из дневника
Несколько дней назад знакомый литератор назначил мне встречу на Малой Конюшенной. Фестиваль там какой-то, журналы и журнальчики своих авторов представляют. Поэтов и поэток. Святый Боже, помилуй нас - прикрой их понадежней чем-нибудь непрозрачным и звуконепроницаемым. Пенополиуретаном, например.
Дамочка лет пятидесяти в летнем платьице и туфельках: с выражением - про Марину.
До глаз бородой заросший адик-антилихент - и не прозой о причитаньях у южных хорватов, как ему и положено, а - мать его так и разэтак - в рифму, про страдания человека тонкой души посреди темного и непросвещенного народа - один в один фантом Чацкин из романа Галковского ( "как писал Чацкин,
Союз-Орда и Золотая Зона\\ Архипелаг в Эгейском море ига"). Оказался известным петербургским поэтом Лихтенфельдом (в справке гордо значится "выпускник ЛЭИС").
И т. д. и т. п. - стоят в очереди на эстраду, стараются пробыть на ней подольше и прочитать побольше, прихорашиваются, приосаниваются ...
Посидел я чуток, покорчился и быстренько отошел на безопасное расстояние - я тут ни при чем, знать никого не знаю, просто прогуливаюсь неподалеку, имею полное право. Стал рассматривать прохожих. Люди как люди. Нормальные. Прислушиваются к чтению - на несколько секунд - и дальше идут по своим делам, одни равнодушно, другие с гримасой - неловко им, стыдно на этот позор смотреть.
Через некоторое время моего знакомого позвали. Он своих стихов не стал читать. Прочел перевод верлибра Ремарка - обычная проза, нарезанная случайным образом на куски.
Про то, как умирающий слышит дрозда за окном, понимая, что умер и слышит его уже после смерти.
Никаких изысков - слова самые простые, но настоящие. Рядом со мной в это время встал слегка пошатывающийся парень с пивной банкой в руке. Я на него украдкой поглядел: он с некоторым недоумением прислушался и ... дослушал.
Дамочка лет пятидесяти в летнем платьице и туфельках: с выражением - про Марину.
До глаз бородой заросший адик-антилихент - и не прозой о причитаньях у южных хорватов, как ему и положено, а - мать его так и разэтак - в рифму, про страдания человека тонкой души посреди темного и непросвещенного народа - один в один фантом Чацкин из романа Галковского ( "как писал Чацкин,
Союз-Орда и Золотая Зона\\ Архипелаг в Эгейском море ига"). Оказался известным петербургским поэтом Лихтенфельдом (в справке гордо значится "выпускник ЛЭИС").
И т. д. и т. п. - стоят в очереди на эстраду, стараются пробыть на ней подольше и прочитать побольше, прихорашиваются, приосаниваются ...
Посидел я чуток, покорчился и быстренько отошел на безопасное расстояние - я тут ни при чем, знать никого не знаю, просто прогуливаюсь неподалеку, имею полное право. Стал рассматривать прохожих. Люди как люди. Нормальные. Прислушиваются к чтению - на несколько секунд - и дальше идут по своим делам, одни равнодушно, другие с гримасой - неловко им, стыдно на этот позор смотреть.
Через некоторое время моего знакомого позвали. Он своих стихов не стал читать. Прочел перевод верлибра Ремарка - обычная проза, нарезанная случайным образом на куски.
Про то, как умирающий слышит дрозда за окном, понимая, что умер и слышит его уже после смерти.
Никаких изысков - слова самые простые, но настоящие. Рядом со мной в это время встал слегка пошатывающийся парень с пивной банкой в руке. Я на него украдкой поглядел: он с некоторым недоумением прислушался и ... дослушал.