Национализм подчиненной нации и национализм государствообразующий - не могут и не должны совпадать
Одну статью о необходимости переосмысления роли национализма в сегодняшнем мире я уже сегодня разместил. Но там речь шла о мире,о человечестве.
Настала очередь Украины - следующий материал посвящен ближайшему и конкретному заданию - переосмыслить национальный нарратив именно украинский, бездумные (а порой и расчетливо-эгоистичные попытки) "хранитьнаследие кобзаря" и хранить и чтить "память погибших героев" эпохи Бандеры и Шухевича сродни превращению начционального наследия в шароварщину и ничего хорошего ни нации, ни конкретному украинцу принести не могут.
Память хранить нужно,но нужно и временами ее пересматривать и переосмыслять - то что годилось нации бездержавной уже плохо подходит государству - такова центральная мысль статьи Друзенко, сокращенный вариант которой я и предлагаю читателю
Главный соблазн революции в том и состоит, что обещая чистый лист истории, она его никогда не может предложить. Потому что жизнь это всегда палимпсесты. /в древности так обозначалась рукопись, написанная на пергаменте, с которого соскоблили текст, чтобы написать новый - В.Т./
Ни одному обществу никогда не удавалось начать свою историю сначала. Ни одна революция не могла стереть пергаменты памяти, мелко исписанные историческими нарративами и мифами, поражениями и победами, потом и кровью поколений. Нравится нам это или нет, мы не только создатели - мы еще и наследники.
Украина так некомфортно чувствует себя в своем настоящем и так стремится к лучшему будущему, как мало какая другая страна на земном шаре, и в этом смысле мы абсолютно революционная нация, в которой революционные схватки случаются каждые десять лет. Но по иронии судьбы мы не взлетим в будущее, пока не осмыслим прошлое - точнее не договоримся как его читать. Демоны истории останутся нашей смирительной рубашкой до тех пор, пока мы не превратим их в наших ангелов, несущих нас в будущее.
А демонов прошлого у нас только два. Первый - это демон постколониализма.
Его придумала украинская гуманитарная интеллигенция, которая следуя Шевченко творила нарратив современной украинской нации и до сих пор стремится монополизировать сознание украинцев. Квинтэссенцией этого нарратива можно найти в известной формуле: "Прочь от Москвы!" (а где-то до начала 18 века она наверняка должна звучать как "Прочь от Речи Посполитой!"). В этом нарративе едва ли не вся украинская история предстает как непрерывная трагическая борьба украинского народа за собственный язык, веру и независимость. Эта борьба напоминает длинную полярную ночь, среди которых вспыхивают сияния восстаний и национально-освободительных движений: Хмельницкий и Мазепа, Гонта и Зализняк, Грушевский и Петлюра, Коновалец и Бульба-Боровец, Мельник и Бандера, Лукьяненко и Чорновил.
Такую историю действительно нельзя читать без брома. А также без ощущения ресентимента, который освобождает от ответственности за собственные неудачи и ошибки. Вместо того,
чтобы искать причину наших поражений в себе, трезво оценивать возможности самореализации (или даже выживания) в конкретно-историческом контексте и гордиться объективными свершениями, колониальный нарратив культивирует откровенную ненависть и скрытую зависть к тем, кому удалось. И неважно, это "удалось" касается построения империи, собственного национального государства, модернизации или вступления в перспективные альянсы. Не зря Ницше называл ресентимент "моралью рабов", который побуждает их к восстанию, которое никогда не превращается в настоящую революцию, потому что в нем доминирует стремление мести, а не творческое стремление "нового начала".
Ибо "новое начало" возможно только через внутреннее вызревание, взросление, осознание сложности мира и принятие на себя ответственности за собственную судьбу. А не перманентные жалобы на "коварных москалей", "напыщенных ляхов", "циничный Запад" или "хохлов-малороссов". К сожалению, "постколониальный синдром" - это питательная среда украинской ресентимента. Наша первая смирительная рубашка, которая не дает нам взлететь в будущее.
