Саша Алексеев
Саша Алексеев по праву носит звание самого интеллигентного человека в мире. А ещё он по праву носит эквивалентно значимый титул одного из моих пяти лучших друзей.
Если в абсолютной и незамутнённой интеллигентности моего любимого Саши недоверчивый люд может и усомниться, то отстаивать истинность второго утверждения я буду до последней капли крови, раздавая страшные удары нашим с Сашей врагам направо и налево, ловко и решительно, раз, два, на тебе!
Я буду драться бесстрашно и беспощадно. Ух, я им покажу!
Да. Сашку я очень люблю.
В своё время один мой товарищ Жора, по кличке «Зомби», сказал одну правильную вещь: «Одним из главным преимуществ субкультуры была возможность выбирать себе имя».
Субкультуры мы уже, слава Богу, давненько переросли. Саша был каким-то мужеложеского вида длинноволосым полупокером, которому, таким как я, так и хотелось набить морду; а я - практически лысым, длинноносо-ухим евреем-металлистом, в косухе с заклёпками и любимыми стилами.
Но как-то вот так всегда получается, что у каждого из нас есть своё прозвище, «позывуха».
Сашку мы нарекли «Волосатым».
А ещё я иногда называю ещё Саша, а он мне вторит в ответ - Кирюша. А я говорю ему - Сашенька. А он мне - Кирюшенька. И так далее.
С Волосатым мы познакомились на первом году нашей жизни в ЮК - оба делали подготовительную, предуниверситетскую программу Foundation в университете города Exeter. Познакомились то познакомились, а вот так, чтобы друзья - не разлей вода, - не сразу.
Вообще, важно тут сказать, что нас трое было (и есть).
Нашего любимого третьего друга зовут Артём Солод. О нём я буду писать отдельно. Троица была та ещё, конечно. Трембовольский Кирилл, Саша Алексеев и Артём Солод. Ух! Не могу похвастать, что мы были «грозой района», но то, что все знали, что мы лучшие друзья, дружная троица, три мушкетёра и что там ещё начинается на «три» - точно. Всё время мы проводили вместе. Иногда я даже порывался ночевать у ребят, и если Тёмочка периодически, стоя с двойным виски на своей кухне и задумчиво пуская колечки в окно, мог бы и согласиться, то Волосатый максимально вежливо, но не менее категорично отказывался пускать нахального еврея к себе на ночлежку.
Но самым удивительным, пожалуй, был тот факт, что посторонний человек, взяв нас троих по отдельности, рассмотрев и скрупулёзно изучив, отнёсся бы с огромным скепсисом к нелепому предположению, что эта странная троица - лучшие друзья.
Мы были очень, очень разными.
И более всего постороннего человека смутил бы не факт нерушимой мужской дружбы между Сашкой и Тёмой, но скорее факт этой же дружбой между мной и ими.
Сашка, как я уже писал, был самым вежливым, интеллигентным и галантным человеком в мире. Он не хамил, он не сыпал пошлостями, он был размерен, спокоен и доброжелателен. Саша был совершенно чудесен. Его можно было бы, наверное, сравнить с представителем какой-нибудь из лучших английских семей середины 19 века: вельможей, лордом, аристократом и ещё Бог знает кем; существом редчайшим в век 21-ый.
И если Сашу люди называли интеллигентом в лучшем смысле этого слова, то меня, в его тени, можно было бы, наверное, сравнить только с гиббоном. Я много хамил, я зачастую был вульгарен, я часто взрывался, редко был спокоен и чертовски часто был весьма недоброжелателен. У меня хватало длины языка, чтобы язвительно осадить любого собеседника и делал я это, подчас, мягко говоря, грубовато.
И всё-таки в силу чего-то там аристократ и гиббон стали друзья не разлей вода. Весь прошлый учебный год, уже после отъезда Тёмочки в Ворвик (другой университет), мы проводили большую часть дня вместе, а если этого не случалось, каждый из нас остро ощущал практически осязаемую неправильность существующего порядка вещей. Мне казалось странным пойти обедать без Саши; учились мы всегда вместе, бок о бок, - по-другому учёба как-то не мыслилась; что уж там говорить о совместном времяпровождении в уикенд или нашем традиционном музицировании в его берлоге с бутылкой отменного белого вина и достаточным количеством нашего любимого сыра?
Но это был второй год.
