Мы готовы были сражаться до конца
Подполковник милиции на пенсии, а потом комроты Владислав, известный под позывным «Кремень», рассказывает ресурсу
о выходе из окружения под Дебальцево
Его рота осенью стала частью 40-го отдельного мотопехотного батальона при 17-й бригаде, а 22 декабря прибыла на позиции - защищать северные окраины Дебальцево, в районе Новогригорьевки. Опорный пункт, которым командовал Владислав, носил позывной «Пчела».
Он гордится тем, что его подразделение единственное из батальона вышло из Дебальцево вместе с боевой техникой. К сожалению, бойцы двух других опорных пунктов, удерживаемых "Кривбассом", после двух суток в окружении, не дождавшись подмоги и боеприпасов, о которых просили даже через СМИ, попали в плен к сепаратистам. Вышли «Пчела», «Зенит» и штаб.
Во время разговора ротный очень сильно кашляет, хотя и отмахивается - мол, немножко простыл, да это ничего. Простыли и его бойцы. В Артемовске им не оказали теплого приема. Даже переодеться, если бы не волонтеры, было бы не во что. До сих пор военнослужащие, пробывшие на передовой почти 2 месяца, ожидают приказ о ротации, и не знают, увидят ли они завтра свою семью, или пойдут снова в бой.
Какими были первые дни в Дебальцево, когда вы только туда зашли?
Первые дни были более менее спокойными. Мы заняли позиции 25-го батальона «Киевская Русь». Позиции, которые готовились заранее. По моему мнению (не военного специалиста, конечно, я - подполковник милиции на пенсии, когда-то заканчивал военное училище, военные познания примитивные были, сейчас они расширились), позиции были выбраны не совсем тактически правильно. Было много дыр в стыках. Правильные мероприятия по минированию и другим тактическим вопросам не были проведены заранее. До нас там стояло подразделение 4 месяца.
Мы заняли те позиции, о которых, я думаю, сепаратисты знали - от разведки, от местного населения. Но это не важно. Важно другое: запасных позиций приготовлено не было. Позиции, блиндажи были оборудованы абы как. Мы зашли в декабре - уже что-то строить, перестраивать, усиливать не было возможности. Зимой в январе на окраинах Дебальцево, где мы стояли - село Новогригорьевка - было до 30 градусов мороза. Плюс ветер. По ощущениям, все 35 градусов были. Неделю-две такая погода стояла. Что-то перестраивать было крайне тяжело. Более мирное и теплое время было потеряно, и, на мой взгляд, оборона была построена неправильно. Уж не знаю, на перемирие или на что еще рассчитывало высшее военное руководство.
А как часто обстреливали вначале, и как это усиливалось со временем?
В самом начале почти не было обстрелов, мы слышали их где-то там, по-соседству. Некоторые позиции, которые сепаратистам были важны, чтобы выявить огневые точки, или для чего-то еще - они обстреливались. Но наша позиция обстреливалась крайне редко.
До какого момента?
1-2 января немного обстреляли нашу позицию, по-моему, из миномета. 2 и 3-го числа - тоже небольшой обстрел. А потом чуть больше начали с 15 -го. Но я не знаю, какими мерками это определять.
Для меня большой обстрел - когда 6 часов сидишь в укрытии, и 6 часов по тебе стреляют со всех видов артиллерии: реактивной, ствольной (САУ) и минометов. Такое началось уже где-то в 10 числах февраля.
Как проходили ваши будни на этих позициях? В чем была недостача?
Поначалу всего хватало. Обеспечение было, в принципе, нормальное. У нас батальон отдельный, поэтому обеспечение было на батальонном уровне: и боеприпасы, и снабжение - все было нормально. Настраивали, и генераторы были. И свет тогда еще был в Дебальцево. Кое-как подпитывались от электросетей. Числа с 15 января обстрелы начали учащать в динамике. С 22 января они пришли в стабильное состояние. Уже начали стрелять чаще и более избирательно. Если раньше где-то не так прицелятся, то с 22 января начали обстреливать постоянно.
Вы отстреливались? Было из чего?
В нашем батальоне артиллерии нет. Мы пользовались артиллерией других подразделений. Мы передавали координаты, и они наносили удар.
То есть, они прикрывали вас?
По началу, да.
А что потом произошло?
Не знаю, что произошло. По моим ощущениям, в феврале превосходство сепаратистов было 1:8 в артиллерии.
Вы докладывали об этом в Генштаб?
У меня связи с Генштабом не было.
То есть, вы только в свой штаб батальона докладывали?
Я думаю, штаб об этом знал прекрасно.
А как вы думаете, в Киеве знали?
Я не могу располагать информацией, что докладывали Киеву. Этим должны были заниматься руководители уровнем выше: секторов и т.д. Хотя Муженко приезжал на наши позиции в начале января.