Безгосударственные нации действительно образуются в недрах империй вокруг языка и широкого культурного нарратива, который и формирует национальный миф. Язык и культура - это и брюхо, в котором вызревают нации, и бастион, в котором они скрываются во времена безгосударственности. Но как только нации рождаются, выходят из цитадели своей инаковости, у них есть только один путь полноценного развития: принятие мира, коммуникация с миром. Государственность - это всегда про определенную территорию. И поэтому момент обретения государственности - это момент переосмысления культурно-языковой идентичности нации как территориальной, гораздо более сложной и инклюзивной. При сохранении ведущего культурного нарратива.
Однако его претензия на эксклюзивность или тем более монополию всегда контрпродуктивна. Осознание этого факта способно превратить наш ресентимент в продуктивную любовь. И такая инклюзивная любовь к Украине способна превратить смирительную рубашку нашего ресентимента на положительную энергию созидания украинского мира.
Наша вторая смирительная рубашка - это неотрефлексированные наследие УССР. Сегодня, по прошествии 30 лет после провозглашения Декларации о государственном суверенитете Украины, когда выросло новое поколение, не жившее в СССР, время попытаться осознать и принять наше советское наследие. Принять - не значит оправдать ужасные преступления, которые объективно имели место в истории Украины ХХ века. Принять - значит наконец зарыть могилу и написать эпитафию (вместо панегириков или проклятий) режима, умершего 30 лет назад.
Сегодня любому вменяемому человеку понятно, что СССР - не был "империей зла". Хотя бы потому, что СССР 1920-х, 1930-х, 1940-х, 1950-60-х и 1970-80-х был кардинально отличным. И хотя бы потому, что в Украине он оставил по себе не сплошные руины, а индустриально развитую страну с относительно хорошей инфраструктурой и рядом прорывных технологий в передовых отраслях. Даже в гуманитарной сфере, где украинцы чувствовали себя наиболее униженными, Украина имела Институт языкознания им . А.А. Потебни, свой Союз писателей Украины, издательство "Днепр", входило в пятерку крупнейших издательств мира и экспортировало книги в 110 зарубежных стран. Именно в советское время на украинском языке стала
доступной значительная часть наследия мировой классической литературы.
Советский режим обанкротился не потому, что он был аморальным или преступным (хотя в отдельных проявлениях он был именно таким). Историческое развитие в целом не слишком коррелируется этическими императивами. Во времена "застоя" СССР потерял свою витальность, подсел на нефтедоллары, отказался модернизироваться и проиграл борьбу за будущее. Советский режим не казнили как преступника - он умер от старости. Оставив своим наследникам не самые счастливые воспоминания, но вполне приличное наследство.
Казалось бы, как можно ностальгировать по серости советской жизни с ее панельками, пустыми полками, некрасивой и неудобной одеждой, постоянным дефицитом и цензурой, отведав настоящий взрыв опыта, вкусов и цветов свободного мира? Я долго думал над этим. На самом деле в этой "ностальгии" лишь немного подлинной грусти по утраченной стабильностью и прогнозируемости советской жизни. По базовым уровням социальной справедливости и утраченной ныне доступности жилья, качественного (технического) образования и здравоохранения. На самом деле это здоровая реакция на попытку навязать обществу имплицитный нарратив, что все кто не боролся за независимость Украины были предателями, изменниками или в лучшем случае коллаборационистами с колониальными властями. Это здоровая реакция на принуждение осквернить могилу своих родителей.
Потому что абсолютное большинство из них не были "антисоветчиками", диссидентами или борцами за независимость. В советской Украине они строили заводы, дороги и новые районы, проектировали ракеты и самолеты, возводили атомные электростанции, летали в космос, учились и преподавали в вузах, служили в советской армии, лечили своих сограждан. Словом, люди жили. Было разное: и радость новых квартир и боль абсурдной войны в Афганистане, но абсолютное большинство украинцев в постсталинское время точно не чувствовали себя как черные в ЮАР времен апартеида или даже те же украинцы в межвоенной Польше. УССР была нашей страной, а не колонией. По крайней мере психологически она воспринималась именно так.
