Если завтра война, если завтра в поход... Россия и война в размышлениях Левинсона
Это интервью 47news с Алексеем Левинсоном, человеком, который наверное лучше всех знает тонкости и детали настроений в России (как минимум из числа тех , кто доступен в открытом информпространстве). Я вычленил из всего интервью вопрос о милитаризации общественного сознания в России
Наш обыватель привык жить в таком информационном климате, где война - постоянный фон, это факт. Милитаризация очень многих областей жизни, и в этом смысле многих областей сознания, не только состоялась, но и нарастает. Мы знаем, что армия сейчас занимает первое место в числе организаций, которым россияне доверяют. Там же есть президент РФ. И армия теперь стоит выше президента, хотя обычно было наоборот. Они ценят армию как символ и славу государства, показатель его мощи. При этом важно, что это - единственный показатель. Наша наука, наш балет и прочее, которыми отцы и деды нынешних россиян гордились как лучшими в мире, теперь предметом массовой гордости, увы не являются. То есть памятники Александру III ставят, а Александру II не ставят.
- Если есть привыкание к такому фону в стиле «милитари», то это хорошо или плохо?
- Слово «привыкание» может значить эффективную адаптацию, а может - хроническую дезадаптацию. Если и происходит привыкание, то в том смысле, что напряжение, которое вызывается этой ситуацией, не уходит, а становится хроническим. В медицинском понимании этого термина. Такая ситуация ведёт к тому, что гражданские темы, гражданские заботы, гражданские институции оттесняются в сознании людей институтами чрезвычайного, военного, особого, жёсткого. Это очень серьезный результат. Самая главная беда, что это захватывает детей.
В нашем детстве была игра в войну, в которой мы победили «фашистов». А сейчас речь идет о новых угрозах отовсюду. И что дети с такой сдвинутой, деформированной системой ценностей, системой миропонимания, входят в жизнь. И мирная, нормальная спокойная жизнь будет им казаться не очень понятной. Не факт, что она будет их привлекать. Но тем, кто думает, что, шепча и трубя во все рупоры об окружающей нас угрозе, они воспитают поколение, которое готово воевать, готово к подвигам, надо знать, что это не так. Недоверие всем, привыкание к мысли об угрозе от всех, опасности отовсюду, и готовность быть воином-защитником - это две совершенно разные вещи. Хорошо воевать может человек свободный, уверенный в себе и уважающий себя. А человек, выросший в страхе и в неуверенности в себе самом и во всём, что есть кругом, не будет ни хорошим отцом, ни хорошей матерью, ни хорошим гражданином, ни хорошим солдатом.
Наше общество приобрело опыт изоляционизма. Опыт сидения в блокаде, не только политической, но во всех других - информационной, эмоциональной, этической и так далее. Что очень важно и очень плохо: общество свыклось с такой идеей-уловкой: не надо обращать внимания, за что критикуют. Раз нас ругают наши враги, значит, мы правы. Чем сильнее ругают, тем выше, значит, наша правота. Получается самозатягивающийся узел. Это плохо. Выход из такой логики очень труден.
Это движение не к диктатуре, а к тоталитаризму. Это не одно и то же. И неизвестно, что хуже. Диктатура - это ситуация, когда воля всех подавлена волей какого-то единого властителя. А тоталитаризм - это когда общество устроено так, что оно само себя подавляет, под руководством некоего сверх лидера, конечно. Мы это уже проходили. И иногда это мерещится и теперь. Причем всё чаще. Социолог Лев Гудков предложил для этого явления термин «возвратный тоталитаризм». (Как есть термин «возвратный тиф»).
- И всё же про военное напряжение на границах. Вам это не напоминает истории про героев-лётчиков, которые идут на таран? А дальше победил тот, кто не свернул.
- Нет. Здесь никто так воевать не собирается. Если таранить, то как бульдозер таранит припаркованные машины. Ему-то что сделается. Или, как говорилось в 1930-е, пока не началась война: «бить врага малой кровью и на его территории». Те, кто нынче восклицают «Можем повторить!», именно так бы и хотели, вытеснив из памяти, какой кровью мы заплатили тогда. Но и у них установки с кем-то биться так, чтобы героически погибнуть, сейчас нет.
