Что чувствует Россия о России
Россияне все меньше доверяют начальству и все больше боятся войны. Итоги года с социологом Львом Гудковым
Андрей Липский
В этом году социологи фиксируют не просто коррекцию прежних трендов в общественном сознании, но и по многим важным направлениям практически их слом. О том, что происходит с российским обществом, как изменилась в уходящем году средняя температура по нашей общероссийской больнице, мы накануне Нового года побеседовали с директором Левада-центра Львом Гудковым.
Можно зафиксировать сочетание двух главных тенденций года. Первая - это попытка власти удержать великодержавный настрой населения. Через продолжение и усиление пропаганды государственного патриотизма, конфронтации с Западом, милитаризма, особого пути России, культа национальных традиций и консервативных духовных ценностей.
С другой стороны - рост в обществе социального раздражения, недовольства и тревожного ощущения неопределенности будущего. На чем держалась популярность режима все эти годы? На надеждах, что власть обеспечит высокий уровень благосостояния и продолжение роста доходов при одновременном восстановлении Россией статуса великой державы, дающего чувство гордости за принадлежность к ней и компенсирующего ощущение зависимости маленького человека от властного произвола, чувство незащищенности и материального неблагополучия. Теперь эти надежды исчезают.
Эта вторая линия чрезвычайно важна. Первые признаки ее появления обнаружились уже к концу 2017 года. Потом, в феврале, когда началась президентская избирательная кампания, индексы социальных настроений временно поползли вверх. Но это обычный эффект электоральной мобилизации, когда идет пропагандистская накачка, когда по ТВ демонстрируют, как все вокруг хорошо и правильно, что без Путина все развалится, что он у нас единственная скрепа и гарант стабильности и благополучия. В этот раз временное повышение индексов социальных настроений было менее значительным, чем раньше, во всех предыдущих кампаниях.
После мартовских выборов, с апреля началось снижение популярности всех властных институтов, а в мае показатели доверия, одобрения и поддержки рухнули. Была объявлена пенсионная реформа, которая вызвала резкое недовольство населения.
Реформа стала катализатором массового раздражения, собрав накопленное за последние годы недовольство ухудшением жизни. В первую очередь, оно связано с падением реальных доходов за четыре года «крымской мобилизации» (по разным подсчетам от 11 до 14%). Снижение было медленным, постепенным, а потому не вызывало резких реакций, пока не была объявлена пенсионная реформа. Причем, если в Москве и в крупных городах рост стоимости жизни не так заметен, то в провинции он чрезвычайно ощутим. И в этом еще одно отличие нынешнего года от предыдущих - недовольство концентрировалось преимущественно в провинции, причем, в том числе, среди рабочих, которые раньше были пассивны.
И самое интересное, что совершенно неожиданно после объявления о пенсионной реформе резко ослабла чувствительность населения к антизападной пропаганде.
42% жителей России внезапно почувствовали некоторый позитив в отношении американцев.
Исчезновение ощущения стабильности
У россиян значительно ослабло чувство стабильности, на котором многие годы держался режим. («Стабильность» в данном случае означает веру не неизменность сложившегося порядка, а в то, что жизнь дальше будет все лучше и лучше). Патриотическая эйфория, вызванная кампанией «Крымнаш», подняла, как и во время войны с Грузией, индексы одобрения власти до максимума, но одновременно породила страх (чем будем платить за это), диффузную разлитую тревогу и утрату определенности будущего.
Если весной 2014 года в обществе преобладала уверенность и гордость за Россию, то в последующие годы эта картина перевернулась. Тогда соотношение уверенных в своем завтрашнем дне и встревоженных, готовых к разного рода неприятностям и потрясениям, составляло 52% к 40%. В дальнейшем доля «уверенных» опустилась и колебалась в пределах 38-44%, а испытывающих хроническое чувство неуверенности и беспокойства поднялась до 50-56%. Несмотря на явное торжество национального духа, в своей обычной, повседневной жизни большинство россиян (62-64%) испытывали и испытывают хроническое состояние депрессии, усталости, растерянности, страха, обиды, ощущение хронической нужды.
