Демократия начинает - и проигрывает? (окончание)
Это окончание материала, начало находится здесь; материал показался мне очень интересным, но читателям он таким не показался. Что ж у меня это часто - своя оценка материала почти всегда расходится с оценкой читателя, совпадения не превышают 25%. Но будем, следуя заповеди Вольтера, возделывать свой сад
Малайзия и Индонезия: как кризис 1997 года стал точкой расхождения двух очень похожих стран
Казус Малайзии
Малайзийское решение проблемы заставило специалистов поставить под вопрос большое количество прежних теоретических выкладок. Американский политолог Том Пепински в 2009 году даже выпустил книгу, посвященную этим двум странам. Он предположил, что «выживаемость» авторитарных режимов в критические моменты зависит вовсе не от усиления репрессий или же демократизации, которые они могут предпринять, а от умения диктатора производить корректные перестановки в поддерживающей его элитной коалиции.
Дело в том, что на взгляд обывателя авторитарные режимы порой мало чем отличаются от демократий: родители так же водят детей в школы по утрам, копят на машину и квартиру, ходят на выборы, выезжают за рубеж и, в принципе, не ощущают особых притеснений. Успешные диктатуры научились почти ни в чем не проявлять свою диктаторскую сущность публично, по крайней мере до тех пор, пока в стране наблюдается экономический рост, а вместе с ним и рост уровня жизни населения. Если благосостояние граждан, пусть и невысокими темпами, но растет, то любые манипуляции на выборах - от контроля над медиа до прямых вбросов бюллетеней - будут восприниматься большинством населения как «перегибы», но не настолько существенные, чтобы выходить из-за них на улицы с протестом. Примерно тот же процесс происходит и в элитах: экономический рост позволяет диктатору покупать лояльность наиболее важных для устойчивости режима групп, перераспределяя между ними госконтракты, посты в иерархии и прочие виды ренты. Это все позволяет избежать кошмара любого диктатора - раскола элит.
Но кризис меняет все. В демократиях население, видя, что действующее правительство довело страну до экономического спада или не может справиться с потрясением, пришедшим извне, - приходит на следующие выборы и меняет власть. В отдельных случаях особо нерасторопных правителей граждане отправляют в отставку или заставляют изменить политический курс с помощью митингов, забастовок и других активных действий. Оппозиции или контрэлите во всех этих эпизодах важно воспользоваться недовольством населения, чтобы, аккумулировав его, прийти к власти.
Однако диктаторы власть не отдают. В условиях кризиса, чувствуя недовольство и давление населения, авторитарные лидеры пытаются с помощью дополнительных инструментов - репрессий, нагнетания пропаганды, «образа врага», локальных войн, имитационной демократизации, «посадок» и отставок наиболее одиозных, раздражающих население фигур - удержаться у власти. Проблема в том, что у любого такого инструмента есть своя «цена», которую диктатор платит той элитной группе, которая сумеет его реализовать. Самый простой пример - создание нового полицейского спецподразделения, предельно лояльного автократу, готового на разгон митингов и физическое преследование оппозиции. Но в кризис рентный поток сокращается, денег - как на содержание старой коалиции в полном составе, так и на «новые» инструменты удержания власти - не хватает. В этот момент наступает самый сложный для диктатора период: переконфигурация элитной коалиции. Ценность каждой группы в элите условно взвешивается, исходя из решаемых ею задач по удержанию власти и способности диктатора при необходимости избавиться от этой группы без дополнительных политических рисков. В итоге диктатор решает, кого в коалиции оставить, поручив им новые задачи, а кого - изгнать.
Том Пепински в своем исследовании показал, что переформатирование коалиции, которое предпринял Махатхир в Малайзии, оказалось намного более успешным, чем у его индонезийского соседа. При этом «удаче» малайзийца способствовали и объективные условия - в его коалиции и так уже доминировали бизнес-группы с так называемым «фиксированным» капиталом, их вложения в местную экономику не могли быть быстро выведены за рубеж, а значит, они сами были кровно заинтересованы в устойчивости текущего политического режима.
PEMANDU
В споре о том, что именно позволило Малайзии перезапустить экономический рост, присутствует точка зрения экономистов, призывающих оценивать ситуацию как удачное сочетание долгосрочных факторов, и точка зрения политологов, делающих акцент на действиях ее лидера - Махатхира. Но, как это ни удивительно, интереснее всего случай Малайзии сегодня ни тем и ни другим, а специалистам по госуправлению. В 2015 году Всемирный экономический форум признал правительство авторитарной Малайзии одним из десяти самых эффективных в мире. Малайзийский опыт перестраивания модели госуправления входит в учебники лучших бизнес-школ, его пытаются заимствовать в других развивающихся странах - ЮАР, Танзании, Индии и даже в России.
