В поисках "Матрёнина двора"

Jun 08, 2022 20:29

Весной летал в мой любимый Томск, где помимо прочего посетил премьерный показ спектакля "Матрёнин двор" по одноимённому рассказу Солженицына в местном драмтеатре.
По возвращении домой стала терзать меня мысль, что это довольно комично смотреть спектакль где-то в центре страны, в то время как сами события произведения разворачивались в паре сотен километров от моей дачи, а я там даже не соизволил побывать.

Если кто не читал первоисточник, то в 1956 году Солженицын возвратился из среднеазиатской ссылки, которую отбывал после ГУЛАГа и, будучи отнесён к категории "политических", не мог поселиться ближе сотого километра от Москвы.
На протяжении двух лет Александр Исаевич работал учителем математики в маленькой деревенской школе в глубине болотистой Мещёры, Гусь-Хрустального района Владимирской области.
На постой остановился в деревеньке у местной жительницы Матрёны Захаровой, о которой и написал впоследствии рассказ "Матрёнин двор", несколько изменив топонимы и фамилии основных персонажей.

Словом, после Томска терзался я недолго. В один из выходных налил в термос чаю, положил бутерброды в рюкзак, да вперёд по дорогам Владимирщины.
На поиски Матрёнина двора.


Матрёна Захарова, 1956 г. Фото А.И. Солженицына


Летом 1956 года из пыльной горячей пустыни я возвращался наугад - просто в Россию. Ни в одной точке ее никто меня не ждал и не звал, потому что я задержался с возвратом годиков на десять. Мне просто хотелось в среднюю полосу - без жары, с лиственным рокотом леса. Мне хотелось затесаться и затеряться в самой нутряной России - если такая где-то была, жила...


А.И. Солженицын, 1956 г.

Поехал-то я не с бухты-барахты, а изрядно подготовившись. Изучил массу источников, из которых которых выяснилось, что населённый пункт, в школе которого учительствовал Александр Исаевич, называется посёлок Мезиновский.
А станция при посёлке - действительно тот самый "Торфопродукт".

На станции Торфопродукт, состарившемся временном серо-деревянном бараке, висела строгая надпись: "На поезд садиться только со стороны вокзала!"
Гвоздем по доскам было доцарапано: "И без билетов". А у кассы с тем же меланхолическим остроумием было навсегда вырезано ножом: "Билетов нет". Точный смысл этих добавлений я оценил позже. В Торфопродукт легко было приехать. Но не уехать.


После двух сотен километров владимирских дорог приехал в Мезиновский.
В местной школе есть небольшой музей, посвящённый "Матрёнину двору", говорят, даже с личными вещами Матрёны Захаровой (в рассказе - Григорьева). На территории установлен бюст Солженицына, вон немного видно на фотке.


В музей попасть проблематично, ибо, как поделились местные тётки, выходящие из дома культуры, стоящего поблизости, "ключ от него у директрисы школы и она туда никого не пускает!".
На той же школьной территории установлена весьма лубочного вида "копия" дома Матрёны, зачем-то с колодцем.
Посмотреть вблизи не удалось ни дом, ни бюст, ибо территория школы обнесена забором, а местный попка (иронично, однако) не то что в музей, даже и на территорию дверь не открыл. Мол, начальство велело никого не пущать.


Собственно, в 1956-57 году этой школы и в помине на было, а учительствовал Солженицын в одном из местных домов-бараков, часть которого отвели под учебное заведение. Бараки эти и по сей день составляют основу жилого фонда Мезиновского.


После краткого и не особо результативного экскурса по Мезиновскому, пришло время побывать в самой деревеньке Тальново, где остановился на постой бывший зэк и будущий нобелевский лауреат...

И я узнал, что не всё вокруг торфоразработки, что есть за полотном железной дороги - бугор, а за бугром - деревня, и деревня эта - Тальново, испокон она здесь, еще когда была барыня - "цыганка" и кругом лес лихой стоял...
...И я попросил мою новую знакомую отвести меня после базара в Тальново и подыскать избу, где бы стать мне квартирантом."


На самом деле автор слегка запутал топонимы, выдав за Тальново деревню Мильцево, в которой и поселился, действительно находящуюся сразу за железнодорожным полотном Торфопродукта.
При этом Тальново, как видно по фото выше, вполне себе существует, километрах в двадцати от Мильцево. Специально туда сгонял ради фотофакта.

Вообще все деревни, перечисленные по тексту рассказа, имеются в наличии и разбросаны в радиусе тридцати километров от Мильцево и Торфопродукта.

А дальше целый край идет деревень: Часлицы, Овинцы, Спудни, Шевертни, Шестимирово - все поглуше, от железной дороги подале, к озерам.
Ветром успокоения потянуло на меня от этих названий. Они обещали мне кондовую Россию.


