(no subject)
Читая Фёдора Михайловича Достоевского
Тут все были мечтатели, и это бросалось в глаза. Это чувствовалось болезненно, именно потому, что мечтательность сообщала большинству острога вид угрюмый и мрачный, нездоровый какой-то вид. Огромное большинство было молчаливо и злобно до ненависти, не любило выставлять своих надежд напоказ.
***
И если, например, выскакивал вдруг, из них же, какой-нибудь понаивнее и нетерпеливее и высказывал иной раз вслух то, что у всех было про себя на уме, пускался в мечты и надежды, то его тотчас же грубо осаживали, обрывали, осмеивали; но сдаётся мне, что самые рьяные из преследователей были именно те, которые, может быть, сами-то ещё дальше него пошли в своих мечтах и надеждах. [...] Каждый был до того угрюм и самолюбив, что начинал презирать человека доброго и без самолюбия.
***
- Оно, конечно, тепере мясная пора, - говорит четвёртый, - мы на заводе-то маемся-маемся, после урка-то жрать хочется.
***
"Мается-мается, бог знает, где шляется, а всё не признается, что дело только в нём..." Но я не об этом. "Урка-то". Думаю это здесь либо опечатка, либо... Ибо сказано: заключённые идут на работу, где им дают "уроки". Когда им "уроки" не дают, то заключённые работать не хотят, потому что, знать, работа не полезная. За "уроки" им что-то учитывают. Я вот думаю: это те "уроки", которые стали "урками"? Как с гренками: был "гренок", а стала "гренка". Был "урок", а стал "урка". На заданье шли заключённые - шли бедахи на "уроки" - потом стало шли "уроки" - потом стало шли "урки". Не знаю. Но с той-то стороны, у традиции гораздо больше было шансов дадено сохраниться, чем с этой. Там традиции и хранились, пока здесь разрушались.
***
Но они понятны массам; в этом их сила...
Тут все были мечтатели, и это бросалось в глаза. Это чувствовалось болезненно, именно потому, что мечтательность сообщала большинству острога вид угрюмый и мрачный, нездоровый какой-то вид. Огромное большинство было молчаливо и злобно до ненависти, не любило выставлять своих надежд напоказ.
***
И если, например, выскакивал вдруг, из них же, какой-нибудь понаивнее и нетерпеливее и высказывал иной раз вслух то, что у всех было про себя на уме, пускался в мечты и надежды, то его тотчас же грубо осаживали, обрывали, осмеивали; но сдаётся мне, что самые рьяные из преследователей были именно те, которые, может быть, сами-то ещё дальше него пошли в своих мечтах и надеждах. [...] Каждый был до того угрюм и самолюбив, что начинал презирать человека доброго и без самолюбия.
***
- Оно, конечно, тепере мясная пора, - говорит четвёртый, - мы на заводе-то маемся-маемся, после урка-то жрать хочется.
***
"Мается-мается, бог знает, где шляется, а всё не признается, что дело только в нём..." Но я не об этом. "Урка-то". Думаю это здесь либо опечатка, либо... Ибо сказано: заключённые идут на работу, где им дают "уроки". Когда им "уроки" не дают, то заключённые работать не хотят, потому что, знать, работа не полезная. За "уроки" им что-то учитывают. Я вот думаю: это те "уроки", которые стали "урками"? Как с гренками: был "гренок", а стала "гренка". Был "урок", а стал "урка". На заданье шли заключённые - шли бедахи на "уроки" - потом стало шли "уроки" - потом стало шли "урки". Не знаю. Но с той-то стороны, у традиции гораздо больше было шансов дадено сохраниться, чем с этой. Там традиции и хранились, пока здесь разрушались.
***
Но они понятны массам; в этом их сила...