/сразу отмечу - вот с последним заключением я не согласен принципиально, жители Иберии или Сирии тоже в массе не чувствовали, что живут в колонии, а сирийские вольноотпущенники правили де факто империей, но факт того, что они жили в колонии, от этого вовсе не менялся. Аврелий Августин родился и вырос в колонии Африка, и каждый, кто читал Исповедь, согласится, что он чувствовал себя гражданином Империи - и разве от этого колония переставала быть колонией? - В.Т./
Если мы хотим взлететь в будущее, нам следует наконец похоронить УССР, а не постоянно разрывать ее могилу, сублимируя наш комплекс неполноценности. Мы должны признать, что коммунизм канул в Лету со всеми своими преступлениями и достижениями. Его не воскресить. И не надо. У него надо научиться масштабу амбиций и мечтаний (помните признание гетмана Скоропадского: "Самый крупный человек, которого выдвинули наша эпоха, это, к нашему ужасу, - Ленин"?), Пафосу созидания нового (который породил украинский культурный "красный ренессанс" 1920-х годов), государственности, глобальной конкуренции, системности и солидарности.
Только приняв советское наследие как свое (а не колониальное, навязанное извне), мы будем способны достойно им распорядиться. Только критически благодарное принятие нашего прошлого (вместо войн исторической памяти) и творческая любовь к своему (вместо "морали рабов" ресентимента) дадут нам крылья для взлета в будущее. Только так мы получим шанс на "новое начало", которого так жаждет Украина. Только так мы избавимся от демонов руины, которые снова стучат в наш дом
На мой взгляд это крайне важная работа, которая ставит давно назревшие проблемы - увы, наша интеллигенция оказалась слишком трусливой, для того чтобы заявить это честно.
Да. я со многими тезисами Друзенко не согласен, но ЭТО РОВНО НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТ! Тут масса важных вопросов но важней всего самый принцип: то, что любовно сберегала локальная община меньшинства в великих империях (Российской и Австро-Венгрии) - это важнейшая часть нашего наследия.
НО! это вовсе не все наше наследие.
И мы не можем свою жизнь посвятить хранению прошлого (Нести в трясущихся горстях: «Русь - этот прах, чти - этот прах!») Нам надлежит строить будущее - это первый тезис.
Наследие прошлого это про нацию, а государство это про территорию и про народ - это существенно разные смыслы, и это второе крайне важное.
И наконец третье - мы творили культуру в Империи во многом на языке империи и по заказу империи. НО ЭТО ВОВСЕ НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО МЫ ДОЛЖНЫ ОТРЕЧЬСЯ ОТ СВОЕГО НАСЛЕДИЯ!
Потому Вернадский и Королев, Тимошенко и Уорхолл, Гоголь и Булгаков, Жванецкий и Ильф - точно такая же неотъемлемая часть нашего наследия, как Шевченко и Кулиш - и мы должны бороться за то.чтобы все признавали его нашим в такой же мере как российским или американским.
Глупо отказываться от того, что принадлежит нам по праву наследия. А что касается зверств -так они ведь и у нас были, и это тоже часть нашего наследия и нечего от него отворачиваться - ЭТО ВСЕ НАДО ОСМЫСЛИВАТЬ И ИСПОЛЬЗОВАТЬ.
Это простая мысль, но никто до Друзенко почему-то не осмеливался ее громко сказать.
Что ж, СЛОВО произнесено. И я с нетерпением жду откликов моих читателей - как обысно по преимуществу негативных.
Это смешно (замечание в сторону) но у меня в журнале большинство активно пишущих составляют мои противники. Это бы еще ничего, но при этом они же упрекают меня в том, что мне нужны только те, кто со мной согласны. Такое сочетание наводит на мысли о шизофрении - или на куда более грустные мысли о том, что именно для людей является нормой.