Я с образом того, что мы несемся на таран, не согласен. Мы никуда не несёмся. Мы ходим по краешку, пугаем, играем на обострение. Это совсем другая технология и тактика, нежели таран. Роль гражданских здесь сугубо пассивная. Впрочем, публике спокойнее (спокойнее, я подчеркиваю), думать, что это «они» все время к нам лезут, провоцируют и угрожают. А мы только принимаем необходимые защитные меры. Это успокоительно, потому что всё на своих местах: «они» плохие и делают плохое, мы - хорошие и поступаем хорошо. Люди не хотят нести ответственность ни за процессы в своей стране, ни за то, как страна себя ведет.
- Власть это понимает, контролирует, ей выгодно?
- Конечно. Очень выгодно, что армия в почёте как символический объект. И очень хорошо будет, если дальше этого общество не будет идти. Не будет спрашивать, какой размер бюджета у Министерства обороны, как расходуются деньги, каковы реальные успехи в той же Сирии. Для широкой публики всё происходит в мире телевизионных фантомов.
- И это ничем не угрожает начальству?
- Это угрожает нам, вот что важно. Это опасно тем, что власти, не сдерживаемые контролем народа и его институтов, играют с настоящим оружием. Все эти лихие пролёты мимо эсминцев «вероятного противника». Ясное дело, что это риски войны, которая может вспыхнуть без всякого участия российского народа, американского народа, или какого-нибудь ещё. И такая война вовлечёт людей, которые начнут гибнуть. И причина будет не в том, как вело себя общество в этот момент, а в том, что оно давно допустило что жизненно важные политические и военные решения принимаются вне гражданского контроля. Словом, на основании того, что мы знаем, кажется, что риск войны от хождения по краю, риск от случая, велик, но риск, что войну начнут сознательным решением тех, кто у нас все решает, кажется сейчас гораздо меньшим.
Если в среде принимающих решения возникнет идея, что маленькая война поможет нам решить большие внутренние проблемы, будет очень плохо. Плохо, в частности, потому, что война эти проблемы решить не может. (Есть проблемы, которые войной можно решить, но это проблемы не такого рода). Кроме того, плохо потому, что, начиная маленькую войну, ты часто попадаешь в войну, которая длится очень долго. По крайней мере, история нашей страны об этом точно говорит. Вот в этом смысле есть риск. Если они так думают, то они просчитаются.
Мне смешно комментировать выводы Левинсона - я ведь даже не живу в России. Я знаю что он классный специалист в социологии и социальной психологии. Я выделил курсивом то. что мне показалось важным. И готов эти цитаты повторить как выводы
Армия сейчас занимает первое место в числе организаций, которым россияне доверяют. И армия теперь стоит выше президента.
Наше общество приобрело опыт изоляционизма. Опыт сидения в блокаде, не только политической, но во всех других - информационной, эмоциональной, этической
Раз нас ругают наши враги, значит, мы правы. Чем сильнее ругают, тем выше, значит, наша правота.
Тоталитаризм - это когда общество устроено так, что оно само себя подавляет.
Люди не хотят нести ответственность ни за процессы в своей стране, ни за то, как страна себя ведет.
Общество давно допустило что жизненно важные политические и военные решения принимаются вне гражданского контроля.
Если в среде принимающих решения возникнет идея, что маленькая война поможет нам решить большие внутренние проблемы, будет очень плохо.
Это выводы Левинсона. Они сделаны на основе анализа десятков и сотен опросов общественного мнения. Но Левинсон как известно дерьмократ и либераст.
Так что может реальность и не такова. Если вы полагаете что реальность общественного сознания в России иная - расскажите в чем отличия и на основании чего вы пришли к такому заключению. В частности мне интересно - как воспримет общество России о новом активном витке войны России с Украиной