Как попали в окружение?
Я не могу сказать, что мы были в полном окружении, но когда нет поставок - продовольствия, медицинского обеспечения и другого - начинаешь понимать, что что-то не так. И эта ситуация возникла наверное, числа с 12-го.
Тогда же были проблемы с прикрытием арты?
Она нас прикрывала, но превосходство… я вообще не знаю, сколько надо было выпустить боекомплектов, если максимальный обстрел, которому подвергались мои позиции и я в том числе, отому что я непосредственно находился на позициях, на переднем крае - это 6 часов, изо всех видов артиллерии, «Градов».
Много было среди вашего личного состава раненых, погибших? Каждый день были потери?
Нет, не каждый день. Спасибо моему личному составу, они были хорошими учениками. Учились укрываться от обстрела в процессе боевых действий. Раненые, конечно, были, двое раненых от обстрелов до этого было. Не помню, какого числа - 12 или 14. В этих числах одна мина попала в блиндаж, к сожалению. Сразу у нас было 3 200-х и 2 300-х. Тогда еще мы их вывозили, хотя и под минометным обстрелом. Это была последняя возможность вывезти.
Как развивались события дальше?
Воевали, отражали нападения, атаки противника. Артиллерия была, хоть и терялась связь - но у меня были возможности, я выходил на артиллерию через Кривой Рог, Киев. Была помощь, была ответка. Но это были только ответные удары на те действия, которые проводил противник.
Когда ситуация усугубилась настолько, что вы поняли - пора ребят вытаскивать оттуда?
Как минимум, за двое суток до выхода. Наверное, надо было предпринимать какие-то шаги для разблокировки других опорных пунктов, которые уже дня 3 были почти в полном окружении.
Это «Копье», «Мойша»?
Да. Предпринимались попытки, но, на мой взгляд они были недостаточными. Я, конечно, не знаю обо всех военных планах, но резервы для этого должны были быть. Может, они где-то были задействованы, может, недостаточно было резервов. Нужно было, как минимум, локализировать те участки, где противник мог прорываться, где были пути обхода, и все стыки.
Вы поддерживали связь с «Копьем» и «Мойшей»?
У нас была общая связь. Мы их слышали в батальонном эфире. Но мы не соседи - нам не было необходимости с ними общаться. Мы общались только с соседями, там, где была тактическая необходимость.
Сепаратисты выходили с вами на связь?
С нами - нет. Я думаю, они нас боялись.
Почему?
Потому что в первом бою они понесли значительный урон и в живой силе, и в технике. Вот соседским «Зенитом» было подбито 4 или 5 танков. В живой силе их очень много было уничтожено. Я думаю, работали у них и заградотряды, о которых говорили. И была у меня информация, что они боялись идти в атаку на наши позиции, потому что нам было слышно, как их зачищали, в том месте, где они собирались - наверное, танками и крупнокалибеными пулеметами. Но разведданными полностью подтвердить я не могу. Это сугубо субъективная точка зрения.
Вы сказали, окружение было не полным. Как это выгядело?
Я не могу сказать, полное или не полное было окружение, но все сообщение с центром было затруднено. Не было подвоза продуктов, боеприпасов в достаточном количестве. Поэтому я думаю, что окружение существовало.
Вы сообщали каким-то образом, докладывали, что вам нужна подмога, продукты, боеприпасы?
Конечно. Всегда мы делали заказ всего на батальон. И по возможности, конечно, когда было сообщение через город, дня за 3 до выхода еще какие-то машины прорывались.
Как вы приняли решение выходить из Дебальцево?
Это было трудное решение. Последнее наше решение было - оставаться на позициях до получения какого-то приказа. Связи у меня не было ни с батальоном, ни с кем. Решение принимали индивидуально.
Последнее мое решение, которое я объявил СМИ: если нет приказа, мы остаемся на позициях, до тех пор, пока приказ будет отдан. И личный состав поддержал это решение. Готовы были сражаться до конца. Какой был бы конец - интересно узнать.
Но потом командир батальона вышел на связь - где-то они там дошли до той отметки, где можно было было ловить связь, настроив радиостанции. И мы поняли, что он должен был к нам выйти и отдать какие-то личные распоряжения, но так как обстановка не позволяла с трех сторон, - это было перед выходом, наверное, часа в 4 - 4:30 утра - я получил разрешение выходить своей колонной индивидуально. В это время мимо наших позиций уже начали проходить колонны. Еще из других источников я понял, что уже все уходят - а мы остаемся на месте без указаний.
Сколько было погибших, раненых на момент выхода?
У нас на позиции было 6 раненых и трое убитых. При выходе добавилось еще двое раненых.
