(no subject)
Читая Альбера Камю
Вообще-то из этого небольшого произведения мне бы хотелось выписать сюда чуть ли не треть. Редко я видела на столько насыщенные смыслом произведения в прозе. И так тонко, и практически всё время, иронизировать, говоря о нешуточных вещах, мог, на моей скудной памяти, только Сирил Нортон Паркинсон. (Допустим, иронию, которую я люблю приписывать Достоевскому, иначе я б его и читать-то не смогла, я придумала самолично, ничтоже сумяшеся. Но лучше: не допустим). А чтобы не выписывать треть, я сосредоточусь на моментах о самоубийствах. Ежели в дальнейшем их не будет, то писать мне не много - считай, повезло. Итак:
Разве вы никогда не испытывали внезапную потребность в сочувствии, в помощи, в дружбе. Да, несомненно. Но я уже привык довольствоваться сочувствием. Его найти легче, и оно ни к чему не обязывает. "Поверьте, я очень сочувствую вам", - говорит собеседник, а сам думает про себя: "Ну вот, теперь займёмся другими делами". "Глубокое сочувствие" выражает и премьер-министр - его очень легко выразить пострадавшим от какой-нибудь катастрофы. Дружба - чувство не такое простое. Она иногда бывает долгой, добиться её трудно, но, уж если ты связал себя узами дружбы, попробуй-ка освободиться от них - не удасться, надо терпеть. И главное, не воображайте, что ваши друзья станут звонить вам по телефону каждый вечер (как бы это им следовало делать), чтоб узнать, не собираетесь ли вы покончить с собой или хотя бы не нуждаетесь ли вы в компании, не хочется ли вам пойти куда-нибудь. Нет, успокойтесь, если они позвонят, то именно в тот вечер, когда вы не одни и когда жизнь улыбается вам. А на самоубийство они скорее уж сами толкнут вас, полагая, что это ваш долг перед собою. Да хранит вас небо от слишком высокого мнения друзей о вашей особе! Что касается тех, кто обязан вас любить - я имею в виду родных и соратников (каково выражение!), - тут совсем другая песня. Они-то знают, что вам сказать: именно те слова, которые убивают; они с таким видом набирают номер телефона, как будто целятся в вас из ружья. И стреляют они метко.
Ещё подобным образом иронизировал Огден Нэш:
Точно также они всем сердцем принимают правду или неправду
вовсе не потому, что это истина или ложь в действительности.
А потому, что с самого начала они именно так и считали и,
таким образом, это чужое мнение служит лишним подтверждением их
собственной сообразительности.
Но в тех трёх стихах, что я прочла, не было ни строчки о самоубийствах. Только назидательно и прилагательно с откровенной издёвкой:
И все это случилось потому, что Джек пренебрег важнейшим
правилом во взаимоотношениях беззащитного и агрессивного:
Никогда не поддерживай слабого, если не уверен в том, что
можешь опереться на сильного.
Я, кстати, не люблю думать, что ирония или юмор - это защитная реакция. (Это может быть всё, что угодно) Но люблю так говорить. Это у меня ирония такая.
Но количество иронии, безусловно, может наскучить, показаться или стать назойливым. Тогда конечно же хорошо, если щелчком собственных пальцев читатель может вынудить всю иронию испатиться, и останется только горькая тяжёлая или же сладкая приятная тень правды. Только, чтоб правда не в виде булыжника.
Был у меня друг, от которого я чаще всего убегал. Скучный был человек и всё читал мне мораль. Но когда он заболел и был уже при смерти, будьте покойны, я, конечно, явился. Ни одного дня не пропустил. Он умер, очень довольный мною, пожимал мне руки. У назойливой моей любовницы, которая слишком часто и тщетно зазывала меня к себе, хватило такта умереть молодой. Какое место она сразу заняла в моём сердце! А представьте себе не просто смерть, а самоубийство. Боже мой! Какая поднимается волнующая суматоха! Звонки по телефону, излияния сердца, нарочито короткие фразы, полные намёков и сдержанного горя, и даже, да-да, даже обвинения в свой адрес.
