Дольче бита
НГЕ - запрещенное в России издание. Но 21-й век все же не 20-й, и запрещенное издание вполне можно читать даже в России, хотя в России читать то, что не положено, немного страшновато (в России со вчерашнего Дня Женевскую конвенцию тоже читать страшновато, но это уже другое). И тут мое внимание привлек материал социолога Светланы Стивенсон о том как постепенно культ и прославление насилия. в том числе и криминального насилия, стали одним из культурных кодов новой России, которую построил Путин
https://novayagazeta.eu/articles/2023/03/15/dolche-bita
-------------------------------------------------------
В начале марта СМИ широко распространяли снятое в России видео, в котором пожилая женщина в крайне резкой форме говорит об Украине и украинцах. Призывая «прикончить» взрослых и детей, обывательница, разумеется, повторяет риторику за российских телевизионных пропагандистов, но при этом обнаруживая в себе самой те эмоции, которым посторонние могут только ужасаться.
Как объяснить такую брутализацию части российского общества? Как получилось, что насилие, жестокость, агрессия, которые живут в глубине человеческой природы, но обычно подавляются, столь беззастенчиво вышли сейчас на поверхность?
К 2022 году Россия достигла максимального уровня материального процветания большинства населения в своей истории. Но при этом часть людей охватила жажда разрушения и убийства.
Ради победы над сконструированным пропагандой образом врага в лице Украины и Запада, некоторые уже готовы отказаться и от комфорта, и от прежде столь ценимой стабильности.
Понять причины подобной масштабной трансформации общества может помочь не столько внимательное изучение самих граждан, сколько тех, кто в результате постсоветского транзита оказался на вершине власти. Их социальное происхождение, биографии, поведение и характер значат гораздо больше, чем чувства ведомых ими граждан.
Де-цивилизационный путь
Исторический социолог Норберт Элиас говорил, что для понимания уровня насилия в обществе надо обратиться к тому, какие коалиции обладают властью, и есть ли среди них силы, заинтересованные в мирном развитии. К последним он, в исторической перспективе, относил феодальный двор, а затем крупную буржуазию и средний класс, которые являлись своего рода приводными ремнями «цивилизационного процесса», вытесняющего насилие из общественной жизни. Монополия государства на применение силы, как и монетизация и коммерциализация общества лежали, по его мнению, в основе успеха цивилизационного процесса во многих европейских странах.
Но Элиас описывал и де-цивилизационный процесс. Анализируя приход к власти нацистов в Германии, он писал о том, что в этой стране в результате как длительных исторических процессов, так и национального кризиса после Первой Мировой войны, пришли к власти социальные слои, которые смогли «брутализировать» общество. Силы, не принимающие демократию, одержимые ненавистью и презрением к политикам Веймарской республики и жаждой национального реванша, одержали победу над слоями, которые придерживались иных, гуманистических и демократических взглядов и идей.
Прямые параллели в истории редко работают, и все же можно сказать, что и
в России в результате кризиса 1990-х к власти также пришли социальные группы, которые несли авторитарный и милитаристский этос. Именно эти группы и смогли задавить слабые ростки российской демократии.
Мафиозно-силовой альянс, став новой элитой, не просто тормозил, а активно и сознательно сопротивлялся мирному развитию.
Развал Советского Союза привел к слому прежней социальной структуры и запустил новые процессы социальной мобильности. В ходе борьбы за советское наследство и капиталистическую собственность наверх стали подниматься «силовые предприниматели» - группы, успешно использовавшие ресурсы насилия.
Молодежные уличные группировки, бывшие спортсмены, ветераны Афганистана, разнообразные бандитские сообщества боролись между собой за власть и собственность на уровне улиц, районов, городов и целых регионов. Параллельно с ними (а часто и в тандеме) за ресурсы боролись и представители силовых структур, МВД и ФСБ. Постепенно и те, и другие образовали коалиции, создали дружеские связи, разделяя схожие цели и подход к жизни.
