Тхещь, часть 2. Пролог
Дорогие друзья, с Новым годом! Я решила сделать подарок всем, кто ждёт новую "Тхещь", и сегодня делюсь с вами прологом ко второй части. Действие в нём происходит за пять лет до всех событий основной истории. Но оно также продолжает и дополняет одну из интермедий первой части.
Полный текст первой части доступен в двух местах:
- во-первых, здесь, в моём ЖЖ (он разбит на много постов, но между ними сделаны переходы);
- во-вторых, на Самиздате.
Текст первой части я с момента выкладки уже несколько раз вычитывала, поэтому то, что лежит в сети, следует признать немного устаревшим. Обновлённый вариант будет выложен заново, когда я допишу вторую часть.
Я хотела иметь под рукой какие-то иллюстрации, поэтому последние полгода потихоньку работала с нейронками, - это позволяет мне показать вам одну из моих обложек:)
Приятного чтения!
Пролог. Хронотуннель
Мальчик остановился с разбегу - так резко, что едва не шлёпнулся. И стоял, затаив дыхание, потерянно озираясь по сторонам, пока глаза привыкали к полутьме. Его переполняло недоумение. Только что вокруг были воздух, свет и зелень, и под маленькими быстрыми ногами весело бугрилась земля. Теперь всё это отодвинулось куда-то, перетекло в пустое сумрачное помещение. Незнакомое. Он испуганно обернулся, рассчитывая увидеть за спиной знакомый пейзаж. Но позади было всё то же самое. Не надеясь больше на себя, он робко позвал товарища. «Рем!..» Безответное эхо заметалось по стенам и быстро погасло. Тогда мальчику сделалось страшно. Он уже понял, что забежал куда-то не туда, угодил в какую-то хитро спрятанную ловушку, вроде тех ловушек для птиц, которые так искусно ладил его приятель. Почти бессознательно он отступил вбок и прижался плечом к стене. Она оказалась тёплой, твёрдой и чуточку шершавой на ощупь; пол тоже был не гладкий, а ребристый, и слегка пружинил под ногами, напоминая этим резину. Резиной здесь и пахло, довольно отчётливо, и гудела где-то под потолком невидимая система вентиляции. Этот равномерный гул был единственным звуком в здешней тишине и не столько нарушал её, сколько оттенял и поддерживал. Не будь мальчик так возбуждён и напуган, этот звук подействовал бы на него убаюкивающе, но сейчас он казался зловещим. Гул и воздух уплывали в тёмные глубины коридора. Казалось, им под силу утащить за собой и маленького пришельца. По крайней мере, мальчику почудилось, что его затягивает туда. Поэтому он развернулся и побежал в противоположную сторону.
Строго говоря, это было бессмысленное решение. В какую сторону ни беги, коридор повсюду выглядел одинаково. Сместился только фокус его страха. Раньше опасно было смотреть вперёд, теперь же всё время мерещилось, что кто-то невидимый преследует мальчика сзади. Это подстёгивало его, заставляя нестись дальше. Таким манером он проскочил пару помещений, где пространство раздавалось в стороны. В первом широком помещении всё было таким необычным, что мальчик даже задержался на мгновение. Там мерцали огоньки каких-то приборов и стояло несколько длинных странных кроватей, накрытых стеклянными пыльными крышками. Его заинтересовало, для чего они, но ответ оказался шокирующим: когда он прищурился, под ближайшей крышкой обозначились очертания человеческой фигуры. Он отшатнулся и вновь перешёл на бег.
Так он летел, неосторожно, бездумно, и внезапно хлынувшие слёзы размазывались по его лицу. Слёзы пришли как ответ на робкое подозрение, забрезжившее в детском мозгу. Мозг предположил, что мальчик бегает по кругу в поисках несуществующего выхода. Мальчик отказывался это признать. Хотя какая-то часть его «я», конечно, догадывалась, что это правда. Он почувствовал стеснение в груди и набухающий ком в горле, а затем зарыдал - так горько и отчаянно, как умеют лишь дети. Слёзы мешали ему смотреть вперёд, поэтому неудивительно, что он налетел на предмет, загораживающий дорогу. Предмет внезапно охнул и сгрёб мальчика в охапку. И оказалось, что это вовсе не предмет, а взрослый человек, который крепко держит его, орущего, и с удивлением разглядывает. Это длилось несколько секунд, взрослый вскоре опомнился и решительно взял ситуацию под свой контроль.