В первый год нашей дружбы так получалось, что время всё-таки я большей проводил с Артёмом. На это было две причины. Первая была чисто уж бытовой - мы с Тёмой в одной группе учились на курсе; у нас было одно расписание, мы вместе обедали и, что ещё важнее, оба имели склонность к работе по ночам. Вторая же причина была очень примечательна. Причина гордо именовалась «Виктория Ильинична».
Девушка, с которой мой друг Саша встречался и встречается, была очень своеобразна. До нашей личной встрече мы о ней ничего толком не знали, кроме разве что того факта, что Саша маниакально на регулярном базисе запирался у себя в комнате и вёл невероятно продолжительные беседы в скайпе с Викторией Ильиничной. Это происходило настолько часто и настолько долго, что мы, будучи его лучшими друзьями, начинали подозревать… «Что?» - спросит любопытный читатель. Да всё, что угодно.
В нашей компании я всегда был самым импульсивным и эмоциональным, равно как и самым категоричным. Если мы смотрели вместе какой-то фильм и он нам не нравился, Саша говорил, что фильм ему не понравился, Тёма курил, а я говорил, что фильм говно. Вообще в целом, если мне что-то не нравилось или что-то там неприятно мне было, я сразу не упускал возможности огласить всем и вся, что я, Кирилл Трембовольский, считаю это безнадёжным говном. Я сейчас думаю, что у многих людей иногда создавалось впечатление, что в моей Вселенной вещи и люди делятся исключительно на две категории: гениальные и говно.
…а поэтому я Саше очень регулярно говорил всё, что я думаю по поводу его женщины, и их взаимоотношений, и вообще что есть неуважение к друзьям и так далее.
А ему это не очень нравилось.
Кому бы понравилось?
Ну, ему и не нравилось.
Так и жили.
Но всё равно мы были лучшими друзьями. Хотя и безумно разными.
Сашка, действительно, пожалуй, самый правильный из всех моих друзей. Он очень хороший и у него тонкое мироощущение. Он нетороплив в речи и умеет говорить красиво, складно и метафорично. У него длинные красивые пальцы, длинные волосы и мы всегда говорим про него - «Сашка на стиле». Он одевается только в All Saints, он не спеша выкуривает пачку в день, он любит вкусную еду и хорошее кино. Он любит литературу и даже пытается делать вид, что в ней разбирается. Он умеет рисовать, делает это здорово, но делает вид, что у него не получается.
Хм.
А ещё он мой лучший друг.
И это, пожалуй, будет даже поважнее длинных пальцев.
Если в абсолютной и незамутнённой интеллигентности моего любимого Саши недоверчивый люд может и усомниться, то отстаивать истинность второго утверждения я буду до последней капли крови, раздавая страшные удары нашим с Сашей врагам направо и налево, ловко и решительно, раз, два, на тебе!
Я буду драться бесстрашно и беспощадно. Ух, я им покажу!
Да. Сашку я очень люблю.
В своё время один мой товарищ Жора, по кличке «Зомби», сказал одну правильную вещь: «Одним из главным преимуществ субкультуры была возможность выбирать себе имя».
Субкультуры мы уже, слава Богу, давненько переросли. Саша был каким-то мужеложеского вида длинноволосым полупокером, которому, таким как я, так и хотелось набить морду; а я - практически лысым, длинноносо-ухим евреем-металлистом, в косухе с заклёпками и любимыми стилами.
Но как-то вот так всегда получается, что у каждого из нас есть своё прозвище, «позывуха».
Сашку мы нарекли «Волосатым».
А ещё я иногда называю ещё Саша, а он мне вторит в ответ - Кирюша. А я говорю ему - Сашенька. А он мне - Кирюшенька. И так далее.
С Волосатым мы познакомились на первом году нашей жизни в ЮК - оба делали подготовительную, предуниверситетскую программу Foundation в университете города Exeter. Познакомились то познакомились, а вот так, чтобы друзья - не разлей вода, - не сразу.
Вообще, важно тут сказать, что нас трое было (и есть).
Нашего любимого третьего друга зовут Артём Солод. О нём я буду писать отдельно. Троица была та ещё, конечно. Трембовольский Кирилл, Саша Алексеев и Артём Солод. Ух! Не могу похвастать, что мы были «грозой района», но то, что все знали, что мы лучшие друзья, дружная троица, три мушкетёра и что там ещё начинается на «три» - точно. Всё время мы проводили вместе. Иногда я даже порывался ночевать у ребят, и если Тёмочка периодически, стоя с двойным виски на своей кухне и задумчиво пуская колечки в окно, мог бы и согласиться, то Волосатый максимально вежливо, но не менее категорично отказывался пускать нахального еврея к себе на ночлежку.