Ну а я уже в Мильцево


С некоторым трудом найденная местная жительница среднего возраста про Солженицына знала, правда, перепутала его поначалу почему-то с Черномырдиным, видимо, от неожиданности моих расспросов. Но идентифицировать место нахождения матрёнина дома затруднилась, указав только общее направление, махнув рукой "там, вроде".

Более верным было обратиться к первоисточнику.

Я казался квартирантом выгодным: сверх платы сулила школа за меня еще машину торфа на зиму. По лицу женщины прошли заботы уже не умильные. У самой у нее места не было (они с мужем воспитывали ее престарелую мать), оттого она повела меня к одним своим родным и еще к другим. Но и здесь не нашлось комнаты отдельной, было тесно и лопотно.
Так мы дошли до высыхающей подпруженной речушки с мостиком. Милей этого места мне не приглянулось во всей деревне; две-три ивы, избушка перекособоченная, а по пруду плавали утки, и выходили на берег гуси, отряхаясь.

Тот самый пруд был без труда найден, деревенька совсем небольшая и других там нет...


А вот и подпруженная высыхающая речушка с мостиком


- Ну, разве что к Матрене зайдем, - сказала моя проводница, уже уставая от меня. - Только у нее не так уборно, в запущи она живет, болеет.
Дом Матрены стоял тут же, неподалеку, с четырьмя оконцами в ряд на холодную некрасную сторону, крытый щепою, на два ската и с украшенным под теремок чердачным окошком. Дом не низкий - восемнадцать венцов. Однако изгнивала щепа, посерели от старости бревна сруба и ворота, когда-то могучие, и проредилась их обвершка.

Тут же, у речки, он и обнаружился.
Матрёнин двор.

И шли года, как плыла вода... В сорок первом не взяли на войну Фаддея из-за слепоты, зато Ефима взяли. И как старший брат в первую войну, так младший без вести исчез во вторую. Но этот вовсе не вернулся. Гнила и старела когда-то шумная, а теперь пустынная изба - и старела в ней беспритульная Матрена.


Строго говоря, это не тот самый дом, в котором жила Матрёна Захарова и её квартирант.
После событий, описанных в рассказе, дом отошёл одной из матрёниных сестёр. Через некоторое время дом был разобран и перевезён в Мезиновский, в нём до начала десятых годов жила матрёнина племянница. А в 2011 году случился пожар и оригинальный матрёнин двор сгорел.

Но что же за дом тогда стоит в деревне?
В 1994 году Александр Исаевич Солженицын вернулся из вынужденной эмиграции в Россию, проехав её от Владивостока до Москвы на поезде. В том же году он посетил Мезиновский и Мильцево.
Именно к его приезду в одной из близлежащих деревень администрацией района была найдена практически точная копия избы Матрёны, перевезена в Мильцево и установлена на месте матрёнина двора. Постарались восстановить и внутреннюю обстановку.


А.И. Солженицын в Мильцево в 1994 году, выходит из того самого дома

Пришло время напоследок окинуть взором Мильцево, оставшиеся в том числе и вполне добротные дома...


...дорогу, по которой будущий нобелевский лауреат каждый день ходил в Мезиновский преподавать детям математику...


...проходя мимо избу того самого Фаддея, инициатора разбора злополучной горенки.

И Фаддей с сыновьями и зятьями пришли как-то февральским утром и застучали в пять топоров, завизжали и заскрипели отрываемыми досками. Глаза самого Фаддея деловито поблескивали. Несмотря на то, что спина его не распрямлялась вся, он ловко лазил и под стропила и живо суетился внизу, покрикивая на помощников. Эту избу он парнишкою сам и строил когда-то с отцом; эту горницу для него, старшего сына, и рубили, чтоб он поселился здесь с молодой. А теперь он яро разбирал ее по ребрышкам, чтоб увезти с чужого двора...



Вполне возможно, изба Фаддея, как раз по дороге

...Перед сумерками, возвращаясь из школы, я увидел движение близ нашего дома. Большие новые тракторные сани были уже нагружены бревнами, но многое еще не поместилось - и семья деда Фаддея, и приглашенные помогать кончали сбивать еще одни сани, самодельные. Все работали, как безумные, в том ожесточении, какое бывает у людей, когда пахнет большими деньгами или ждут
большого угощения. Кричали друг на друга, спорили.
Спор шел о том, как везти сани - порознь или вместе. Один сын Фаддея, хромой, и зять-машинист толковали, что сразу обои сани нельзя, трактор не утянет. Тракторист же, самоуверенный толстомордый здоровяга, хрипел, что ему видней, что он водитель и повезет сани вместе. Расчет его был ясен: по уговору машинист платил ему за перевоз горницы, а не за рейсы. Двух рейсов за ночь - по двадцать пять километров да один раз назад - он никак бы не сделал. А к утру ему надо было быть с трактором уже в гараже, откуда он увел его тайком для левой...

