(no subject)
Старость
Она, в общем-то, умозрительно пугает больше, чем смерть. Расстройства психики, расстройства нервной системы, двигательного аппарата…
Тут даже можно не показывать на себе, достаточно наблюдать у других - это страшно. А страхи сбываются не потому, что мы их к себе притягиваем, а потому что мы понимаем - нестрашно только тогда, когда есть возможность проигнорировать, не заметить. Если нам страшно, значит когда оно случится - мы не сможем себе позволить закрыть на это глаза, но если будем делать вид, что ничего не случилось, - будем бояться ещё больше.
Мне страшно наблюдать беспомощность. Особенно, если не можешь ничем помочь. Отсюда множество фобий. И страшно впасть в беспомощность, потому что страшно за чувства людей, которые будут это наблюдать. Потому что я могу представить эти чувства. А заметят мою беспомощность только те, которые любят. Вам может показаться, что увидят все. Нет, увидят только любящие. Поэтому да, забота о своём здоровье - это не ваша личная проблема, это не то, что вам позволено делать в том формате, в котором вам хочется. Точнее, это только тогда ваша личная проблема, когда вас никто не любит. А как можно быть уверенным в том, что вас никто не любит, поэтому можно делать со своей жизнью и здоровьем всё, что захочется?
Это всё мысли на фоне того, что…
В общем, когда мы показали Бэнкси ветеринару после курса лечения, она сказала, что у него отнимаются задние конечности. Та левая лапка, которая не была сломана, она была атрофирована - все пальцы были собраны в кулачок. Мы это и раньше, до перелома, замечали, он плохо держался на плече и хвост у него был очень вялым, он перестал себе ним помогать.
Легко предположить, что он просто провалился правой задней лапкой между прутьев клетки на втором этаже и не смог её вытащить из-за паралича этой лапки. А потом упал со второго этажа. Лапка зажила, а паралич не остановился. Постепенно он стал подниматься всё выше и выше. Теперь уже у Бэнкси неделю как не работают все лапки.
«В голову приходили мысли о том, что возможно его следует усыпить. Человек может попросить: - Усыпи меня. Но Бэнкси молчал.»
Наш старичок уже неделю лежит парализованный. Иногда поднимает голову. Но, в основном, спит. Очень похудел. Облысел. Но живой. А самое удивительное, я не распознаю в нём никаких признаков, что он хотел бы умереть. Я насыпаю ему корм под голову прямо в его опилки. Иногда я из поилки капаю ему на нос. Дочка имеет свои способы его поить и кормить, потому что иногда она говорит, что он поел или что он попил. Я не знаю, по чём она определяет успех. Я определяю по тому, что корм вокруг морды пропадает.
Это какая-то классическая старческая крысиная беспомощность с понятным исходом, мы к ней уже привыкли. Но я сказала малой: больше животных не заводим, я не хочу смотреть, как у меня на глазах опять умирают.
Все наши коты и собаки убегали. Это первое животное, которое так очевидно стареет.
Зрелость - это ухаживать за близкими. Моя бабушка была на мамином уходе месяц, дедушка был на мамином уходе какое-то время после инфаркта и быстро умер. Я только по рассказам знаю. Мама сбежала умирать в Измаил к подруге. Папа ещё меня переживёт. Его отец умер «как герой», успел довести до нервного истощения всех своих близких, правда не своим тяжёлым состоянием, а своим невыносимым характером. Я с опаской оглядываюсь вокруг, в поисках тех, кто мог бы беспомощным рухнуть в мои руки из-за старости. И никого опасного не вижу.
А вокруг столько насильственной смерти. Старость кажется недостижимой.
Она, в общем-то, умозрительно пугает больше, чем смерть. Расстройства психики, расстройства нервной системы, двигательного аппарата…
Тут даже можно не показывать на себе, достаточно наблюдать у других - это страшно. А страхи сбываются не потому, что мы их к себе притягиваем, а потому что мы понимаем - нестрашно только тогда, когда есть возможность проигнорировать, не заметить. Если нам страшно, значит когда оно случится - мы не сможем себе позволить закрыть на это глаза, но если будем делать вид, что ничего не случилось, - будем бояться ещё больше.
Мне страшно наблюдать беспомощность. Особенно, если не можешь ничем помочь. Отсюда множество фобий. И страшно впасть в беспомощность, потому что страшно за чувства людей, которые будут это наблюдать. Потому что я могу представить эти чувства. А заметят мою беспомощность только те, которые любят. Вам может показаться, что увидят все. Нет, увидят только любящие. Поэтому да, забота о своём здоровье - это не ваша личная проблема, это не то, что вам позволено делать в том формате, в котором вам хочется. Точнее, это только тогда ваша личная проблема, когда вас никто не любит. А как можно быть уверенным в том, что вас никто не любит, поэтому можно делать со своей жизнью и здоровьем всё, что захочется?
Это всё мысли на фоне того, что…
В общем, когда мы показали Бэнкси ветеринару после курса лечения, она сказала, что у него отнимаются задние конечности. Та левая лапка, которая не была сломана, она была атрофирована - все пальцы были собраны в кулачок. Мы это и раньше, до перелома, замечали, он плохо держался на плече и хвост у него был очень вялым, он перестал себе ним помогать.
Легко предположить, что он просто провалился правой задней лапкой между прутьев клетки на втором этаже и не смог её вытащить из-за паралича этой лапки. А потом упал со второго этажа. Лапка зажила, а паралич не остановился. Постепенно он стал подниматься всё выше и выше. Теперь уже у Бэнкси неделю как не работают все лапки.
«В голову приходили мысли о том, что возможно его следует усыпить. Человек может попросить: - Усыпи меня. Но Бэнкси молчал.»
Наш старичок уже неделю лежит парализованный. Иногда поднимает голову. Но, в основном, спит. Очень похудел. Облысел. Но живой. А самое удивительное, я не распознаю в нём никаких признаков, что он хотел бы умереть. Я насыпаю ему корм под голову прямо в его опилки. Иногда я из поилки капаю ему на нос. Дочка имеет свои способы его поить и кормить, потому что иногда она говорит, что он поел или что он попил. Я не знаю, по чём она определяет успех. Я определяю по тому, что корм вокруг морды пропадает.
Это какая-то классическая старческая крысиная беспомощность с понятным исходом, мы к ней уже привыкли. Но я сказала малой: больше животных не заводим, я не хочу смотреть, как у меня на глазах опять умирают.
Все наши коты и собаки убегали. Это первое животное, которое так очевидно стареет.
Зрелость - это ухаживать за близкими. Моя бабушка была на мамином уходе месяц, дедушка был на мамином уходе какое-то время после инфаркта и быстро умер. Я только по рассказам знаю. Мама сбежала умирать в Измаил к подруге. Папа ещё меня переживёт. Его отец умер «как герой», успел довести до нервного истощения всех своих близких, правда не своим тяжёлым состоянием, а своим невыносимым характером. Я с опаской оглядываюсь вокруг, в поисках тех, кто мог бы беспомощным рухнуть в мои руки из-за старости. И никого опасного не вижу.
А вокруг столько насильственной смерти. Старость кажется недостижимой.