Вы приняли бой по пути?
Конечно. Мы выходили через прямой контакт с позициями сепаратистов, и прорывались с боем в трех местах. При выходе мы были обстреляны из артиллерии и стрелкового оружия. Мы выходили на технике. К моему подразделению по разным причинам присоединились еще 50 человек личного состава не из нашего подразделения: это 128-я, 80-я бригады и еще некоторых подразделений, которые я не буду называть.
Так как колесной техники не было, то личный состав выходил на той технике, которая на момент принятия решения о выходе была на ходу, а это броня. Маршрут был избран самостоятельно - потому что никто нам не сообщал возможные пути отхода. Но в принципе, это решение должен был принимать командир опорного пункта, которым я и являлся. Хотя маршруты должны были, по моему мнению, согласовываться со старшим начальником заранее.
Сколько у вас было техники?
У нас была БМП и два танка.
Вся уцелела?
Нет, к сожалению. БМП, на которой ехал и я, в том числе, на вергулевском повороте (поворот на пос. Вергулевка - ред.) была подбита, и ее пришлось оставить на поле боя. Конечно, мы выходили с прикрытием, и пересели на броню танка. Танк 30-й бригады нас поддерживал, там очень этичный экипаж, большое им спасибо - они сделали все возможное и невозможное, чтоб поддержать нас огнем.
Вам удалось вывезти с собой погибших и раненых?
Дело в том, что погибших на тот момент у нас не было (их успели отправить в Артемовск за несколько дней до того), а раненые были не наши, а тех подразделений, которые вышли на нас по разным причинам. Было двое раненых, мы вывезли их. С моей позиции все люди, которые сели в пункте А на броню - все добрались до конечной точки. Только получилось плюс два 300-х при выходе, но ранения у них не тяжелые.
Вы говорили о плачевном приеме в Артемовске. Как это было, как вас встретили?
Вообще никак не встретили. Нас поселили на голом асфальте, на плацу. Люди на морозе простояли после выхода - ну, вторые сутки пошли, когда нам выдали палатку. Было организовано, конечно, питание, полевые кухни - вопросов тут нет. Спасибо, волонтеры еще подтянулись, вещами помогли. Происходила замена форменного обмундирования. Я так предполагаю, это форменное обмундирование - не министерская, а волонтерская помощь. Потому что оно иностранного производства.
Волонтеры вообще молодцы, из разных мест приезжали к нам. Наверное, из тех, откуда бойцы в нашем подразделении: Кривой Рог, Кировоград, Днепропетровск. Даже из Краматорска к нам сегодня приезжали. Большое им спасибо.
Но мое мнение: наше государство и ВСУ для этого не сделали ничего. Людей, которые прожили в морозе, в холоде и с недостаточным питанием минимум неделю, и с таким тяжелым боем выходили, - посадить просто на плацу ждать? Даже не было куда зайти и погреться.
Сейчас палаток хватает?
Сегодня (в день интервью, 19.02 - ред.) установили одну палатку. Я не знаю, кто ее выдал. Но палатка военная, поэтому я считаю, что она нам была обеспечена, наверное, Вооруженными силами Украины. Она военного образца.
Поместятся все ребята?
Да. Поместятся все, в тесноте - да не в обиде.
Сейчас вы ожидаете приказа о ротации?
Мы надеемся, что он будет. Потому что физически люди очень вымотаны и уставшие. Моральный дух-то высокий, но людям надо давать какую-то передышку.
Вы почти 2 месяца были в зоне боевых действий - вообще, вам уже положена ротация.
По законным срокам, да.
Честно говоря, месяц был более-менее тихий, спокойный. И потом месяц постоянных боевых действий - особенно последние дней, наверное, 10-12, с постоянными обстрелами. Людям просто нужен нормальный отдых, теплое помещение и здоровый сон.
Питания хватает, спасибо волонтерам и полевой кухне. На питание мы не жалуемся. Последних дней семь до выхода мы хлеба вообще не видели - научились есть все без хлеба.
У вас была какая-то подмога за это время? Говорят, к вам минометчиков присылали.
Да, присылали. У них миномет был 1942 года выпуска. Я сам не верил, пока не прочитал, - я вам честно говорю.
Но он работал?
Конечно, работал. Только там постоянно были поломки. Но это не важно.
Может, еще что-то хотите добавить от себя, что важно?
Спасибо государству, что оно так о нас заботится. Может, мы и недостаточные защитники отечества, но наше подразделение вышло со всеми людьми и с техникой - я говорю о своей роте, я не говорю о том, что кто-то сдался в плен, хотя это тоже дело каждого. Если люди несколько дней сидят в окружении, и не видят помощи, то, наверное, каждый принимает для себя индивидуальное решение.