Но самым удивительным, пожалуй, был тот факт, что посторонний человек, взяв нас троих по отдельности, рассмотрев и скрупулёзно изучив, отнёсся бы с огромным скепсисом к нелепому предположению, что эта странная троица - лучшие друзья.
Мы были очень, очень разными.
И более всего постороннего человека смутил бы не факт нерушимой мужской дружбы между Сашкой и Тёмой, но скорее факт этой же дружбой между мной и ими.
Сашка, как я уже писал, был самым вежливым, интеллигентным и галантным человеком в мире. Он не хамил, он не сыпал пошлостями, он был размерен, спокоен и доброжелателен. Саша был совершенно чудесен. Его можно было бы, наверное, сравнить с представителем какой-нибудь из лучших английских семей середины 19 века: вельможей, лордом, аристократом и ещё Бог знает кем; существом редчайшим в век 21-ый.
И если Сашу люди называли интеллигентом в лучшем смысле этого слова, то меня, в его тени, можно было бы, наверное, сравнить только с гиббоном. Я много хамил, я зачастую был вульгарен, я часто взрывался, редко был спокоен и чертовски часто был весьма недоброжелателен. У меня хватало длины языка, чтобы язвительно осадить любого собеседника и делал я это, подчас, мягко говоря, грубовато.
И всё-таки в силу чего-то там аристократ и гиббон стали друзья не разлей вода. Весь прошлый учебный год, уже после отъезда Тёмочки в Ворвик (другой университет), мы проводили большую часть дня вместе, а если этого не случалось, каждый из нас остро ощущал практически осязаемую неправильность существующего порядка вещей. Мне казалось странным пойти обедать без Саши; учились мы всегда вместе, бок о бок, - по-другому учёба как-то не мыслилась; что уж там говорить о совместном времяпровождении в уикенд или нашем традиционном музицировании в его берлоге с бутылкой отменного белого вина и достаточным количеством нашего любимого сыра?
Но это был второй год.
В первый год нашей дружбы так получалось, что время всё-таки я большей проводил с Артёмом. На это было две причины. Первая была чисто уж бытовой - мы с Тёмой в одной группе учились на курсе; у нас было одно расписание, мы вместе обедали и, что ещё важнее, оба имели склонность к работе по ночам. Вторая же причина была очень примечательна. Причина гордо именовалась «Виктория Ильинична».
Девушка, с которой мой друг Саша встречался и встречается, была очень своеобразна. До нашей личной встрече мы о ней ничего толком не знали, кроме разве что того факта, что Саша маниакально на регулярном базисе запирался у себя в комнате и вёл невероятно продолжительные беседы в скайпе с Викторией Ильиничной. Это происходило настолько часто и настолько долго, что мы, будучи его лучшими друзьями, начинали подозревать… «Что?» - спросит любопытный читатель. Да всё, что угодно.
В нашей компании я всегда был самым импульсивным и эмоциональным, равно как и самым категоричным. Если мы смотрели вместе какой-то фильм и он нам не нравился, Саша говорил, что фильм ему не понравился, Тёма курил, а я говорил, что фильм говно. Вообще в целом, если мне что-то не нравилось или что-то там неприятно мне было, я сразу не упускал возможности огласить всем и вся, что я, Кирилл Трембовольский, считаю это безнадёжным говном. Я сейчас думаю, что у многих людей иногда создавалось впечатление, что в моей Вселенной вещи и люди делятся исключительно на две категории: гениальные и говно.
…а поэтому я Саше очень регулярно говорил всё, что я думаю по поводу его женщины, и их взаимоотношений, и вообще что есть неуважение к друзьям и так далее.
А ему это не очень нравилось.
Кому бы понравилось?
Ну, ему и не нравилось.
Так и жили.
Но всё равно мы были лучшими друзьями. Хотя и безумно разными.
Сашка, действительно, пожалуй, самый правильный из всех моих друзей. Он очень хороший и у него тонкое мироощущение. Он нетороплив в речи и умеет говорить красиво, складно и метафорично. У него длинные красивые пальцы, длинные волосы и мы всегда говорим про него - «Сашка на стиле». Он одевается только в All Saints, он не спеша выкуривает пачку в день, он любит вкусную еду и хорошее кино. Он любит литературу и даже пытается делать вид, что в ней разбирается. Он умеет рисовать, делает это здорово, но делает вид, что у него не получается.
Хм.
А ещё он мой лучший друг.
И это, пожалуй, будет даже поважнее длинных пальцев.