Разрыв между тем, что люди реально имеют, и тем, что они считают необходимым, чтобы жить, по их представлениям, «нормально», составляет двукратные величины (сегодня эта «норма» должна была бы соответствовать общему доходу семьи в 82-85 тыс. рублей). Нереализуемые ожидания и составляют постоянный фон массового раздражения.
Готовность к протестам
Оборотной стороной недовольства стала высокая готовность к протестам - то, чего мы много лет не фиксировали. Причем, как с экономическими, так и с политическими требованиями. В июле-августе готовы были протестовать конкретно именно против пенсионной реформы 53%. Обычно говорят, что готовы принять участие в каких-либо акциях протеста против падение уровня жизни или в демонстрациях с политическими требованиями и лозунгами от 8 до 15%, в последние месяцы - от 23 до 30%.
Но еще более важно, что изменился состав людей, готовых к протестам. Если в 2011-2012 году на улицу выходил в основном образованный и активный слой населения (так называемый «креативный класс»), то сейчас круг готовых к протестам расширился - это и рабочие, и служащие, и в широком смысле бюджетники.
Слом механизма разделения ответственности между президентом и правительством
Обычно за положение дел внутри страны ответственность возлагалась на правительство, лично на Медведева, депутатов Думы. Деятельность премьера и этих институтов оценивается в последние годы однозначно негативно. Раньше работали такие ножницы: президент отвечает за авторитет России, за внешнюю политику, за борьбу с терроризмом, за безопасность, а за экономику и социальную политику отвечает правительство, премьер Медведев, депутаты Думы. Теперь этот механизм начал ломаться, конструкция «добрый царь и плохие бояре» стала размываться, по авторитету Путина был нанесен удар. В марте и апреле деятельность Путина одобряли 80-82%, не одобряли - 17-19%. А начиная с июля по настоящее время негативно оценивали его деятельность уже 30-33%, одобряли - 66%.
За год доверие к нему снизилось с 59-60% до 39%.
Падение рейтинга президента потянуло за собой и падение популярности министров, отвечающих за проведение внешней и военной политики, которые являются прерогативой президента. Рейтинги доверия Лаврову и Шойгу за год упали на те же 15-17 процентных пунктов, что и поддержка Путина. И все это, несмотря на постоянную пропаганду наших действий в Сирии, отражения «украинской провокации» в Керченском проливе, высокой эффективности наших войск и вооружений и происков США и НАТО. Эффект от этой пропаганды снижается именно на фоне недовольства внутренней социальной политикой.
Резко увеличилось количество людей, считающих Путина лично ответственным за все проблемы в стране, включая рост цен, стоимости жизни и т.п. Если еще недавно (в 2015-2017 годах) таких было порядка 40-43%, то сейчас их доля выросла до 61%.
Недовольство в отношении него заметно усилилось.
Международная изоляция и санкции
В 2017 году обеспокоенность международной изоляцией проявляло 29% населения, а в нынешнем 2018 году их стало уже 43%. Примерно такая же картина встревоженности последствиями российской политики и вызванной ими западными санкциями: 28% в 2017 году и 43% в году нынешнем.
Первоначально (весна-лето 2014 года) большинство населения считало, что санкции направлены только против путинского окружения, узкого круга российской элиты, ответственной за Крым, а потому особо на них не реагировало. Пропаганда развернула их трактовку как выражение традиционной западной русофобии, политики, направленной против всего российского народа, средство унизить, ослабить возрождающуюся Россию. Поэтому введение санкций было воспринято сначала с недоумением, затем - либо с возмущением, либо скептически (нас, дескать этим не проймешь). В массовом сознании не возникало причинно-следственной связи между позициями ведущих стран, заявивших о правовой и моральной неприемлемости российской политики по отношению к Украине или войны в Сирии, и последствиями для российской экономики, а значит - и для жизни обычных людей. И только с течением времени воздействие санкций стало ощущаться через снижение деловой активности, через экономическую стагнацию и в целом проблемы в экономике.