- Тихо, тихо! - приговаривал он, не отпуская мальчика. - Успокойся. Я не злой, я тебя не обижу...
Это подействовало отнюдь не сразу, но всё же подействовало. Мальчик начал успокаиваться и, всхлипывая, повернул к незнакомцу зарёванное лицо.
- Вот те раз! - воскликнул тот. - А мы, похоже, знакомы. Виделись сегодня утром.
- Да? - прошептал мальчик.
- Да, - подтвердил незнакомец. - Только я не успел представиться. Меня зовут Терминус Гловер, я учёный из Лаборатории... Зови меня Гловер - так, наверное, проще.
Учёный говорил спокойно и серьёзно, словно общался с равным себе по возрасту, и это расположило к нему мальчика. Он кивнул, продолжая смотреть на Гловера с доверчивым интересом.
- А тебя как зовут?
Мальчик для проформы пошмыгал носом, вытер глаза грязноватым рукавом и почти нормальным голосом сообщил:
- Алекс Бор!
- Ага, ясно. Ну, будем знакомы! - Гловер протянул широкую ладонь для рукопожатия, и мальчуган тоже предъявил свою ладошку.
- Давай теперь выяснять, как мы тут оказались, - сказал учёный, поднимаясь. Ноги у него уже затекли от сидения на корточках.
- Мне к обеду надо домой, - предупредил мальчик. В присутствии взрослого было почти не страшно. Мало-помалу к нему возвращалась обычная детская любознательность. Гловер, внимательно наблюдавший за своим юным спутником, в немом изумлении покачал головой: как же быстро дети порой адаптируются!
Взявшись за руки, они зашагали по коридору.
- Для начала давай обменяемся сведениями, - сказал учёный. - Ты расскажешь мне, как ты тут очутился, и наоборот. Хотя мне рассказывать почти что нечего: я... - тут он запнулся, вспомнив, что совсем недавно на него обрушились незапланированные похороны. - Я только закончил свои дела и собирался выйти из Котлована. Сделал шаг, почувствовал, что куда-то проваливаюсь... и вот я здесь! Вот и вся моя история. А у тебя как было?
- Я... - мальчуган наморщил лоб, честно пытаясь припомнить свои ощущения. - Я просто бежал. Хотел перепрыгнуть через ветку... нет, через корень...
- А когда прыгнул, приземлился здесь, - догадался Гловер. Ребёнок кивнул. - Это место тебе знакомо?
- Неа. А тебе?
- Ну... как тебе сказать? Есть определённые догадки, - уклончиво отозвался учёный. - Когда-то на месте Котлована был огромный дом. Мемориал эмпатов... Слышал о таком?
Мальчик помотал головой, выжидательно глядя на Гловера. Зачин «когда-то» отозвался в нём словами волшебной сказки. Мол, когда-то, давным-давно, в тридевятом царстве был такой Мемориал... зачарованный замок со спящими в нём принцами и принцессами... Поймав за хвост эту мимолётную мысль, Гловер усмехнулся.
- Собственно, когда я пришёл в твой город, я ожидал увидеть этот дом. Но нашёл только Котлован и очень удивился.
- Куда же он делся? - Глаза у мальчика округлились от изумления. Это и впрямь смахивало на волшебную сказку.
- Возможно, кто-то его спрятал, - невесело пошутил взрослый. - Если честно, я не знаю. В этот день произошло много... странных событий.
Например, безуспешная попытка установить связь со Святой Машиной, и пылающее безумие Немтыря, и его непонятное бегство, закончившееся смертью.
- А что в нём было? - продолжал допытываться мальчик. - В этом пропавшем доме?
- В том-то и дело, что ничего особенного, - Гловер пожал плечами. - Ничего там не могло быть, кроме старой памяти...
