***
В материальном мире мой дед ценнейшим мнил своё кресло-качалку и был готов с кровью на глазах защищать свои жизненные идеалы. Даже не смотря на то, что на них никто и никогда не посягал.
Но кресло, справедливо говоря, и, правда, было знатным. Настоящее красное дерево, полированное, с вычурным оттиском на подлокотниках. Высокий, плавный изгиб спинки, превосходная конфигурация для качания и клетчатый плед, в который дед неустанно кутался даже летом. Плед был в буро-коричневую крупную клетку, пах мочой и табаком. Дед любил курить свою настоящую морскую трубку в этом кресле по вечерам. Он открывал форточку, набивал трубку первосортным табаком, а потом включал футбол и, тихонько раскачиваясь, болел «За наших».
Эти двое идеально подходили друг другу. Дед не мог жить без своего любимого атрибута мебели, который был у нас в семье второй после бабушки. Конечно, я не хочу сказать, что бабушка была какой-нибудь там двуспальной кроватью с балдахином или табуреткой в прихожей. Бабушка была бабушкой - всегда суетящейся, всегда тёплой и вкусно пахнущей. Но дед смотрел на жизнь совсем уж по-другому и потому любимое кресло не заняло доминирующие позиции только по той причине, что бабушка пригрозила разводом после тридцати пяти лет счастливой семейной жизни.
Впрочем, в семье кресло не любила только бабушка. Для кота Турика кресло было напрямую связано с его глубоким смыслом жизни. Котяра мочился на дедушкин плед ежедневно. Это огромное полосатое животное с облезлым хвостом делало это с глубоким чувством собственного достоинства, твёрдо осознавая, что это - его гражданский кошачий долг. «Может быть, именно для этого Великий Кошачий Бог Угурбулабула создал меня и послал на землю» - невозмутимо философствовал кот.
А невозмутимости и наглости Турику было не занимать. Дело в том, что обычно свой туалет он не делал незамеченным, поздно ночью. Это было недостойно Турика. Кот по собственным соображениям писал на плед строго после семи, обычно именно в то время, когда дед в хорошем расположении духа садился ужинать. Хорошее расположение духа покидало деда очень и очень быстро.
Завидев Турика, лицо деда преобразовывалось и не сулило коту ничего хорошего, а изо рта готово было вырваться что-то очень страшное и очень нехорошее. Турику на всё это было глубоко по-кошачьи наплевать и в тот момент, когда дед, осознав всю несправедливость происходящего, с нечеловеческим рёвом вскакивал из-за стола, опрокидывая стул, гордое животное успевало благополучно ретироваться.
Кресло было вместе с дедом двадцать пять лет, пока он не умер два года назад. Турик ещё очень долго грустно лежал на клетчатом пледе, уперев бессмысленный взгляд в телевизор, но чаще он просто спал. Плед всё также пах мочой и дедушкиным табаком, а бабушка была очень мне рада и, когда я приходил, на кухонном столе меня всегда ждал горячий чай и блины. В чае было три ложки сахара, как я люблю.
Вскоре бабушка переехала к моей маме, а я поселился у неё. Кресло всё там же, возле телевизора. Турик повеселел и, несмотря на годы, всё также озорничает, как и в молодости. Но до сих пор не позволяет мне сидеть на кресле деда. У старого дома свои порядки и Турик был категорически против, чтобы молодой хозяин нарушал их.
Но кресло, справедливо говоря, и, правда, было знатным. Настоящее красное дерево, полированное, с вычурным оттиском на подлокотниках. Высокий, плавный изгиб спинки, превосходная конфигурация для качания и клетчатый плед, в который дед неустанно кутался даже летом. Плед был в буро-коричневую крупную клетку, пах мочой и табаком. Дед любил курить свою настоящую морскую трубку в этом кресле по вечерам. Он открывал форточку, набивал трубку первосортным табаком, а потом включал футбол и, тихонько раскачиваясь, болел «За наших».
Эти двое идеально подходили друг другу. Дед не мог жить без своего любимого атрибута мебели, который был у нас в семье второй после бабушки. Конечно, я не хочу сказать, что бабушка была какой-нибудь там двуспальной кроватью с балдахином или табуреткой в прихожей. Бабушка была бабушкой - всегда суетящейся, всегда тёплой и вкусно пахнущей. Но дед смотрел на жизнь совсем уж по-другому и потому любимое кресло не заняло доминирующие позиции только по той причине, что бабушка пригрозила разводом после тридцати пяти лет счастливой семейной жизни.
Впрочем, в семье кресло не любила только бабушка. Для кота Турика кресло было напрямую связано с его глубоким смыслом жизни. Котяра мочился на дедушкин плед ежедневно. Это огромное полосатое животное с облезлым хвостом делало это с глубоким чувством собственного достоинства, твёрдо осознавая, что это - его гражданский кошачий долг. «Может быть, именно для этого Великий Кошачий Бог Угурбулабула создал меня и послал на землю» - невозмутимо философствовал кот.
А невозмутимости и наглости Турику было не занимать. Дело в том, что обычно свой туалет он не делал незамеченным, поздно ночью. Это было недостойно Турика. Кот по собственным соображениям писал на плед строго после семи, обычно именно в то время, когда дед в хорошем расположении духа садился ужинать. Хорошее расположение духа покидало деда очень и очень быстро.
Завидев Турика, лицо деда преобразовывалось и не сулило коту ничего хорошего, а изо рта готово было вырваться что-то очень страшное и очень нехорошее. Турику на всё это было глубоко по-кошачьи наплевать и в тот момент, когда дед, осознав всю несправедливость происходящего, с нечеловеческим рёвом вскакивал из-за стола, опрокидывая стул, гордое животное успевало благополучно ретироваться.
Кресло было вместе с дедом двадцать пять лет, пока он не умер два года назад. Турик ещё очень долго грустно лежал на клетчатом пледе, уперев бессмысленный взгляд в телевизор, но чаще он просто спал. Плед всё также пах мочой и дедушкиным табаком, а бабушка была очень мне рада и, когда я приходил, на кухонном столе меня всегда ждал горячий чай и блины. В чае было три ложки сахара, как я люблю.
Вскоре бабушка переехала к моей маме, а я поселился у неё. Кресло всё там же, возле телевизора. Турик повеселел и, несмотря на годы, всё также озорничает, как и в молодости. Но до сих пор не позволяет мне сидеть на кресле деда. У старого дома свои порядки и Турик был категорически против, чтобы молодой хозяин нарушал их.