После того, как по Малайзии и Индонезии в 2009 году ударил новый - общемировой - экономический кризис, малайзийцы решили взяться за масштабные реформы. На тот момент обе страны успели столкнуться с классической «ловушкой среднего дохода», когда средняя заработная плата и подушевой доход не соответствуют имеющейся квалификации работников, что не позволяет стране конкурировать ни с более, ни с менее развитыми странами. На этом фоне по Малайзии кризис ударил сильнее, хотя Индонезия преодолеть «ловушку среднего дохода» не может до сих пор.
В том же году к власти в Малайзии пришел Наджиб Разак, который, задумав реформы, тем не менее, решил прежде разобраться, почему предыдущие программы модернизации страны по большей части проваливались. Проблема оказалась в тотальной неэффективности системы госуправления, что неудивительно для любой автократии. Планы ставились, но не достигались - неподотчетное обществу правительство бюрократы среднего звена делали все, чтобы ничего не делать, а сама авторитарная верхушка была озабочена накоплением капиталов и удержанием собственной власти. Расписавшись в минусах собственного авторитарного режима, команда премьера Разака попробовала решить хотя бы первую часть проблем, а за образец взяли последний международный опыт успешного реформаторского правительства - британских министров под руководством Тони Блэра. Те создали специальный центр Delivery Unit, который отвечал только за имплементацию реформ и подчинялся напрямую премьер-министру, при этом работающие в нем чиновники были освобождены от рутины своего ведомства и максимально публичны.
Малайзийцы не стали пытаться напрямую копировать опыт Delivery Unit. Но при этом признали, что правящая партия побеждает на выборах вовсе не благодаря знанию истинных чаяний избирателей, и для начала решили обсудить со всеми, в какую сторону и зачем двигаться. Для авторитарной Малайзии это было удивительным шагом. Тем более что в результате удалось достичь большой степени транспарентности плана реформ, заинтересовать идеями перемен значимую часть страны, в том числе экспертов, бизнес-сообщество и чиновников, и преодолеть «авторитарную» проблему неподотчетности бюрократии обществу. Для реализации реформ было создано специальное управление PEMANDU (Performance Management and Delivery Unit). Каждый рабочий день и каждая рабочая неделя чиновника, который занимался реализацией реформ, должны были заканчиваться достижением конкретного, заранее поставленного результата. Если результат обеспечен не был, чиновник должен был публично объяснить, почему так произошло.
В итоге малайзийская программа трансформации получила широкую популярность за рубежом, вновь актуализировав вопрос о способности авторитарных систем не только к экономическому росту, но и к самореформированию. Однако для самих малайзийцев результаты не выглядят бесспорными. С 2009 по 2015 год Малайзия сделала большой рывок в качестве госуправления, эффективности расходования бюджетных средств, легкости ведения в стране бизнеса, уровне оказываемых госуслуг населению. Хоть и не такими большими темпами, как раньше, но все же возобновился экономический рост, в два раза увеличились бюджетные доходы, на 37 процентов вырос ВВП на душу населения, и примерно на столько же сократилась крайняя бедность. Однако осталась нерешенной проблема неподконтрольности обществу правительства и самого премьер-министра. В итоге с 2015 года в жесткую оппозицию к Наджибу Разаку перешел сам Махатхир - он обвинил правительство в коррупции и присвоении средств в рамках PEMANDU и потребовал его отставки.
Мнение эксперта
PEMANDU была основана для того, чтобы проводить Программу экономической трансформации (Economic Transformation Program, ETP) и помочь скоординировать процесс реформ между разными министерствами, принести так называемые «большие быстрые результаты».
Но нужно понимать, что внутри Малайзии эта программа получила в свой адрес множество критики ввиду непрозрачной отчетности, больших бюджетов на имиджевые мероприятия для самой программы и для правительства, высокие зарплаты топ-менеджмента PEMANDU. Несмотря на достижение формальных показателей, остается нерешенным вопрос с занятостью населения, так же как и многие другие проблемы.
Учитывая текущую ситуацию с многочисленными расследованиями против премьер-министра в нескольких странах, скандалами по поводу различных активов его семьи за рубежом, хищениями активов компании 1MDB (инвестиционной «руки» правительства) и неспособностью провести полноценное расследование внутри Малайзии в отношении этих и других дел, - все это вызывает вопросы, на каких уровнях система PEMANDU действительно помогает проводить преобразования и насколько они будут эффективны.