Потому что никакая летаргия и никакие лекарства не остановят течение времени и не защитят от него хрупкую человеческую плоть. Так, по крайней мере, он думал, пока не оказался на пороге зала номер один.
Номер был аккуратно нанесён белой краской справа от входа. Двери - две незапертые створки, с проделанными в них круглыми оконцами типа иллюминаторов. За иллюминаторами ощущались покой и прохлада просторного помещения. Музей, типичное место памяти. Он прошёл внутрь без задней мысли - и накрепко примёрз к полу. Стоял и пялился, как идиот, пока створки не перестали раскачиваться за спиной. Спасибо мальчугану, который дёрнул его за руку и этим привёл в чувство.
- Дядя, - прошептал он, - дядя Гловер...
- Что? - Взрослый поспешно склонился к ребёнку. Говорить громко в этом помещении представлялось кощунством. - Что тебе, Алик?
- Они все мёртвые, да?
- Нет, - медленно сказал учёный. - Нет, не бойся. Они всего лишь спят.
Мемориал эмпатов в точности отвечал своему назначению. Оказался не музеем, а последним пристанищем для легендарной группы эмпатов, так и не вернувшихся из коллективного Погружения. Отпустив руку мальчика (который тут же вцепился в полу его ветровки), Гловер прошёлся по помещению, осматривая матовые пыльные колпаки над постелями спящих. Время от времени он склонялся ниже и благоговейно читал имена, выгравированные на табличках. Колпаков, как и постелей под ними, было семнадцать, но сильнее всего учёного заинтересовал один, центральный в среднем ряду. Прочитав имя владельца, он испытал прилив возбуждения, смешанного с растерянностью.
- Карбон... Это действительно Группа Карбона, с ума сойти!
Это открытие никак не объясняло загадку Котлована, но оно, по крайней мере, уточняло их координаты в пространстве. Гловер прикрыл глаза, собирая в кучку всё, что когда-либо слышал о Мемориале. Что ещё тут могло храниться? Наверняка - медицинские карты на всех летаргиков. Запас лекарств, пайки какие-нибудь - на тот случай, если эмпаты вдруг очнутся. Технические помещения, где управляют энерго- и водоснабжением. И, уж как пить дать, где-то поблизости должна быть комната для обслуживающего персонала...
- Дядя Гловер, я писать хочу, - оповестил мальчик.
Ординаторская располагалась несколько дальше по коридору. Она выглядела такой же нежилой и заброшенной, как и всё здание в целом, но после недолгих поисков предоставила пришельцам всё, что на первых порах может потребоваться для выживания: воду, текущую из-под крана над маленькой круглой раковиной, примитивную микроволновку, приличный запас консервов и один жёсткий лежак, обитый потрёпанным дермантином, куда Терминус Гловер уложил сытого и сонного малыша. Сам он был слишком взволнован, чтобы испытывать усталость. С четвёртой попытки ему удалось реанимировать здешний компьютер: громоздкая устаревшая модель (теперь таких уже не делают) потребовала ввести пароль, но Гловер вспомнил молодость и придирчиво изучил все боковины и выдвижные ящики стола - на дне среднего ящика как раз и нашлось искомое. Учёный с головой погрузился в изучение рабочих файлов. Бегло и выборочно проглядел медицинские отчёты (друг от друга практически неотличимые), открыл служебную переписку, воскликнул: «ага!», а спустя пару минут даже присвистнул. Этот свист едва не разбудил мальчика: тот сонно заворочался, приподнялся на лежаке и капризно протянул:
- Дядя Гловер, а когда мы пойдём домой?
- Скоро, скоро пойдём, - обнадёжил учёный. - Ты пока вздремни, Алик.
Успокоенный ребёнок зевнул и повалился обратно на лежак. Гловер пару раз воровато оглянулся на младшего товарища, но, слыша его размеренное дыхание, всё своё внимание опять направил на экран.
Мальчик заснул глубоко и очутился в удивительном месте - на ровной и голой местности, простиравшейся во все стороны без каких-либо изменений. Это была очень печальная и очень добрая земля, красноватая, похожая на глину.
