Порядок
Мой отец любил порядок. Если на глобальный бардак, в масштабе всей страны или даже города, он повлиять никак не мог, то на вверенных ему дачных шести сотках он хотел достичь совершенства. С первого по 9 мая были его дачные дни. Яблони он посадил строго по прямой линии. За год они подрастали и, естественно, от прямой линии уклонялись, одна вправо, другая влево. Оставить это без ответа он не мог. Вбивал колья и натягивал веревки, чтобы восстановить прямой строй, как в японском саду (только в японском саду это делают, чтобы, наоборот, придать дереву причудливую форму).
Если на клубничных грядках появлялись сорняки, то он никогда не удовлетворялся простой прополкой. Землю следовало глубоко перекопать, а в процессе изъять оттуда все видимые корешки, даже самые маленькие, которые потенциально могли вырасти в сорняки. Мой аргумент, что иногда они набегают в виде семян сверху, не производил на папу никакого впечатления.
✷ Аркадий Айзикович Шифман, мой отец. Карандашный набросок. Подписан довольно неразборчиво, что-то вроде М. Талиц, 7.9.1943. На обороте рукой отца написано "2 Белорусский фронт". Еще кое-какие фотографии см. тут.
Помпезный официоз, устраиваемый 9 мая, отец не переносил. Выдавить из него воспоминания о войне было трудно. Обычно он отшучивался: "Грязное это дело, лучше не вспоминать…"
В этот день вечером он любил выпить водки, и мама ему даже не перечила, единственный раз в году. Однажды, расчувствовавшись, он сказал: "Пополнение в нашу саперную роту поступало регулярно и часто. К следующему пополнению в живых из предыдущего оставался один человек, максимум два."
Помню, что еще один раз он вспомнил о том, как хоронили погибших в бою. Но об этом я писать не хочу.
Набросок приведенный выше я нашел разбирая папины бумаги после смерти. Теперь уже некого спросить, кто был художник-любитель, автор наброска, как он попал на фронт, и что с ним сталось.
Если на клубничных грядках появлялись сорняки, то он никогда не удовлетворялся простой прополкой. Землю следовало глубоко перекопать, а в процессе изъять оттуда все видимые корешки, даже самые маленькие, которые потенциально могли вырасти в сорняки. Мой аргумент, что иногда они набегают в виде семян сверху, не производил на папу никакого впечатления.
✷ Аркадий Айзикович Шифман, мой отец. Карандашный набросок. Подписан довольно неразборчиво, что-то вроде М. Талиц, 7.9.1943. На обороте рукой отца написано "2 Белорусский фронт". Еще кое-какие фотографии см. тут.
Помпезный официоз, устраиваемый 9 мая, отец не переносил. Выдавить из него воспоминания о войне было трудно. Обычно он отшучивался: "Грязное это дело, лучше не вспоминать…"
В этот день вечером он любил выпить водки, и мама ему даже не перечила, единственный раз в году. Однажды, расчувствовавшись, он сказал: "Пополнение в нашу саперную роту поступало регулярно и часто. К следующему пополнению в живых из предыдущего оставался один человек, максимум два."
Помню, что еще один раз он вспомнил о том, как хоронили погибших в бою. Но об этом я писать не хочу.
Набросок приведенный выше я нашел разбирая папины бумаги после смерти. Теперь уже некого спросить, кто был художник-любитель, автор наброска, как он попал на фронт, и что с ним сталось.