Вроде как в морской воде глаза открываешь. Щиплет, но выесть, вроде бы, не должно. Только красные потом. Хоть я и не помню, чтоб открывала... Так, допущение. Если б могло выесть глаза, то кто б туда полез, да?
Обновл.: И Лоуренс Стерн. Как я могла забыть Лоуренса Стерна? Тоже ирония аж зашкаливает, и даже есть цитата с самоубийством:
"[...] - _И договор сей удостоверяет далее_, что в обеспечение точного использования настоящего соглашения упомянутый Вальтер Шенди, купец, сим уступает, предоставляет, продает, передает и препоручает упомянутым Джону Диксону и Джемсу Тернеру, эсквайрам, их наследникам, душеприказчикам и уполномоченным в их действительное владение в силу заключенной ныне на сей предмет между оными упомянутыми Джоном Диксоном и Джемсом Тернером, эсквайрами, и оным упомянутым Вальтером Шенди, купцом, сделки о купле-продаже сроком на один год, каковая сделка, сроком на один год, заключена накануне числа, коим помечен настоящий договор, в силу и на основании статута о передаче права пользования, -- _все_ поместья и владения Шенди в графстве ***, со всеми правами, статьями и полномочиями; со всеми усадьбами, домами, постройками, амбарами, конюшнями, фруктовыми садами, цветниками, задними дворами, огородами, пустырями, домами фермеров, пахотными землями, лугами, поймами, пастбищами, болотами, выгонами, лесами, перелесками, канавами, топями, прудами и ручьями, -- а также со всеми рентами, выморочными имуществами, сервитутами, повинностями, пошлинами, оброками, с рудниками и каменоломнями, с движимостью и недвижимостью преступников и беглых, самоубийц и преданных суду, с конфискованным в пользу бедных имуществом, с заповедниками и со всеми прочими прерогативами и сеньориальными правами и юрисдикцией, привилегиями и наследствами, как бы они ни назывались, -- а также с правом патроната, дарения и замещения должности приходского священника и свободного распоряжения церковным домом и всеми церковными доходами, десятинами и землями". -- В двух словах: -- Моя мать могла (если бы пожелала) рожать в Лондоне.
Вообще-то из этого небольшого произведения мне бы хотелось выписать сюда чуть ли не треть. Редко я видела на столько насыщенные смыслом произведения в прозе. И так тонко, и практически всё время, иронизировать, говоря о нешуточных вещах, мог, на моей скудной памяти, только Сирил Нортон Паркинсон. (Допустим, иронию, которую я люблю приписывать Достоевскому, иначе я б его и читать-то не смогла, я придумала самолично, ничтоже сумяшеся. Но лучше: не допустим). А чтобы не выписывать треть, я сосредоточусь на моментах о самоубийствах. Ежели в дальнейшем их не будет, то писать мне не много - считай, повезло. Итак:
Разве вы никогда не испытывали внезапную потребность в сочувствии, в помощи, в дружбе. Да, несомненно. Но я уже привык довольствоваться сочувствием. Его найти легче, и оно ни к чему не обязывает. "Поверьте, я очень сочувствую вам", - говорит собеседник, а сам думает про себя: "Ну вот, теперь займёмся другими делами". "Глубокое сочувствие" выражает и премьер-министр - его очень легко выразить пострадавшим от какой-нибудь катастрофы. Дружба - чувство не такое простое. Она иногда бывает долгой, добиться её трудно, но, уж если ты связал себя узами дружбы, попробуй-ка освободиться от них - не удасться, надо терпеть. И главное, не воображайте, что ваши друзья станут звонить вам по телефону каждый вечер (как бы это им следовало делать), чтоб узнать, не собираетесь ли вы покончить с собой или хотя бы не нуждаетесь ли вы в компании, не хочется ли вам пойти куда-нибудь. Нет, успокойтесь, если они позвонят, то именно в тот вечер, когда вы не одни и когда жизнь улыбается вам. А на самоубийство они скорее уж сами толкнут вас, полагая, что это ваш долг перед собою. Да хранит вас небо от слишком высокого мнения друзей о вашей особе! Что касается тех, кто обязан вас любить - я имею в виду родных и соратников (каково выражение!), - тут совсем другая песня. Они-то знают, что вам сказать: именно те слова, которые убивают; они с таким видом набирают номер телефона, как будто целятся в вас из ружья. И стреляют они метко.
