Говорят пленные
Павел Каныгин, корреспондент 
опубликовал интервью, которрое он взял у двух пленных российских спецназовцев сержанта Александрова и капитана Ерофеева на следующий день после того, как их посетил российский консул.
Я пришел навестить ребят и передать сообщение от их друзей из Самары - они связались со мной накануне через соцсети. Не думал, что снова буду включать камеру. Но парни об этом попросили сами. Они сказали, что не могут дозвониться до своих родных, потому что те не берут трубки. Мы звонили вместе - были длинные гудки, мы набирали снова, и абонент становился «недоступен». Ребята решили, что будут говорить с родными и миром хотя бы так - через меня и мою камеру.
Еще они попросили меня приехать к ним снова, приезжать обязательно и не забывать. Консул Грубый обещал приходить тоже. По необходимости.
Мы говорили обо всем. Парни интересовались новостями. Какие-то моменты они просили записать. Иногда просили остановить запись.
Капитан Евгений Ерофеев
- С твоей рукой, смотрю, уже порядок?
- Ну не совсем. У нас уже не первая встреча с тобой. Хотя бы с помощью видеообращений я связь с миром имею. А по поводу здоровья - рука вот уже сжимается потихоньку, вверх-вниз поднимается. Ну как бы уже лучше. Сняли швы, сняли эвакоаппарат, который кровь высасывает. Он довольно дорогой, всего 10 штук на госпиталь.
- Ты спрашивал, почему уволен из рядов Российской армии?
- Ну не было никакого смысла даже это спрашивать. Я больше интересовался семьей. О дальнейшем моем здесь пребывании. И немножко другими вопросами, связанными с тем местом, где я когда-то работал. Ну, ты понял.
- Один телеведущий на российском телевидении говорит, что ты находишься здесь под пытками и можешь говорить все что угодно. В том числе и мне.
- Не буду комментировать, не видел этого обращения. Но могу подтвердить, что под пытками все скажут все что угодно. А в данном случае что я такого сказал, что я мог бы под пытками сказать? То есть что я такого говорил? Что-то незаконное сказал или тайну военную выдал?
- Скажи, пожалуйста, все-таки как бы ты определил свой статус сейчас?
- С моим адвокатом мы хотим переквалифицировать статью с терроризма на шпионаж. Без комментариев.
- В этом госпитале лечатся и украинские военные. Скажи, они как реагируют на твое присутствие здесь? Ты общаешься с ними?
- Очень мощная охрана у меня тут. И бойцы СБУ «Альфа» охраняют, и местные военнослужащие. По максимуму ограждают. Очень негативная реакция у них на то, что меня здесь лечат. Ну их можно понять. Пройтись достаточно просто по палатам и увидеть молодых русских парней, которые говорят по-русски, без рук и без ног. Славяне.
- Именно русские?
- Именно русские. Здесь тоже русские, оказывается. И многие украинского языка не знают.
- Для тебя это вообще удивлением стало?
- Вопрос я понял. Он очень актуален. Но пока я лучше продолжу о том, что очень тяжело видеть здесь раненых. Молодой парень катится на коляске без ноги. И это тяжело видеть. И самое страшное, что с той стороны такая же ситуация. Тоже - руки, ноги, жизни, молодые русские, славяне. Тяжело. Происходит на самом деле понимание, что русские убивают русских.
- На меня вышли твои друзья из Самары, просили передать слова поддержки, что все они с тобой. Твои соклубники, в частности Александр…
- Стоп, давай паузу.
- (Спустя несколько минут.) Спасибо друзьям. Погода в Киеве плюс 30, у меня окно, кондиционер. Дают воду волонтерскую, сок приносит психолог, круассаны тоже, вот то, что Паша принес. Можешь снять как бы мою камеру. Или лучше не надо? Как я тут живу. Камера как камера, обычная камера, жучки СБУ стоят (смеется. - П.К.)… Спасибо еще раз за привет.
… По поводу раненых. В очередной раз хочу призвать обе стороны, которые находятся на позициях, хотя бы меньше стрелять. Чтобы меньше было раненых. И как бы с Божьей помощью придем к миру, будем меньше стрелять, более гуманно относиться к пленным. Еще раз прошу тех, кто на позициях, относитесь гуманно к пленным. Мне лично очень сильно повезло, что я попал к ВСУ. Попал к кому-нибудь другому, возможно, все было бы иначе.
- Ты имеешь в виду какие-то добровольческие батальоны?
- Да. Не все так гладко везде. Нет такого, что одна сторона черная, другая - белая. У них своя правда, у нас своя правда, у нас одна, у них - другая. Все верят, что сражаются за правое дело. А на самом деле в итоге русские православные парни умирают, получают увечья, лежат в госпитале.
