? Мы - дети другой цивилизации, цивилизации древней, взрастившей в нас инстинктивное желание наслаждаться жизнью и бороться - возможно, в ущерб умению страдать и сопереживать».