Настала очередь Украины - следующий материал посвящен ближайшему и конкретному заданию - переосмыслить национальный нарратив именно украинский, бездумные (а порой и расчетливо-эгоистичные попытки) "хранитьнаследие кобзаря" и хранить и чтить "память погибших героев" эпохи Бандеры и Шухевича сродни превращению начционального наследия в шароварщину и ничего хорошего ни нации, ни конкретному украинцу принести не могут.
Память хранить нужно,но нужно и временами ее пересматривать и переосмыслять - то что годилось нации бездержавной уже плохо подходит государству - такова центральная мысль статьи Друзенко, сокращенный вариант которой я и предлагаю читателю
Главный соблазн революции в том и состоит, что обещая чистый лист истории, она его никогда не может предложить. Потому что жизнь это всегда палимпсесты. /в древности так обозначалась рукопись, написанная на пергаменте, с которого соскоблили текст, чтобы написать новый - В.Т./
Ни одному обществу никогда не удавалось начать свою историю сначала. Ни одна революция не могла стереть пергаменты памяти, мелко исписанные историческими нарративами и мифами, поражениями и победами, потом и кровью поколений. Нравится нам это или нет, мы не только создатели - мы еще и наследники.
Украина так некомфортно чувствует себя в своем настоящем и так стремится к лучшему будущему, как мало какая другая страна на земном шаре, и в этом смысле мы абсолютно революционная нация, в которой революционные схватки случаются каждые десять лет. Но по иронии судьбы мы не взлетим в будущее, пока не осмыслим прошлое - точнее не договоримся как его читать. Демоны истории останутся нашей смирительной рубашкой до тех пор, пока мы не превратим их в наших ангелов, несущих нас в будущее.
А демонов прошлого у нас только два. Первый - это демон постколониализма.
Его придумала украинская гуманитарная интеллигенция, которая следуя Шевченко творила нарратив современной украинской нации и до сих пор стремится монополизировать сознание украинцев. Квинтэссенцией этого нарратива можно найти в известной формуле: "Прочь от Москвы!" (а где-то до начала 18 века она наверняка должна звучать как "Прочь от Речи Посполитой!"). В этом нарративе едва ли не вся украинская история предстает как непрерывная трагическая борьба украинского народа за собственный язык, веру и независимость. Эта борьба напоминает длинную полярную ночь, среди которых вспыхивают сияния восстаний и национально-освободительных движений: Хмельницкий и Мазепа, Гонта и Зализняк, Грушевский и Петлюра, Коновалец и Бульба-Боровец, Мельник и Бандера, Лукьяненко и Чорновил.
Такую историю действительно нельзя читать без брома. А также без ощущения ресентимента, который освобождает от ответственности за собственные неудачи и ошибки. Вместо того,
чтобы искать причину наших поражений в себе, трезво оценивать возможности самореализации (или даже выживания) в конкретно-историческом контексте и гордиться объективными свершениями, колониальный нарратив культивирует откровенную ненависть и скрытую зависть к тем, кому удалось. И неважно, это "удалось" касается построения империи, собственного национального государства, модернизации или вступления в перспективные альянсы. Не зря Ницше называл ресентимент "моралью рабов", который побуждает их к восстанию, которое никогда не превращается в настоящую революцию, потому что в нем доминирует стремление мести, а не творческое стремление "нового начала".
Ибо "новое начало" возможно только через внутреннее вызревание, взросление, осознание сложности мира и принятие на себя ответственности за собственную судьбу. А не перманентные жалобы на "коварных москалей", "напыщенных ляхов", "циничный Запад" или "хохлов-малороссов". К сожалению, "постколониальный синдром" - это питательная среда украинской ресентимента. Наша первая смирительная рубашка, которая не дает нам взлететь в будущее.
