Дмитрий Глуховский: Режим Путина был удобным
Это действительно интересное интервью. Причем что важно: помимо ряда просто любопытных моментов, высказана некая важная общая идея, которую я встретил впервые.
А новые идеи вещь по настоящему ценная, они попадаются редко.
https://www.dw.com/ru/dmitrij-gluhovskij-rezim-putina-byl-udobnym/a-68977676
------------------------------------------
DW: Расскажите о своей новой книге: как она родилась, что из себя представляет?
Дмитрий Глуховский: Это антология моей публицистики за почти 15 лет. Если сложить эти тексты вместе, они становятся мозаикой, из которой складывается исчерпывающая картина того, что произошло с Россией. Это попытка объяснить себе и попутно читателям, как мы оказались в этом положении, насколько это было неизбежно и запрограммировано судьбой и нашим действием или бездействием. И как из относительно свободной псевдодемократической страны с как-то имитирующими демократическую деятельность институциями и очень большой степенью личной свободы для граждан мы превратились в классическую, по учебникам, диктатуру. Диктатуру, которая ведет оголтелую и неправедную войну против своих соседей и платит сотнями тысяч жертв за эту войну, в которой нельзя называть вещи своими именами и люди могут иметь свободу только в пределах своего маленького дружеского пузыря.
За 15 лет это падение случилось очень мягко, последовательно. С перерывчиками, которые позволяли думать, что ничего страшного не происходит, привыкать к ухудшающейся ситуации и реагировать со сдержанным оптимизмом на повышение градусов кипятка, в котором нас варили.
Я показываю, что самые ужасные события человек способен нормализировать и даже видеть в них рутину. Ты перестаешь реагировать и привыкаешь к ним. И вещи, ранее казавшиеся тебе совершенно невозможными, невообразимыми, недопустимыми, вдруг становятся частью твоей жизни. Поделать с этим ты ничего не можешь, потому что это события тектонического характера, и к ним можно только приспособиться. А через некоторое время ты это уже как-то объясняешь, оправдываешь, а потом даже практикуешь: "Все делают, и я делаю".
- В интервью последних лет вы неоднократно говорили о том, что обычные россияне - против войны и коллективная ответственность не должна на них возлагаться. Но в книге вы транслируете гораздо более пессимистический взгляд. Вы ужасаетесь глубине падения своих соотечественников. Вы поменяли свою точку зрения и больше не испытываете сочувствия к ним?
- Надо понимать, что эта книга очень эмоциональная. Когда происходят невероятные по абсурдности и жестокости события, такие как резня в Буче, или уничтожение театра с гражданскими людьми и детьми в Мариуполе, или бомбардировка кассетными боеприпасами украинских городов, это вызывает непосредственную человеческую реакцию.
Я пытался не только предварять каждую из этих колонок историческим контекстом, но и писать к каждой колонке заключительную часть - взгляд из будущего. Это попытка систематизировать и более спокойно на все взглянуть. Да, разбомбили театр с людьми. Но разве кто-то радовался этому на улицах российских городов? А когда Путин приезжает в Лужники, рукоплещут ли ему так, как рукоплескали Гитлеру, проезжающему по Мюнхену на кабриолете? Видим ли мы счастье на лицах соотечественников? Нет. Получается, это фашизм такой, на "от*бись", неискренний. Люди затюканные, озлобленные, потому что в существовании своем достаточно беспросветном не видят других способов обеспечить себе достойную жизнь, кроме как пойти убивать других людей. Это чудовищно. Но не будем забывать, кто их в это за десятилетия оголтелой пропаганды втравил. То, что люди едут убивать других людей, - им оправданий нет. Но в первую очередь нужно предъявлять претензии тем, кто создает для них такие условия.
Считаю ли я, что русский обречен ненавидеть украинца? Нет. Считаю ли я, что это его искреннее, глубинное чувство? Нет. Считаю ли я, что, создай власть любые другие варианты вести человеческую жизнь, русские выбрали бы войну с Украиной? Точно нет.
- Что вы сами для себя открыли, суммировав тексты за столько лет и посмотрев на них в общей массе? Может быть, обнаружили собственные слепые пятна в каких-то вопросах? Нечто, что можно назвать системной ошибкой либерала?
- Системная ошибка либерала одна: я понял, что главный залог успеха зла - это удобный интерфейс. Если зло удобно к пользованию у большей части населения, то не только население, но и западные партнеры готовы смириться со злом.
Путинский режим был удобным. В чем для власти состоит опасность интеллигенции? Есть интеллигенция, которая в силу образования, знания истории тоже понимает, что происходит. У нее нет способов воздействовать на ситуацию, чаще всего нет материального ресурса, и она брезгует пользоваться властным ресурсом. Но она может напрямую общаться с большинством, которое вообще в облаке живет и ничего не понимает, существуя лишь в пространстве огорода, личной жизни и довольствуется мифическими конструкциями.
Задача власти была либо посадить интеллигенцию на короткий поводок, либо ее прикормить. И она ее прикормила. И интеллигенцию, и прогрессивную молодежь. Создала для них комфортную среду обитания в больших городах: парки, площадки, велодорожки, бесплатный wi-fi. Интеллигенции она дала театры, пустила туда Серебренникова, Могучего. Дала свою радиостанцию. И люди согласились на эти правила игры: не бороться с властью, а находиться в вольере, куда власть пустила их щипать травку. И они ее благодушно щипали, наедая пузико, и я в их числе.