...На переезде - горка, въезд крутой. Шлагбаума нет. С первыми санями трактор перевалил, а трос лопнул, и вторые сани, самодельные, на переезде застряли и разваливаться начали - Фаддей для них лесу хорошего не дал, для вторых саней. Отвезли чуток первые - за вторыми вернулись, трос ладили - тракторист и сын Фаддея хромой, и туда же, меж трактором и санями, понесло и Матрену. Что она там подсобить могла мужикам?...
Машинист все смотрел, чтобы с Черустей поезд не нагрянул, его б фонари далеко видать, а с другой стороны, от станции нашей, шли два паровоза сцепленных - без огней и задом. Почему без огней - неведомо, а когда паровоз задом идет - машинисту с тендера сыплет в глаза пылью угольной, смотреть плохо. Налетели - и в мясо тех троих расплющили, кто между трактором и санями. Трактор изувечили, сани в щепки, рельсы вздыбили, и паровоза оба набок.


Сцепленные паровозы шли справа именно по этой ветке, только вот переезд на фото современный (и тоже без барьеров), он правее станции Торфопродукт. Трагедия же произошла левее, там раньше располагался старый переезд.

Что ж, Матрёнин двор я нашёл, осталось только найти саму Матрёну Васильевну Захарову.

А в воскресенье днем - хоронили. Два гроба сошлись в середине деревни, родственники поспорили, какой гроб вперед. Потом поставили их на одни розвальни рядышком, тетю и племянника, и по февральскому вновь обсыревшему насту под пасмурным небом повезли покойников на церковное кладбище за две деревни от нас. Погода была ветреная, неприютная, и поп с дьяконом ждали в церкви, не вышли в Тальново навстречу.

Одно кладбище на несколько деревень располагается в леске у села Палищи, действительно в двух деревнях от Мильцево.
А вот и та церковь, в которой ждали поп с дьяконом.


Сведения про расположение кладбища найти было легко, а вот как найти на нём могилу я представлял весьма смутно.
В интернете нашлась только фотография Александра Исаевича того же 1994 года, когда по посещении Мезиновского и Мильцево он побывал на панихиде по Матрёне Захаровой непосредственно на кладбище. Фото не было информативным, видно было только, что захоронение где-то в лесу.
Две найденные по ходу осмотра Мильцево старушки немного помогли: подумав, сообщили, что "искать надо где-то около центральных ворот, там давно хоронили". После этого, впрочем, добавили, что не зная места расположения, там "неделю ходить искать можно".

Некоторая надежда у меня была на священнослужителей в Палищах, но по прибытии ждал облом: служба уже закончилась и церковь стояла закрыта.

Ну не сдаваться же на последней миле - поехали на кладбище.
Оно оказалось гигантским.
Не знаю, несколько тысяч могил. И всё как я люблю на сельских кладбищах, с неупорядоченно расположенными захоронениями и налезающими друг на друга оградками.


На месте была какая-то семья, ухаживавшая за захоронением. Поинтересовался у них - нет, они не были в курсе. Но хотя бы подсказали, что центральные ворота действительно есть, чуть дальше по дороге.


Начали прочёсывать ряды могил, но, надо сказать, оптимизма особого я не испытывал (впрочем, и уныния тоже). Как и многие подобные некрополи, палищенское кладбище оказалось весьма разлапистым, уходя и вширь, и вглубь, без какой-либо стройной логики.
Через некоторое время к нам неожиданно присоединилась и семья, которую я опрашивал за десять минут до этого.
"Мы и не знали, что здесь оказывается Матрёна похоронена, хотим помочь найти" - на душе потеплело от того, что люди читали "Матрёнин двор".

В какой-то момент, устав прыгать между оградок, я вышел на центральную аллею, идущую от ворот вглубь, просто передохнуть.
Время было около шести часов вечера, солнце клонилось к закату.

Навстречу по аллее шёл весьма простого вида парень моего возраста.
Особо ни на что не надеясь, я подошёл и спросил, не знает ли он, где здесь могила героини "Матрёнина двора".
А парень не только знал, но и обладал весьма обширными сведениями как по самому рассказу, так и по прототипам действующих лиц. Как он сам сказал, многие из персонажей рассказа - его различной дальности родственники.

Мне кажется, если бывают чудеса, то я был свидетелем одного из них.
Чуда, позволившего найти Матрёну Васильевну Захарову.


Мильцевские старушки были правы насчёт ворот, но без дополнительных ориентиров, конечно, мы там действительно неделю бы искали.
Если кто решит повторить мой путь, последний приют Матрёны Васильевны в третьем ряду справа от центральной аллеи, начинающейся от тех самых ворот. Но нужно пройти по аллее вглубь, захоронение далеко не возле входа.

Такая вышла у меня поездка.
Таким нашёл я свой Матрёнин двор.

А на могиле Матрёны, той самой праведницы, без которой не стоит ни село, ни город, ни вся земля наша, сейчас, должно быть, расцвели растущие там ландыши.


Владимирская область

Previous post Next post
Up