Способы поведения, которые формировались в этой среде, были основаны на примате силы. При этом физическая сила применялась далеко не всегда. Задача взаимодействия с гражданскими - «лохами» и «коммерсами» - была в том, чтобы обосновать им необходимость платить «авторитетным» людям. А если приходилось применить насилие, то в нем оказывалась виновата сама жертва, которая не проявила достаточного уважения к хозяевам жизни, нарушила свои обязательства, не поняла расклада сил.
Парни «поднялись»
И все же к началу 2000-х, когда основные битвы за собственность отгремели, стало казаться, что страна постепенно встает на путь мирного развития. С укреплением государства, экономическим подъемом, вхождением страны в систему глобальных связей и институтов насилие должно было бы уйти в тень.
Но этого не произошло.
Попав из битв 90-х сразу в кремлевские кабинеты, Владимир Путин и его окружение восприняли данную им государственную власть как личный инструмент контроля и обогащения. На близком этой группе языке они «поднялись».
Демократия как хаотичный, плохо управляемый процесс была и непонятна, и не нужна этому слою. Более того, до прихода к власти и Владимир Путин, и члены его ближнего круга, были персонажами второго ряда. Это были люди, не слишком образованные, со шлейфом прежних неудач, с многочисленными обидами и комплексами. И хотя у многих их них в начале не было националистической идеологии, и они даже могли считать себя западниками, они тем не менее постепенно и неизбежно пришли к национализму.
Как и в случае Гитлера и его сподвижников, националистическая идеология дает и власти, и массам чувство силы и превосходства. Месть демократам, «развалившим страну», а потом и реванш против Запада, по отношению к которому и Путин и его окружение чувствовали свою периферийность, назревали давно, оформившись в качестве четких намерений после протестов на Болотной площади и аннексии Крыма.
Мощь «Искандеров» за спиной
Много было написано и сказано о причинах поражения тех сил, которые могли бы противостоять де-цивилизационному процессу в России. Среди них было и отсутствие политического опыта у среднего класса, и растущая зависимость олигархов от кремлевского двора. Но, безусловно, значительную роль в поражении оппозиции сыграло присоединение Крыма.
Элиас писал о том, что военные победы Германии в конце XIX века привели к ослаблению демократических сил: «Победа немецких армий над Францией была одновременно победой немецкой [милитаристской] аристократии над немецким средним классом».
То же можно сказать о присоединении Крыма в 2014 году. Эта «победа», с восторгом воспринятая населением, была и победой силовиков над теми, кто мечтал о мирном развитии страны. Те, кто радовался тому, что «Крым наш», не понимали, что впереди большая война, обнищание и отнятие будущего у их детей и внуков.
С крымской победой, с «успешной» сирийской кампанией, дальнейшим накоплением военной мощи милитаристский этос и амбиции власти еще более усиливались. Как сказал накануне войны один из главных путинских идеологов, Председатель Совета по внешней и оборонной политике Сергей Караганов: «Просто вышел на поверхность процесс восстановления российской государственности, российского влияния, российской силы, который шёл довольно долго… Сейчас по мере накопления сил, и в первую очередь военных сил, а также общего изменения в геополитической обстановке мы почувствовали себя вправе уже не просить, а требовать».
Ощущая за собой мощь «Кинжалов» и «Искандеров», российская верхушка была наконец готова к реваншу. Запад представлялся слабым противником, «терпилой», не способным к решительному сопротивлению.
При этом война воспринималась и как способ окончательного вытеснения мирно настроенной буржуазии. Как Караганов сказал в том же интервью: «Мы сами создали себе класс компрадоров, который до сих пор существует. Один из умных способов избавления от этого класса компрадоров - это конфронтация [с Западом]». Когда перманентная война становится основным способом существования российского общества, у силовой элиты не остается конкурентов.
Слияние власти и общества
Война в Украине явилась апогеем предшествующего процесса внедрения насилия в общественную жизнь и маргинализации сил, заинтересованных в мирном развитии. Вопреки ожиданиям начала 2000-х, российская власть стала заниматься не монополизацией, а повсеместной диффузией насилия. Эта деятельность простиралась от поддержки и использования националистических и парамилитарных групп, внедрения садистских практик - швабры и бутылки - в пенитенциарную систему до внесудебных расправ над журналистами и оппонентами. На нормализацию и распространение насилия повлияли и декриминализация семейного насилия, и милитаризация церкви, и прославление армии в детсадах и школах.
