Дорогой профессор!
В связи с всемирным Днем учителя я встретился с призывом написать о том преподавателе, который оказал влияние наразвитие личности, поставил на крыло и помог так сказать определиться в жизни. Дескать, у каждого человека в жизни был такой учитель, который см. вышеперечисленное. Я подумал немного. Да, у меня тоже были преподаватели, которые "сделали мою жизнь". Вообще я конечно не вспоминаю с благодарными слезами ни одного из своих многочисленных преподавателей, кроме одного, но о нем я расскажу особо. Однако история моего взаимодействия с учителями складывается из кусочков, как коллекция марок. Некоторые из этих кусочков я приведу здесь.
***
Сначала я должен кратко, но упомянуть приходского викария, который учил меня что "катехизис не нужно знать - им нужно пользоваться". На этом упоминание о викарии заканчивается. Катехизис я так и не знаю.
***
Первым учителем, который смог вызвать мой интерес к школьной учебе, была преподовательница истории в средней школе. По нелепой случайности я прочитал книгу на тему урока и смог выделиться из массы одноклассников, но учительница решила, что ей попался исторический уникум и меня нужно возделывать. Чем она и занималась до окончания школы.
***
Конечно, основного моего почтения достоин парень, который учил меня водить машину...
Его звали Поль, он был на 10 лет старше меня и уже отслужил на Востоке во время военных действий. Мы познакомились на площадке, когда он выпрыгнул из кабины военного грузовика и спросил не желает ли кто-то из новичков попробовать. Вообще-то никакие военные грузовики не были предусмотрены программой, но поскольку непосредственная близость военной части накладывала определенную специфику, занимались мы с военными шоферами на одной площадке. Толпа новичков нервно засмеялась и оступила. Я шагнул вперед.
Надо сказать, что я никогда прежде не сидел за рулем, пока не пришел в автошколу и на момент предложения едва откатал свое первое занятие по вождению, причем машина вихляла по дороге хуже чем гулящая девка на Place Pigalle. Но я собирался научиться. Больше всего я в тот момент напоминал соломину с глазами, но выражение мрачной решимости на моей полудетской физиономии привело Поля в растерянность и рассмешило одновременно. Он помог мне забраться по лестнице на колесо, которое было выше меня. Следующие три месяца я провел в кабине грузовика Поля.
Я никогда не забуду эти уроки и ту свойскую близость, которая бывает только между мужчинами, которая образовалась между нами. Когда он занимался с новобранцами, я сидел рядом и наполнялся атмосферой военно-водительского братства. Со мной Полю было намного интереснее, чем с теми, кого он на самом деле должен был учить, потому что мне это действительно было важно и интересно. Часто он заканчивал плановое двухчасовое вождение по полигону через пятнадцать минут словами: "Ну а дальше все просто, можешь идти" и когда новобранцы радостно выскакивали из машины и мчались по своим молодым делам, я с энтузиазмом перебирался на водительское место и мы ехали открывать новые места в окрестностях, форсировали горки и мелкие водоемы, загорали на берегу и спорили о каких-то важных вещах. Поль с высоты своих лет и опыта открывал мне новые перспективы восприятия мира, и они были по большей части радужными.
Я многому научился и еще большее узнал. Самым главным моим приобретением (кроме Поля) стала причастность. Управлять автомобилем было несложно, любой мог этому научиться. Но помимо этого знания я влился в братию, словно стал адептом какого-то ордена, машины со своими запчастями, терминами, сигналами, стали моей обыденностью. Я убедился, что с водительского места автомобиль звучит и ощущается совершенно иначе, чем с пассажирского. Я научился слышать мотор, определять передачу на слух и выделять постукивания и шумы. Мир военных машин на какое-то время стал моей средой обитания, я проник в него и было уже невозможно абстрагироваться от его начинки.
Я сдал экзамен с первого раза и до сих пор вожу машину довольно непринужденно.
Мы с Полем виделись еще какое-то время, и я должен отметить, что когда мне действительно понадобилось участие, именно он навестил меня в госпитале, когда все мои друзья в одночасье забыли о моем существовании. Он приехал на штатской машине, я сбежал из отделения и мы поехали в МакДональдс угощаться бигмаками. Я и подумать не мог, что парень, на глазах которого погибло все его отделение, будет смеясь вытирать соус с моего лица и говорить что я свин.
Мы больше никогда не виделись, я потерял его телефон а он наверное потерял мой, потому что после того, как он поздравил меня с Новым 2004 годом я о нем ничего не знаю. Я никогда не пытался его найти, потому что прошло десять лет и я боюсь что мои юношеские воспоминания могут потускнеть, встреться мы с ним снова.
***
А теперь я расскажу про своего профессора, который натаскивал меня по английскому перед поступлением в университет.
Хотя считалось (моими учителями и одноклассниками) что я неплохо знаю английский в рамках школы, но я-то знал, что ничего не знаю, меня просто спасало языковое чутье.
Я не могу сказать вам ни имени, ни звания этого человека. Он был разведчик в отставке, прошел несколько миссий в разных странах и говорят бегло говорил на семи языках. Я не знаю, я не проверял. Но когда я попал к нему, ему было семьдесят с гаком лет, да в гаке полтора десятка, и он был худ, прям и суров. Он начал с алфавита и простейших правил, но уже на первом уроке я не понимал, чему меня учили в школе столько лет, если все это нельзя было уложить с стройную систему разведчика. Школьное обучение было формально и несовершенно, а ему удалось упаковать мои знания в ясные решетки таблиц и правил, и при этом нисколько не отбить у меня ни интереса к языкам, ни охоты ими заниматься.
С тех пор я добивался успеха в работе над всеми языками и в том объеме, который я себе определял. И каждый раз я вспоминаю своего профессора, его личность и его методы. Надо сказать, лет восемь спустя я встретил его. Он катался на лыжах. Он вспомнил меня! Он, через которого прошло множество учеников, вспомнил меня, котрый ничем из их массы не выделялся! Он назвал меня по имени и спросил как сложилась моя судьба. Он был уже очень стар и я не поручусь, что он еще жив...
Вот почему я категорически не признаю никаких "альтернативных методик обучения", призванных облегчить работу над языком, да и над чем угодно другим. Облегченный труд приводит к облегченному результату.
А также я не могу не упомянуть драгоценного и нежно любимого нами профессора Снейпа.
Вот человек, который сделал мою жизнь. В том числе интересной. Трудно передать всю глубину ощущений, испытанных мной за время знакомства с профессором Снейпом. Не поддается описанию его поразительная многогранность, непредсказуемость его поступков, разнообразие его реакций.
И напоследок хочу напомнить вам главное о дорогом профессоре Снейпе:
Когда Северусу Снейпу исполнилось 8 лет, родители умоляли его убежать из дома.
Когда профессора Снейпа, наконец, заставили помыть голову - он оказался блондином.
Если вы видели смерть Снейпа, то это был не Снейп, а если это был Снейп, то это была не смерть.
Люциус Малфой без ума от своей жены. А Северус Снейп без жены от своего ума.
Был Снейп - были проблемы. Нет Снейпа - нет проблем, кроме одной - нет Снейпа!