Почему никто не радикализировался? Потому что наша жизнь была комфортна. У нас был определенный статус, флер оппозиционности, который давал удовлетворение тяги к приключениям в известных рамках, и при этом не было необходимости по-настоящему с кем-то бороться. Вот тебе телеканал "Дождь", вот "Эхо Москвы", ходи себе, бухти. Но в реальные процессы не вмешивайся. Мы послушно играли по этим правилам. И вот - доигрались.
Россия нынешняя - это не та страна, что была два года назад. Есть декорация, в которой разворачивается спектакль. Довольно шизоидный, в котором есть реальность, которую мы не замечаем, есть вещи, о которых мы не можем говорить. Есть огромные области тьмы в сознании, о которых мы запрещаем себе думать. Даже если это сытая жизнь, даже если люди там пытаются веселиться, я понимаю, что я туда вернуться бы не хотел. Той России, которую я любил, сейчас нет. Может быть, она вернется когда-то. Но сейчас на ее месте формируется, незаметно для тех, кто там живет, нечто совершенно другое. Формируется новая ментальность, которую я не до конца понимаю и могу только догадываться, на чем она стоит и чем питается.
- Нет ли страха, что страна дотянется до вас?
- Страна с завидной периодичностью дотягивается до кого хочет. Просто в этом страхе бессмысленно существовать. Люди живут в Киеве или в Харькове под обстрелами. На них в любой момент может упасть ракета. Но они живут как-то с этим. К жизни в страхе привыкаешь, и это становится фоном. Повлиять ты на это не можешь.
Ковид очень сильно повысил толерантность к возможности смерти. До этого казалось, что смерть - это то, что бывает с другими. Во время ковида мы все примерили это на себя.
А у страны, конечно, есть такие возможности. И она раз за разом это показывает. То там менеджера газовой компании топором зарубят. То здесь какого-то летчика беглого расстреляет. То кто-то из окна выпадет. Такая волшебная страна.
- Что происходит с вашими уже изданными книгами в России? Их изымают из продажи, уничтожают?
- В прежние идеалистические времена со мной стали действовать относительно правовым путем, подвергнув меня определенным процедурам преследования. Сегодня мы видим иную картину - например, с Акуниным пошли по другой схеме. Не дожидаясь судов, его объявили террористом и блокировали продажу всех его книг, всех транзакций. Просто нажав на кнопку. В отношении меня таких мер еще нет, поэтому книги все еще находятся в свободном доступе, в открытой продаже. Но, думаю, недолго это продлится.
У власти синдром дефицита внимания. Но все равно это вопрос времени. Борьба с инакомыслящими будет усиливаться. И мы видим, что уже речь идет не только об активистах и журналистах, но о любых публичных персонажах, позволяющих себе критику любых действий власти. Это сразу еретик, его на костер.
--------------------------------
Тут одна идея новая в комплексе с еще одной не новой. Важная идея - система должна быть удобной для своих граждан внутри и для вроде бы враждебных деспотиям стран снаружи. Тогда и первые и вторые будут приспосабливаться и не будут протестовать. А вторая идея стара - лягушку варить надо медленно. И люди сами не заметят, как сами себе соорудят клетку (помните у Некрасова "Ну, словом: спохватились мы, как уж дорогу сделали") и будут жить уже "применительно к подлости".
НО важно чтобы довольонодолго режим был удобен людям и интеллигенции вечно оппозиционной - чтобы им дали возможности высказываться. Как океазалось - это не опасно для режима, раз не замахиваются на власть. И умные интеллигенты тогда лишь спохватилися, когда дорогу сделали.
НО все равно остаются у меня непонятки. Вот это место у Глуховского
То, что люди едут убивать других людей, - им оправданий нет. Но в первую очередь нужно предъявлять претензии тем, кто создает для них такие условия.
да жизнь в глухой русской провинции местами просто ужасна. Однако есть тут нюанс. Я помню жизнь в 49-м году и в 52-м году. Нищета была ужасающая, а в 48-м был еще и жуткий голод. Мои родители спали на "тахте" - это был матрац, поставленный на козлы и прикрытый старым вытертым ковром. А обеденным столом служил у нас поставленные на попа ящик, за ним я и уроки свои начинал делать.
И пальто, перешитое из папиного бушлата - я очень гордился красным якорем в круге на рукаве и надписью крейсер "Красный Кавказ". И чулки которые, мне мама регулярно штопала.
И это ведь был город, был Киев. А нищета при Сталине в селах была вообще сегодняшнему человеку совершенно невообразимая, африканские села по телику - да это просто центры роскоши по сравнению с украинским селом 50-го года. НО люди были совершенно не оскотинившиеся, больше того, если шел путник и просился переночевать - его пускали в хату, кормили тем, чем и хозяев и копейки с него не брали, а ведь каждая копейка была на счету.
А русские войска под Киевом - этобыли люди просто озверевшие. Они ненавидели более обустроенную и сытую жизнь какую увидели и просто ненавидели людей, которые оказались во власти людей с автоматами. И по рассказам стариков за 90 - немцы так не зверствовали.
И вот этого я понять не могу. И Глуховский не все объясняет.