Возвращаясь к брутальным порывам и мечтам, распространившимся в российском обществе, можно сказать, что обнажившееся после начала 24 февраля слияние власти и народа вокруг насилия зрело давно. И уж тем более идущая сейчас война совсем не способствует смягчению нравов.
Остается только надеяться, что после окончания военной агрессии новые силы, заинтересованные в мирном развитии, придут к власти в России, и цивилизационный процесс наконец получит шанс.
Сразу отмечу - каждый читатель, который прочел мой предыдущий пост Русские как смысл мира уже знает, что моя позиция диаметрально противоположна позиции автора. Со всем уважением к ее социологическим теориям и научной компетенции.
Она 90% текста подчинила одной задаче. Обосновать как происхождение, ход истории, слабости российских демократов и личные качества российской политической элиты обусловили эволюцию этой элиты в элиту прежде всего силовую. И обеспечили дрейф их представлений от желаний влиться в западные структуры к вере в насилие как единственный и решающий аргумент в борьбе за власть и внутри страны и на международной арене.
И лишь в последнем и коротком параграфе автор замечает, что "обнажившееся после начала 24 февраля слияние власти и народа вокруг насилия зрело давно". Отлично - но остается абсолютной тайной, почему же народ, который в отличие от элиты не возник в итоге бандитских войн за деньги и власть, почему он слился в военно-патриотическом экстазе с властью?
Нам долго объясняли какое стечение личных и общественных обстоятельств заставило российскую элиту проделать эволюцию к насилию - но откуда и почему вдруг то же самое стал демонстрировать народ, а представители именно глубинного народа стали к тому же демонстрировать насилие в исключительно зверской манере, отвечающей вроде бы давно прошедшим временам?
Этот результат по прочтении статьи становится просто загадочным.
Но загадка исчезает, если все же признать истинной мою гипотезу. Вера в насилие как главный аргумент в отношениях с соседями, тяга к насилию и вера в собственную исключительность в том числе в свое исключительное право на насилие над другими народами коренится в самой глубине народных русских представлений, она воспитана веками практики государства российского. И это не от элиты выходил соблазн народа насилием -
э
это из глубин народного бессознательного выходил запрос на насилие, народ ждал лидера, который удовлетворит этот запрос. И Путин стал тем лидер, который уловил и реализовал народное требование, утолил народную жажду
Именно по этой причине а не благодаря всемогуществу пропаганды Путин и стал непотопляемым лидером России. Потому ему охотно прощают и воровство, и чванство, и бездарность окружения - он повел себя как популярные цари, он воюет и убивает, и прославляет мощь русского оружия, а за это ему прощается все - он ЦАРЬ НАСТОЯЩИЙ.
Тогда как исследование Светланы Стивенсон показывает нам определенную неизбежность эволюции элиты к вере в насилие - и да там много обстоятельств указаны верно. Значит в силу этих обстоятельств элита должна была эволюционировать к элите силовой2. Но вот каким образом народ слился с ней в экстазе от собственного права на насилие - это оказывается просто неразрешимой загадкой.
НО если принять обратную точку зрения - народ желал и даже жаждал насилия, почти требовал внутренне этого от политической элиты - все встает на свои места, И почему бандиты и полубандиты оказались в элите, и почему офицеры спецслужб охотно слились с бандитами, и почему демократы оказались слабы - все выходит из одного источника - ЭТОГО ХОТЕЛ САМ НАРОД.
Потому и не могли оказаться сильными "белые пальто". Страшно далеки они от народа - и это ощущалось при любых попытках выйти за пределы Садового кольца и страшно узкого круга продвинутых западников. И это объясняет почему обладатель политического чутья Навальный сразу отказался протестовать против Крымнашистов - потому что нельзя протестовать против народа, политик не может такого сделать. А быть лидером "моисеева типа" по классификации Вебера дано единицам вроде Ганди и то при исключительных обстоятельствах
Потому и сладка оказалась народу и полицейская дубинка (дольче бита), ибо одновременно напоминает о символе веры народной - о насилии.