Безгосударственные нации действительно образуются в недрах империй вокруг языка и широкого культурного нарратива, который и формирует национальный миф. Язык и культура - это и брюхо, в котором вызревают нации, и бастион, в котором они скрываются во времена безгосударственности. Но как только нации рождаются, выходят из цитадели своей инаковости, у них есть только один путь полноценного развития: принятие мира, коммуникация с миром. Государственность - это всегда про определенную территорию. И поэтому момент обретения государственности - это момент переосмысления культурно-языковой идентичности нации как территориальной, гораздо более сложной и инклюзивной. При сохранении ведущего культурного нарратива.
Однако его претензия на эксклюзивность или тем более монополию всегда контрпродуктивна. Осознание этого факта способно превратить наш ресентимент в продуктивную любовь. И такая инклюзивная любовь к Украине способна превратить смирительную рубашку нашего ресентимента на положительную энергию созидания украинского мира.
Наша вторая смирительная рубашка - это неотрефлексированные наследие УССР. Сегодня, по прошествии 30 лет после провозглашения Декларации о государственном суверенитете Украины, когда выросло новое поколение, не жившее в СССР, время попытаться осознать и принять наше советское наследие. Принять - не значит оправдать ужасные преступления, которые объективно имели место в истории Украины ХХ века. Принять - значит наконец зарыть могилу и написать эпитафию (вместо панегириков или проклятий) режима, умершего 30 лет назад.
Сегодня любому вменяемому человеку понятно, что СССР - не был "империей зла". Хотя бы потому, что СССР 1920-х, 1930-х, 1940-х, 1950-60-х и 1970-80-х был кардинально отличным. И хотя бы потому, что в Украине он оставил по себе не сплошные руины, а индустриально развитую страну с относительно хорошей инфраструктурой и рядом прорывных технологий в передовых отраслях. Даже в гуманитарной сфере, где украинцы чувствовали себя наиболее униженными, Украина имела Институт языкознания им . А.А. Потебни, свой Союз писателей Украины, издательство "Днепр", входило в пятерку крупнейших издательств мира и экспортировало книги в 110 зарубежных стран. Именно в советское время на украинском языке стала
доступной значительная часть наследия мировой классической литературы.
Советский режим обанкротился не потому, что он был аморальным или преступным (хотя в отдельных проявлениях он был именно таким). Историческое развитие в целом не слишком коррелируется этическими императивами. Во времена "застоя" СССР потерял свою витальность, подсел на нефтедоллары, отказался модернизироваться и проиграл борьбу за будущее. Советский режим не казнили как преступника - он умер от старости. Оставив своим наследникам не самые счастливые воспоминания, но вполне приличное наследство.
Казалось бы, как можно ностальгировать по серости советской жизни с ее панельками, пустыми полками, некрасивой и неудобной одеждой, постоянным дефицитом и цензурой, отведав настоящий взрыв опыта, вкусов и цветов свободного мира? Я долго думал над этим. На самом деле в этой "ностальгии" лишь немного подлинной грусти по утраченной стабильностью и прогнозируемости советской жизни. По базовым уровням социальной справедливости и утраченной ныне доступности жилья, качественного (технического) образования и здравоохранения. На самом деле это здоровая реакция на попытку навязать обществу имплицитный нарратив, что все кто не боролся за независимость Украины были предателями, изменниками или в лучшем случае коллаборационистами с колониальными властями. Это здоровая реакция на принуждение осквернить могилу своих родителей.
Потому что абсолютное большинство из них не были "антисоветчиками", диссидентами или борцами за независимость. В советской Украине они строили заводы, дороги и новые районы, проектировали ракеты и самолеты, возводили атомные электростанции, летали в космос, учились и преподавали в вузах, служили в советской армии, лечили своих сограждан. Словом, люди жили. Было разное: и радость новых квартир и боль абсурдной войны в Афганистане, но абсолютное большинство украинцев в постсталинское время точно не чувствовали себя как черные в ЮАР времен апартеида или даже те же украинцы в межвоенной Польше. УССР была нашей страной, а не колонией. По крайней мере психологически она воспринималась именно так.