«Простите, это Страна Сновидений?» - неизвестно к кому обратился мальчик.
И неизвестно кто подтвердил: «Да, это Страна Сновидений».
«Но тогда здесь должны быть качели, карусели и лавки со сладостями!» - резонно заметил мальчик.
А неизвестно кто засмеялся и ответил: «Ну хорошо, пусть будут». И простора не стало, его заслонили чёртовы качели, колесо обозрения, огромная карусель и разные другие аттракционы.
Сильнее всего мальчика притягивала карусель - расфуфыренная и пёстрая, словно большая конфета. На всех её опорах висели маленькие уютные фонарики, которые, когда карусель вертелась, сливались в одну сплошную сверкающую ленту. Наконец она остановилась. Смуглый и черноволосый служитель предупредительно распахнул перед мальчиком дверцу, и тот взошёл на круглый деревянный барабан, и занял ближайшее сиденье. Его немного тревожила мысль о том, что он катается бесплатно. Но чернявый был дружелюбен и о деньгах не спрашивал.
- Только не ругайся, - попросил он, передвинув какой-то рычаг. - Сначала ты будешь ехать очень медленно.
- Почему?
- Потому что карусель старая. И довольно тяжёлая. Ей нужно время, чтобы разогнаться.
- Ну хорошо, я ругаться не буду, - покладисто согласился мальчик.
Карусель включилась, барабан вальяжно поплыл, и мальчика словно потащило течением куда-то вбок. Чернявый шагал рядом, поясняя:
- Зато потом - ух! Увидишь, как она понесётся. Я тебе прямо-таки завидую!
- А почему ты сам не катаешься? - полюбопытствовал мальчик.
- Честно говоря, всегда хотел, - признался чернявый. - Но не могу. Не имею права.
- Потому что ты здесь работаешь?
- И не я один. Не могу же я бросить товарищей! К счастью, я могу смотреть на других, пока они катаются. И махать им рукой.
- А мне тоже будешь махать?
- Конечно, малыш, - ответил чернявый.
Вращение ускорилось, и служитель с быстрого шага перешёл на бег трусцой, но всё ещё держался наравне с плывущим мальчиком.
- Ну что, красиво? - спросил он, перекрикивая нарастающую музыку.
- Ага, - согласился мальчик. И тут же ощутил лёгкий, почти невесомый укол вины, заставивший вернуться к позабытому. - Только мне, наверно, домой пора.
- Вот не знаю насчёт «домой», - озабоченно протянул чернявый. - В одну и ту же реку, как известно...
Он тряхнул головой и остановился. Карусель рванула прочь, как беговая лошадь, и утащила мальчика за поворот. Чернявый остался было позади, но через несколько секунд снова выплыл навстречу. Мальчик помахал ему рукой, служитель помахал в ответ и сдержанно улыбнулся. Спустя ещё один оборот карусели он сложил ладони рупором и прокричал:
- Если хочешь попасть домой - смотри на лошадкину морду! И думай только об этом!
Карусель будто ждала этих напутственных слов: понеслась так, что весь наружный фон слился в неразличимое пятно. Громкая музыка, как дым, стелилась за ней по воздуху, но сияющее кольцо из фонариков удерживало карусель в её собственных пределах. Было в этом кружении нечто мистическое. И маленький пассажир, пялясь на деревянную морду несущей его лошадки, почувствовал, что ничего более прекрасного и глубокого он в жизни своей не видел. Возможно, поэтому проснулся он в смятении и печали, с глазами, полными слёз. Чудесная грёза уже таяла в памяти, позволяя ухватить лишь разрозненные обрывки сновидения. Зато мальчик получил ясное и недвусмысленное разъяснение о том, как следует действовать, чтобы вернуться в Котлован.
Ну, как ясное? Звучало оно достаточно абсурдно, и он не смог объяснить взрослому, откуда получил это знание. Как будто голос чернявого нашептал ему этот модус операнди, пока мальчик ворочался на койке, пробуждаясь.
- А ты уверен, что правильно всё понял? - проворчал Гловер, заканчивая короткую разминку.