Одновременно сейчас наблюдается любопытный эффект. Вся эта патриотическая эйфория - «Крым наш» и «вставание с колен» - привела, с одной стороны, к росту коллективных самооценок, гордости, патриотического самоуважения, даже некоторой спеси, а с другой - к нарастанию безотчетной тревоги, смутному пониманию, что растущая конфронтация между Россией и США, Россией и НАТО, может обернуться реальной большой войной. Массовый травматический опыт афганской, чеченских и даже Великой Отечественной войн, говорит людям, что амбиции властей или корпоративные интересы отдельных групп (генералитета, националистов, пропагандисткой клаки) могут обернуться национальной трагедией, как это было не раз в нашей истории.
Страхи, тревоги, тревожащие проблемы
Сильно выросли страхи. Какого рода? На первом месте стоит тревога за близких, за детей. Об этом говорят почти все опрошенные - почти 80%. Это даже не столько артикулированный страх, сколько отражение постоянного беспокойства за тех, кто тебе особо дорог. Это косвенный способ выразить, на чем сосредоточены твои интересы, заботы и главные приоритеты в жизни.
А вот второй фактор тревожности, показатели которой в этом году очень поднялись, -
это страх большой, мировой войны (очень боятся ее 57%, он оттеснил прежние социальные страхи перед преступниками, публичными оскорблениями и унижением, собственными болезнями, беспомощностью и старостью.
Поднялись также страхи перед произволом властей, перед полицейщиной (51%) и возвратом к массовым репрессиям (40%), несколько отодвинув даже экономические тревоги - боязнь безработицы (32%) и обнищания (45%).
Большая часть этих социальных страхов носит фоновый, неопределенный характер, будучи психологическим выражением того, что обстоятельства жизни не зависят от человека, что ты - не хозяин своей жизни
Весь этот текст наговорил в редакции Лев Гудков, профессор социологии и директор ЛЕВАДА-центра, тут все факты и все оценки - его, а автор выступал только в роли секретаря. Анализ получился весьма распространенный, я его ощутимо сократил, но текст все равно большой.Но материал чрезвычайно интересный и важный. Он утверждает, что тренды настроений в России основательно изменились. Что самоуверенности и спеси сильно поубавилось, а вот беспокойства и тревоги стало ощутимо больше.
Что президент Путин сильно потерял свою тефлоновость, и ответственность стали возлагать на него, урезая рейтинг президента. Да, до уровня Порошенко ему еще падать и падать, но постепенно, если тренд не переломится, то спокойно переизбраться станет для него проблемой. Но и до выборов не близко. И уже сегодня окружению нужно думать, как продлить его политическое существование, обходя стандартные выборные процедуры. Так что сегодня в его окружении разрабатываются различные варианты вплоть до нового государства за счет, например, присоединения Беларуси.
И еще хочу сказать о важности профессионализма.
Не так давно я целый пост написал о том, что россияне совсем не боятся войны локальной и не слишком опасаются и большой.
А Гудков написал, что очень боятся большой войны, что это сегодня Главный Страх. И кому прикажете верить?
Да, разумеется, Гудкову. И прежде всего потому, что я, как и положено журналисту (а тут я выступил именно в таком качестве), делал выводы по одному последнему опросу. А Гудков отслеживает и анализирует многолетние данные, прямые и косвенные, смотрит на результаты фокус групп - т.е к своей оценке привлекает материал по своему объему и разнообразию просто несопоставимый с данными одного опроса, на котором основывался я.
И приходит не просто иным, а к прямо противоположным результатам.
И верить следует конечно же ему - тут и тени сомнения быть не может.
Прочь, непосвященные!