Юлия Свешникова
Михаил Комин, Татьяна Трофимова
для сайта N+1
Малайзия и Индонезия: как кризис 1997 года стал точкой расхождения двух очень похожих стран
Казус Малайзии
Малайзийское решение проблемы заставило специалистов поставить под вопрос большое количество прежних теоретических выкладок. Американский политолог Том Пепински в 2009 году даже выпустил книгу, посвященную этим двум странам. Он предположил, что «выживаемость» авторитарных режимов в критические моменты зависит вовсе не от усиления репрессий или же демократизации, которые они могут предпринять, а от умения диктатора производить корректные перестановки в поддерживающей его элитной коалиции.
Дело в том, что на взгляд обывателя авторитарные режимы порой мало чем отличаются от демократий: родители так же водят детей в школы по утрам, копят на машину и квартиру, ходят на выборы, выезжают за рубеж и, в принципе, не ощущают особых притеснений. Успешные диктатуры научились почти ни в чем не проявлять свою диктаторскую сущность публично, по крайней мере до тех пор, пока в стране наблюдается экономический рост, а вместе с ним и рост уровня жизни населения. Если благосостояние граждан, пусть и невысокими темпами, но растет, то любые манипуляции на выборах - от контроля над медиа до прямых вбросов бюллетеней - будут восприниматься большинством населения как «перегибы», но не настолько существенные, чтобы выходить из-за них на улицы с протестом. Примерно тот же процесс происходит и в элитах: экономический рост позволяет диктатору покупать лояльность наиболее важных для устойчивости режима групп, перераспределяя между ними госконтракты, посты в иерархии и прочие виды ренты. Это все позволяет избежать кошмара любого диктатора - раскола элит.
Но кризис меняет все. В демократиях население, видя, что действующее правительство довело страну до экономического спада или не может справиться с потрясением, пришедшим извне, - приходит на следующие выборы и меняет власть. В отдельных случаях особо нерасторопных правителей граждане отправляют в отставку или заставляют изменить политический курс с помощью митингов, забастовок и других активных действий. Оппозиции или контрэлите во всех этих эпизодах важно воспользоваться недовольством населения, чтобы, аккумулировав его, прийти к власти.
Однако диктаторы власть не отдают. В условиях кризиса, чувствуя недовольство и давление населения, авторитарные лидеры пытаются с помощью дополнительных инструментов - репрессий, нагнетания пропаганды, «образа врага», локальных войн, имитационной демократизации, «посадок» и отставок наиболее одиозных, раздражающих население фигур - удержаться у власти. Проблема в том, что у любого такого инструмента есть своя «цена», которую диктатор платит той элитной группе, которая сумеет его реализовать. Самый простой пример - создание нового полицейского спецподразделения, предельно лояльного автократу, готового на разгон митингов и физическое преследование оппозиции. Но в кризис рентный поток сокращается, денег - как на содержание старой коалиции в полном составе, так и на «новые» инструменты удержания власти - не хватает. В этот момент наступает самый сложный для диктатора период: переконфигурация элитной коалиции. Ценность каждой группы в элите условно взвешивается, исходя из решаемых ею задач по удержанию власти и способности диктатора при необходимости избавиться от этой группы без дополнительных политических рисков. В итоге диктатор решает, кого в коалиции оставить, поручив им новые задачи, а кого - изгнать.
Том Пепински в своем исследовании показал, что переформатирование коалиции, которое предпринял Махатхир в Малайзии, оказалось намного более успешным, чем у его индонезийского соседа. При этом «удаче» малайзийца способствовали и объективные условия - в его коалиции и так уже доминировали бизнес-группы с так называемым «фиксированным» капиталом, их вложения в местную экономику не могли быть быстро выведены за рубеж, а значит, они сами были кровно заинтересованы в устойчивости текущего политического режима.
PEMANDU
В споре о том, что именно позволило Малайзии перезапустить экономический рост, присутствует точка зрения экономистов, призывающих оценивать ситуацию как удачное сочетание долгосрочных факторов, и точка зрения политологов, делающих акцент на действиях ее лидера - Махатхира. Но, как это ни удивительно, интереснее всего случай Малайзии сегодня ни тем и ни другим, а специалистам по госуправлению. В 2015 году Всемирный экономический форум признал правительство авторитарной Малайзии одним из десяти самых эффективных в мире. Малайзийский опыт перестраивания модели госуправления входит в учебники лучших бизнес-школ, его пытаются заимствовать в других развивающихся странах - ЮАР, Танзании, Индии и даже в России.
