В поисках сверхценности
Впервые человек читающий сталкивается с понятием сверхценности в повести Дяченко "Ведьмин Век". Там тоже инквизитор искал сверхценность в стремлении ведьм кучковаться и толпиться. Я только не понял что именно являлось сверхценностью в потребности роиться, ни у ведьм, ни у матки.
Вторым моим столкновением с сверхценностью стало стремление к переезду. Нет, любой человек стремится уйти от плохого и прийти к хорошему, но анализирующий человек стремится еще и обосновать свою потребность для дальнейшего измерения ее удовлетворенности, чтобы знать когда уже радоваться. Переехать чтобы жить отдельно - легко измеримо. Переехать чтобы сменить картинку - ну менее измеримо, но да. Переехать чтобы жить лучше - неизмеримо в показателях данных нам в реальности, тут или переводить в плоскость ощущений, или вводить координаты - из-за чего станет лучше? что есть лучше?
И так, сверхценности в стремлении переехать в Питер я не нашел.
Смена окружающей среды, смена показателей, характеризующих бытие налицо - а на прикупе неизвестно что. Цель не задана, измеримых показателей нет.
Так я не переехал в Питер - мог переехать, не мог объяснить себе зачем это надо. Как найду - сразу перееду.
Но дело не о том.
У меня новый язык. Синтетический - вопреки стихийному французскому, последовательный - я не встретил ни одного исключения, логичный как лего, стройный как я после диеты. Последний раз я испытывал подобное удовольствие от языка в чистом виде когда начинал учить испанский - во рту было сладко когда говорил. Приятно вспомнить.
Меня беспокоит другое.
Сверхценость.
Мое самое лучшее в жизни свидание, за которым последовали мои самые лучшие в жизни отношения, состояло из двух фраз. Он говорил: Тебе не скучно? Я отвечал: Нет. Тогда он говорил: Ты такой красивый. Но видит бог, без этой фразы я мог бы легко обойтись. Его не надо было развлекать, не надо было разговаривать с ним, вербальное взаимодействие сводилось к уведомлениям типа: я устал, я хочу гулять, я голодный. Сообщения о том как прошел день были максимум : "погода была плохая и мы не закончили монтаж сегодня". Все культуроведческие реплики ограничивались "моя сестра вышла за немца и состоит в правительственной организации" или "моя мама живет в частном доме с садом". Не надо было рассказывать ему о том, как прошел день, как я выступил на научной конференции, что я думаю по поводу нового фильма, какие книги я прочитал, что я думаю о политике на ближнем востоке. Можно было с легкостью находиться рядом и заниматься своими делами. Максимум взаимопроникновения был сидеть рядом и по очереди показывать друг другу в телефоне клипы. Мы редко разговаривали и только на материальные темы, никаких абстрактных рассуждений. Впервые я понял как уживаются в одном доме две кошки, хотя никогда этот феномен не видел. Это была та молчаливая любовь, про которую я сам того еще не зная написал в серии историй про Эльке и ангела, которым не надо было разговаривать ни по одному поводу.
У меня новый язык, я сижу один целые сутки в своей квартире, на пустой кухне, передо мной папка с материалами, две тетради и пачка листков, я читаю и пишу, пишу и пишу, и снова пишу. Я спрягаю бесконечное поле монотонных глаголов и думаю - смогу ли я когда-нибудь не то чтобы понять то что говорят у меня за спиной, а хотя бы общаться простыми фразами? И я думаю - зачем я занимаюсь этим?
Зачем глубокому интроверту посвящать свое время освоению языка без всякой цели общаться? Зачем проводить вечера в одиночестве выучивая средство коммуникации на котором нет никакого желания коммуницировать?