п.ю. о чувстве меры
Чем дольше живу, тем меньше наблюдаю в "подлунном мире" однозначных вещей. Со временем все становится каким-то неявным, двусмысленным. Раздваивается, как змеиный язык.
То, что еще недавно было безоговорочно положительным, вдруг начинает делиться на хорошее и дурное проявления. Мир становится неустойчивым.
Сначала это - пороки, которым неокрепшая личность с удовольствием предается. Спросите у подростка-неформала: бухло и сигареты - хорошо? Естественно, ответит он, и стрельнет у вас сигарету. А если вы вовремя не уйдете, еще - и денег на пиво.
Но когда трепетное создание начинает узнавать перегибы и переборы, пороки представляются ему и в ином обличье. Головная боль, раскаянье, критика - эти неприятные спутники беспечной жизни (а раньше, лет сто назад, написали бы "беЗпечной") начинают неотступно преследовать гуляку, сопровождать его на праздниках жизни, в путешествиях. Так человек вступает в мир удовольствий. Потом начинаются женщины и деньги, машины и мотоциклы. Двойственность этих благ и не нужно описывать. С ними и так все ясно.
Но проходят годы, накапливается жизненный опыт, и мы представляем, что познали всё. Недостатки хорошей работы, достоинства плохой, быстрота и неудобство перелета на дальние расстояния, приятные, но долгие часы в поезде.
И теперь, уже зная много, мы самодовольно шагаем по жизни. Мы идем размашисто и уверенно. И вдруг натыкаемся на главную проблему. Смысл жизни ей имя. Многих минует эта чаша, но тех, кому довелось испить, можно (но нужно ли?) пожалеть.
Тут-то и начинаются главные мучения. Кто-то называет это кризисом среднего возраста. Кто-то говорит, что, мол, седина в бороду, бес - в ребро.
Как это ни назови, а проблема остается. Нами овладевает ощущение зыбкости мира, просыпается тяга к скитаниям, недобранным в молодости. Мы пьем (или продолжаем пить), кто-то уходит от когда-то любимой жены, бросив, также, и детей, И эти метаморфозы, эти бедствия, происходят только по одной причине: привычные вещи теряют привычные очертания. То, что раньше было аксиомой, на проверку оказывается теоремой. И ее нужно доказывать. У кого-то получается, кто-то не справляется. Часто по объективным причинам.
Ну чего, спрашивается, хотеть от мира, в котором даже самые незыблемые вещи оказываются неоднозначными? Почему Святейший целуется с всежержавными упырями? Почему церковь представлена в интернете? Почему я до сих пор копчу это охуительно красивое небо?
Как-то я слегка потерялся.
То, что еще недавно было безоговорочно положительным, вдруг начинает делиться на хорошее и дурное проявления. Мир становится неустойчивым.
Сначала это - пороки, которым неокрепшая личность с удовольствием предается. Спросите у подростка-неформала: бухло и сигареты - хорошо? Естественно, ответит он, и стрельнет у вас сигарету. А если вы вовремя не уйдете, еще - и денег на пиво.
Но когда трепетное создание начинает узнавать перегибы и переборы, пороки представляются ему и в ином обличье. Головная боль, раскаянье, критика - эти неприятные спутники беспечной жизни (а раньше, лет сто назад, написали бы "беЗпечной") начинают неотступно преследовать гуляку, сопровождать его на праздниках жизни, в путешествиях. Так человек вступает в мир удовольствий. Потом начинаются женщины и деньги, машины и мотоциклы. Двойственность этих благ и не нужно описывать. С ними и так все ясно.
Но проходят годы, накапливается жизненный опыт, и мы представляем, что познали всё. Недостатки хорошей работы, достоинства плохой, быстрота и неудобство перелета на дальние расстояния, приятные, но долгие часы в поезде.
И теперь, уже зная много, мы самодовольно шагаем по жизни. Мы идем размашисто и уверенно. И вдруг натыкаемся на главную проблему. Смысл жизни ей имя. Многих минует эта чаша, но тех, кому довелось испить, можно (но нужно ли?) пожалеть.
Тут-то и начинаются главные мучения. Кто-то называет это кризисом среднего возраста. Кто-то говорит, что, мол, седина в бороду, бес - в ребро.
Как это ни назови, а проблема остается. Нами овладевает ощущение зыбкости мира, просыпается тяга к скитаниям, недобранным в молодости. Мы пьем (или продолжаем пить), кто-то уходит от когда-то любимой жены, бросив, также, и детей, И эти метаморфозы, эти бедствия, происходят только по одной причине: привычные вещи теряют привычные очертания. То, что раньше было аксиомой, на проверку оказывается теоремой. И ее нужно доказывать. У кого-то получается, кто-то не справляется. Часто по объективным причинам.
Ну чего, спрашивается, хотеть от мира, в котором даже самые незыблемые вещи оказываются неоднозначными? Почему Святейший целуется с всежержавными упырями? Почему церковь представлена в интернете? Почему я до сих пор копчу это охуительно красивое небо?
Как-то я слегка потерялся.