/сразу отмечу - вот с последним заключением я не согласен принципиально, жители Иберии или Сирии тоже в массе не чувствовали, что живут в колонии, а сирийские вольноотпущенники правили де факто империей, но факт того, что они жили в колонии, от этого вовсе не менялся. Аврелий Августин родился и вырос в колонии Африка, и каждый, кто читал Исповедь, согласится, что он чувствовал себя гражданином Империи - и разве от этого колония переставала быть колонией? - В.Т./
Если мы хотим взлететь в будущее, нам следует наконец похоронить УССР, а не постоянно разрывать ее могилу, сублимируя наш комплекс неполноценности. Мы должны признать, что коммунизм канул в Лету со всеми своими преступлениями и достижениями. Его не воскресить. И не надо. У него надо научиться масштабу амбиций и мечтаний (помните признание гетмана Скоропадского: "Самый крупный человек, которого выдвинули наша эпоха, это, к нашему ужасу, - Ленин"?), Пафосу созидания нового (который породил украинский культурный "красный ренессанс" 1920-х годов), государственности, глобальной конкуренции, системности и солидарности.
Только приняв советское наследие как свое (а не колониальное, навязанное извне), мы будем способны достойно им распорядиться. Только критически благодарное принятие нашего прошлого (вместо войн исторической памяти) и творческая любовь к своему (вместо "морали рабов" ресентимента) дадут нам крылья для взлета в будущее. Только так мы получим шанс на "новое начало", которого так жаждет Украина. Только так мы избавимся от демонов руины, которые снова стучат в наш дом
На мой взгляд это крайне важная работа, которая ставит давно назревшие проблемы - увы, наша интеллигенция оказалась слишком трусливой, для того чтобы заявить это честно.
Да. я со многими тезисами Друзенко не согласен, но ЭТО РОВНО НИЧЕГО НЕ МЕНЯЕТ! Тут масса важных вопросов но важней всего самый принцип: то, что любовно сберегала локальная община меньшинства в великих империях (Российской и Австро-Венгрии) - это важнейшая часть нашего наследия.
НО! это вовсе не все наше наследие.
И мы не можем свою жизнь посвятить хранению прошлого (Нести в трясущихся горстях: «Русь - этот прах, чти - этот прах!») Нам надлежит строить будущее - это первый тезис.
Наследие прошлого это про нацию, а государство это про территорию и про народ - это существенно разные смыслы, и это второе крайне важное.
И наконец третье - мы творили культуру в Империи во многом на языке империи и по заказу империи. НО ЭТО ВОВСЕ НЕ ЗНАЧИТ, ЧТО МЫ ДОЛЖНЫ ОТРЕЧЬСЯ ОТ СВОЕГО НАСЛЕДИЯ!
Потому Вернадский и Королев, Тимошенко и Уорхолл, Гоголь и Булгаков, Жванецкий и Ильф - точно такая же неотъемлемая часть нашего наследия, как Шевченко и Кулиш - и мы должны бороться за то.чтобы все признавали его нашим в такой же мере как российским или американским.
Глупо отказываться от того, что принадлежит нам по праву наследия. А что касается зверств -так они ведь и у нас были, и это тоже часть нашего наследия и нечего от него отворачиваться - ЭТО ВСЕ НАДО ОСМЫСЛИВАТЬ И ИСПОЛЬЗОВАТЬ.
Это простая мысль, но никто до Друзенко почему-то не осмеливался ее громко сказать.
Что ж, СЛОВО произнесено. И я с нетерпением жду откликов моих читателей - как обысно по преимуществу негативных.
Это смешно (замечание в сторону) но у меня в журнале большинство активно пишущих составляют мои противники. Это бы еще ничего, но при этом они же упрекают меня в том, что мне нужны только те, кто со мной согласны. Такое сочетание наводит на мысли о шизофрении - или на куда более грустные мысли о том, что именно для людей является нормой.