Ещё подобным образом иронизировал Огден Нэш:
Точно также они всем сердцем принимают правду или неправду
вовсе не потому, что это истина или ложь в действительности.
А потому, что с самого начала они именно так и считали и,
таким образом, это чужое мнение служит лишним подтверждением их
собственной сообразительности.
Но в тех трёх стихах, что я прочла, не было ни строчки о самоубийствах. Только назидательно и прилагательно с откровенной издёвкой:
И все это случилось потому, что Джек пренебрег важнейшим
правилом во взаимоотношениях беззащитного и агрессивного:
Никогда не поддерживай слабого, если не уверен в том, что
можешь опереться на сильного.
Я, кстати, не люблю думать, что ирония или юмор - это защитная реакция. (Это может быть всё, что угодно) Но люблю так говорить. Это у меня ирония такая.
Но количество иронии, безусловно, может наскучить, показаться или стать назойливым. Тогда конечно же хорошо, если щелчком собственных пальцев читатель может вынудить всю иронию испатиться, и останется только горькая тяжёлая или же сладкая приятная тень правды. Только, чтоб правда не в виде булыжника.
Был у меня друг, от которого я чаще всего убегал. Скучный был человек и всё читал мне мораль. Но когда он заболел и был уже при смерти, будьте покойны, я, конечно, явился. Ни одного дня не пропустил. Он умер, очень довольный мною, пожимал мне руки. У назойливой моей любовницы, которая слишком часто и тщетно зазывала меня к себе, хватило такта умереть молодой. Какое место она сразу заняла в моём сердце! А представьте себе не просто смерть, а самоубийство. Боже мой! Какая поднимается волнующая суматоха! Звонки по телефону, излияния сердца, нарочито короткие фразы, полные намёков и сдержанного горя, и даже, да-да, даже обвинения в свой адрес.
Вроде как в морской воде глаза открываешь. Щиплет, но выесть, вроде бы, не должно. Только красные потом. Хоть я и не помню, чтоб открывала... Так, допущение. Если б могло выесть глаза, то кто б туда полез, да?
Обновл.: И Лоуренс Стерн. Как я могла забыть Лоуренса Стерна? Тоже ирония аж зашкаливает, и даже есть цитата с самоубийством:
"[...] - _И договор сей удостоверяет далее_, что в обеспечение точного использования настоящего соглашения упомянутый Вальтер Шенди, купец, сим уступает, предоставляет, продает, передает и препоручает упомянутым Джону Диксону и Джемсу Тернеру, эсквайрам, их наследникам, душеприказчикам и уполномоченным в их действительное владение в силу заключенной ныне на сей предмет между оными упомянутыми Джоном Диксоном и Джемсом Тернером, эсквайрами, и оным упомянутым Вальтером Шенди, купцом, сделки о купле-продаже сроком на один год, каковая сделка, сроком на один год, заключена накануне числа, коим помечен настоящий договор, в силу и на основании статута о передаче права пользования, -- _все_ поместья и владения Шенди в графстве ***, со всеми правами, статьями и полномочиями; со всеми усадьбами, домами, постройками, амбарами, конюшнями, фруктовыми садами, цветниками, задними дворами, огородами, пустырями, домами фермеров, пахотными землями, лугами, поймами, пастбищами, болотами, выгонами, лесами, перелесками, канавами, топями, прудами и ручьями, -- а также со всеми рентами, выморочными имуществами, сервитутами, повинностями, пошлинами, оброками, с рудниками и каменоломнями, с движимостью и недвижимостью преступников и беглых, самоубийц и преданных суду, с конфискованным в пользу бедных имуществом, с заповедниками и со всеми прочими прерогативами и сеньориальными правами и юрисдикцией, привилегиями и наследствами, как бы они ни назывались, -- а также с правом патроната, дарения и замещения должности приходского священника и свободного распоряжения церковным домом и всеми церковными доходами, десятинами и землями". -- В двух словах: -- Моя мать могла (если бы пожелала) рожать в Лондоне.