После того, как по Малайзии и Индонезии в 2009 году ударил новый - общемировой - экономический кризис, малайзийцы решили взяться за масштабные реформы. На тот момент обе страны успели столкнуться с классической «ловушкой среднего дохода», когда средняя заработная плата и подушевой доход не соответствуют имеющейся квалификации работников, что не позволяет стране конкурировать ни с более, ни с менее развитыми странами. На этом фоне по Малайзии кризис ударил сильнее, хотя Индонезия преодолеть «ловушку среднего дохода» не может до сих пор.
В том же году к власти в Малайзии пришел Наджиб Разак, который, задумав реформы, тем не менее, решил прежде разобраться, почему предыдущие программы модернизации страны по большей части проваливались. Проблема оказалась в тотальной неэффективности системы госуправления, что неудивительно для любой автократии. Планы ставились, но не достигались - неподотчетное обществу правительство бюрократы среднего звена делали все, чтобы ничего не делать, а сама авторитарная верхушка была озабочена накоплением капиталов и удержанием собственной власти. Расписавшись в минусах собственного авторитарного режима, команда премьера Разака попробовала решить хотя бы первую часть проблем, а за образец взяли последний международный опыт успешного реформаторского правительства - британских министров под руководством Тони Блэра. Те создали специальный центр Delivery Unit, который отвечал только за имплементацию реформ и подчинялся напрямую премьер-министру, при этом работающие в нем чиновники были освобождены от рутины своего ведомства и максимально публичны.
Малайзийцы не стали пытаться напрямую копировать опыт Delivery Unit. Но при этом признали, что правящая партия побеждает на выборах вовсе не благодаря знанию истинных чаяний избирателей, и для начала решили обсудить со всеми, в какую сторону и зачем двигаться. Для авторитарной Малайзии это было удивительным шагом. Тем более что в результате удалось достичь большой степени транспарентности плана реформ, заинтересовать идеями перемен значимую часть страны, в том числе экспертов, бизнес-сообщество и чиновников, и преодолеть «авторитарную» проблему неподотчетности бюрократии обществу. Для реализации реформ было создано специальное управление PEMANDU (Performance Management and Delivery Unit). Каждый рабочий день и каждая рабочая неделя чиновника, который занимался реализацией реформ, должны были заканчиваться достижением конкретного, заранее поставленного результата. Если результат обеспечен не был, чиновник должен был публично объяснить, почему так произошло.
В итоге малайзийская программа трансформации получила широкую популярность за рубежом, вновь актуализировав вопрос о способности авторитарных систем не только к экономическому росту, но и к самореформированию. Однако для самих малайзийцев результаты не выглядят бесспорными. С 2009 по 2015 год Малайзия сделала большой рывок в качестве госуправления, эффективности расходования бюджетных средств, легкости ведения в стране бизнеса, уровне оказываемых госуслуг населению. Хоть и не такими большими темпами, как раньше, но все же возобновился экономический рост, в два раза увеличились бюджетные доходы, на 37 процентов вырос ВВП на душу населения, и примерно на столько же сократилась крайняя бедность. Однако осталась нерешенной проблема неподконтрольности обществу правительства и самого премьер-министра. В итоге с 2015 года в жесткую оппозицию к Наджибу Разаку перешел сам Махатхир - он обвинил правительство в коррупции и присвоении средств в рамках PEMANDU и потребовал его отставки.
Мнение эксперта
PEMANDU была основана для того, чтобы проводить Программу экономической трансформации (Economic Transformation Program, ETP) и помочь скоординировать процесс реформ между разными министерствами, принести так называемые «большие быстрые результаты».
Но нужно понимать, что внутри Малайзии эта программа получила в свой адрес множество критики ввиду непрозрачной отчетности, больших бюджетов на имиджевые мероприятия для самой программы и для правительства, высокие зарплаты топ-менеджмента PEMANDU. Несмотря на достижение формальных показателей, остается нерешенным вопрос с занятостью населения, так же как и многие другие проблемы.
Учитывая текущую ситуацию с многочисленными расследованиями против премьер-министра в нескольких странах, скандалами по поводу различных активов его семьи за рубежом, хищениями активов компании 1MDB (инвестиционной «руки» правительства) и неспособностью провести полноценное расследование внутри Малайзии в отношении этих и других дел, - все это вызывает вопросы, на каких уровнях система PEMANDU действительно помогает проводить преобразования и насколько они будут эффективны.
Юлия Свешникова
Михаил Комин, Татьяна Трофимова
для сайта N+1