Сержант Александр Александров
- Вчера приходил консул. Интересовался состоянием здоровья. Все ли нормально. Всего ли хватает. Спрашивал я о своем неожиданном увольнении. Он никак не смог прокомментировать это. Сказал, что уточнит. По поводу обмена [сказал], что ведутся переговоры. И пока мы находимся под следствием, ни о каком обмене речи идти не может. Сказал, чтобы мы не переживали, Россия о нас не забыла. Что Россия будет помогать нам, и даже если нас посадят, это будет ненадолго.
- Так и сказал?
- Так и сказал. А я сказал, что надеюсь, не посадят. Говорил ему, что не могу дозвониться до родных, и он тоже сказал, что не может, - выключен телефон. Будут пытаться дальше.
- Мы сейчас с тобой не смогли дозвониться тоже.
- Никогда такого не было, чтобы я маме звонил, а она трубку не брала. С женой, когда еще только встречались, когда в учебные командировки там ездили, всегда можно было дозвониться, даже ночью, в два часа ночи там, всегда знал, что она возьмет трубку. А сейчас…
- Ты здесь с кем-то можешь общаться? С украинскими военными?
- С украинскими военнослужащими мы не общаемся. Говорят, что это для нашей же безопасности. Война же.
Хотя смотришь на них, они возвращаются как герои, достойно возвращаются. Родина от них не отказывается, даже от тех, кто в плену побывал. Заботятся о них, пытаются вернуть. А у нас так интересно получается. С детства учат патриотизму и любви к родине… На самом деле патриотизм у меня никуда, конечно, не делся. Родину люблю. Но Родина - это не государственный какой-то строй или государственные лидеры. Это родные люди, друзья, просто сограждане, родные места. А государство просто не совсем красиво поступает, [когда] отказывается. Тем более еще привлекает к этому членов семьи, дорогих людей. Не совсем по-человечески получается…
- Ты имеешь в виду ту историю с женой?
- Да, имею в виду интервью с женой (сюжет был показан в эфире «России 24». - П.К.). Меня это задело до глубины души. Она вообще же как бы не при делах и ни в чем не виновата. Видно, что интервью на скорую руку сделано…
- Люди прекрасно понимают, в какой вы с Евгением оказались непростой ситуации. Желают скорейшего завершения…
- Я думаю, в наших общих силах все это прекратить. Чтобы больше ни наши ребята не ездили [на войну], ни украинские ребята. Тут все же кому-то братья, друзья, дети, отцы…
Такая вот картина получается. НО одно могу сказать точно - отношение к тем, кто воюет в России и в Украине достаточно разное. И россияне это заметили.
И мне кажется, что так получилось потому, что одни защищают Родину, а другие "выполняют приказ".
опубликовал интервью, которрое он взял у двух пленных российских спецназовцев сержанта Александрова и капитана Ерофеева на следующий день после того, как их посетил российский консул.
Я пришел навестить ребят и передать сообщение от их друзей из Самары - они связались со мной накануне через соцсети. Не думал, что снова буду включать камеру. Но парни об этом попросили сами. Они сказали, что не могут дозвониться до своих родных, потому что те не берут трубки. Мы звонили вместе - были длинные гудки, мы набирали снова, и абонент становился «недоступен». Ребята решили, что будут говорить с родными и миром хотя бы так - через меня и мою камеру.
Еще они попросили меня приехать к ним снова, приезжать обязательно и не забывать. Консул Грубый обещал приходить тоже. По необходимости.
Мы говорили обо всем. Парни интересовались новостями. Какие-то моменты они просили записать. Иногда просили остановить запись.
Капитан Евгений Ерофеев
Click to view- С твоей рукой, смотрю, уже порядок?
- Ну не совсем. У нас уже не первая встреча с тобой. Хотя бы с помощью видеообращений я связь с миром имею. А по поводу здоровья - рука вот уже сжимается потихоньку, вверх-вниз поднимается. Ну как бы уже лучше. Сняли швы, сняли эвакоаппарат, который кровь высасывает. Он довольно дорогой, всего 10 штук на госпиталь.
- Ты спрашивал, почему уволен из рядов Российской армии?
- Ну не было никакого смысла даже это спрашивать. Я больше интересовался семьей. О дальнейшем моем здесь пребывании. И немножко другими вопросами, связанными с тем местом, где я когда-то работал. Ну, ты понял.
- Один телеведущий на российском телевидении говорит, что ты находишься здесь под пытками и можешь говорить все что угодно. В том числе и мне.
- Не буду комментировать, не видел этого обращения. Но могу подтвердить, что под пытками все скажут все что угодно. А в данном случае что я такого сказал, что я мог бы под пытками сказать? То есть что я такого говорил? Что-то незаконное сказал или тайну военную выдал?
- Скажи, пожалуйста, все-таки как бы ты определил свой статус сейчас?
- С моим адвокатом мы хотим переквалифицировать статью с терроризма на шпионаж. Без комментариев.
- В этом госпитале лечатся и украинские военные. Скажи, они как реагируют на твое присутствие здесь? Ты общаешься с ними?
- Очень мощная охрана у меня тут. И бойцы СБУ «Альфа» охраняют, и местные военнослужащие. По максимуму ограждают. Очень негативная реакция у них на то, что меня здесь лечат. Ну их можно понять. Пройтись достаточно просто по палатам и увидеть молодых русских парней, которые говорят по-русски, без рук и без ног. Славяне.
- Именно русские?
- Именно русские. Здесь тоже русские, оказывается. И многие украинского языка не знают.
- Для тебя это вообще удивлением стало?
- Вопрос я понял. Он очень актуален. Но пока я лучше продолжу о том, что очень тяжело видеть здесь раненых. Молодой парень катится на коляске без ноги. И это тяжело видеть. И самое страшное, что с той стороны такая же ситуация. Тоже - руки, ноги, жизни, молодые русские, славяне. Тяжело. Происходит на самом деле понимание, что русские убивают русских.
- На меня вышли твои друзья из Самары, просили передать слова поддержки, что все они с тобой. Твои соклубники, в частности Александр…
- Стоп, давай паузу.
- (Спустя несколько минут.) Спасибо друзьям. Погода в Киеве плюс 30, у меня окно, кондиционер. Дают воду волонтерскую, сок приносит психолог, круассаны тоже, вот то, что Паша принес. Можешь снять как бы мою камеру. Или лучше не надо? Как я тут живу. Камера как камера, обычная камера, жучки СБУ стоят (смеется. - П.К.)… Спасибо еще раз за привет.
… По поводу раненых. В очередной раз хочу призвать обе стороны, которые находятся на позициях, хотя бы меньше стрелять. Чтобы меньше было раненых. И как бы с Божьей помощью придем к миру, будем меньше стрелять, более гуманно относиться к пленным. Еще раз прошу тех, кто на позициях, относитесь гуманно к пленным. Мне лично очень сильно повезло, что я попал к ВСУ. Попал к кому-нибудь другому, возможно, все было бы иначе.
- Ты имеешь в виду какие-то добровольческие батальоны?
- Да. Не все так гладко везде. Нет такого, что одна сторона черная, другая - белая. У них своя правда, у нас своя правда, у нас одна, у них - другая. Все верят, что сражаются за правое дело. А на самом деле в итоге русские православные парни умирают, получают увечья, лежат в госпитале.
Сержант Александр Александров
- Вчера приходил консул. Интересовался состоянием здоровья. Все ли нормально. Всего ли хватает. Спрашивал я о своем неожиданном увольнении. Он никак не смог прокомментировать это. Сказал, что уточнит. По поводу обмена [сказал], что ведутся переговоры. И пока мы находимся под следствием, ни о каком обмене речи идти не может. Сказал, чтобы мы не переживали, Россия о нас не забыла. Что Россия будет помогать нам, и даже если нас посадят, это будет ненадолго.
- Так и сказал?
- Так и сказал. А я сказал, что надеюсь, не посадят. Говорил ему, что не могу дозвониться до родных, и он тоже сказал, что не может, - выключен телефон. Будут пытаться дальше.
- Мы сейчас с тобой не смогли дозвониться тоже.
- Никогда такого не было, чтобы я маме звонил, а она трубку не брала. С женой, когда еще только встречались, когда в учебные командировки там ездили, всегда можно было дозвониться, даже ночью, в два часа ночи там, всегда знал, что она возьмет трубку. А сейчас…
- Ты здесь с кем-то можешь общаться? С украинскими военными?
- С украинскими военнослужащими мы не общаемся. Говорят, что это для нашей же безопасности. Война же.
Хотя смотришь на них, они возвращаются как герои, достойно возвращаются. Родина от них не отказывается, даже от тех, кто в плену побывал. Заботятся о них, пытаются вернуть. А у нас так интересно получается. С детства учат патриотизму и любви к родине… На самом деле патриотизм у меня никуда, конечно, не делся. Родину люблю. Но Родина - это не государственный какой-то строй или государственные лидеры. Это родные люди, друзья, просто сограждане, родные места. А государство просто не совсем красиво поступает, [когда] отказывается. Тем более еще привлекает к этому членов семьи, дорогих людей. Не совсем по-человечески получается…
- Ты имеешь в виду ту историю с женой?
- Да, имею в виду интервью с женой (сюжет был показан в эфире «России 24». - П.К.). Меня это задело до глубины души. Она вообще же как бы не при делах и ни в чем не виновата. Видно, что интервью на скорую руку сделано…
- Люди прекрасно понимают, в какой вы с Евгением оказались непростой ситуации. Желают скорейшего завершения…
- Я думаю, в наших общих силах все это прекратить. Чтобы больше ни наши ребята не ездили [на войну], ни украинские ребята. Тут все же кому-то братья, друзья, дети, отцы…
Такая вот картина получается. НО одно могу сказать точно - отношение к тем, кто воюет в России и в Украине достаточно разное. И россияне это заметили.
И мне кажется, что так получилось потому, что одни защищают Родину, а другие "выполняют приказ".