- Уверен! - кивнул пацанёнок. - Ты станешь моей лошадкой и будешь быстро бежать по кругу.
Карусель была круглой. И Мемориал был круглым. Не говоря уж о Котловане. А как много значила символика круга для всей Таблицы, Гловер знал не понаслышке. Может быть, его малолетний товарищ действительно нащупал какой-то работающий паттерн. Учёный продолжал размышлять об этом на пути к «летаргическому залу». Он решил закрепить все двери в открытом положении, чтобы не тратить на это силы во время забега.
Именно тогда он обратил внимание на странности со временем: если судить по наручным часам, всё общение с мальчиком и сидение в ординаторской уместились в одну минуту. Ещё раз пройдясь по залу, он мысленно послал лежащим эмпатам безмолвное «прощайте!» Он не планировал сюда вернуться, а если бы впоследствии шёл сюда намеренно, то вряд ли бы попал. Так ему казалось, во всяком случае.
- Н-но! - оказавшись у Гловера на закорках, ожидаемо сказал мальчик. Учёный подавил дурацкое желание сказать в ответ «иго-го». Тут вам не игрушки, а проверка гипотезы. С этой мыслью он и начал свой забег.
Мальчик, показавшийся сначала лёгким, как пёрышко, после пары кругов заметно потяжелел. Судя по окружающим стенам, в мире ничто пока не сдвинулось. Гловер держался настороже. Переход в Мемориал совпал с кратким помутнением сознания; тем интереснее было бы засечь момент обратного перехода.
Споткнулся он на четвёртом круге. Ребёнок на закорках будто бы стал ещё тяжелее. И как-то подозрительно затих, всем корпусом навалившись на спину взрослого. Гловер перешёл на более плавную рысцу и окликнул:
- Ну как, не накатался ещё? Может, закончим на этом?
Собственное тяжёлое дыхание шумело в ушах. Ответа он не разобрал и потому продолжил:
- Эй, Алик, слышишь меня? Слезай уже, хватит!
Произнося последнюю фразу, он повернул голову к мальчику, но расслышал лишь размеренное сопение. Дрёма седока показалась Гловеру неестественной. В недоумении он перешёл на шаг - и тут заметил исчезновение окружающего мира. Переход всё-таки состоялся, и Гловер оказался в туннеле, по обеим сторонам которого бушевали потоки смутных, многослойных образов. Но сам туннель был прямой, как стрела, и хорошо удерживал свою форму. Всё, что требовалось от учёного, - это двигаться по нему в заданном направлении.
Все пройденные километры и прожитые минуты в туннеле утрачивали значение. Просто так шагать было скучно, и учёный затеял беседу со своим молчаливым спутником:
- Я тут посчитал дни и часы... и, знаешь, у меня есть гипотеза для того, что с нами случилось. Мы ведь затеяли наш эксперимент накануне Глобального Изменения... теперь я уверен, что это и стало нашей главной ошибкой. А тогда считал, что наоборот, - что это поможет Немтырю пробить защиту Башни. Ты, конечно, не понимаешь, о чём я, ты ведь не знал Немтыря. Могу сказать, что и по душевным качествам, и по интеллекту он мог сравниться с лучшими из людей... Так вот, Глобальное Изменение. У меня такое чувство, что сейчас мы движемся прямо сквозь него. Как будто это «глаз бури», а мы с тобой изнутри смотрим на ураган... Здорово, правда?
Гловер прервался, чтобы поправить тело мальчика, сползающее вниз.
- Мне кажется, Алик, ты стал на пару размеров больше. Может быть, ты растёшь? Я бы не удивился. Такое концентрированное количество хроносинтов... - Тут учёный запнулся и снова замедлил шаг. Поразмышляв некоторое время, он невпопад закончил:
- Ну вот, благодаря тебе я почти разгадал эту загадку. Эту тайну Немтыря... А ты становишься всё тяжелее, Алик. Постарайся не превратиться в здорового бугая. Мы и так слишком удалились от твоего детства... Сколько тебе сейчас - одиннадцать, двенадцать?
Руки и ноги мальчика действительно вытянулись, а тело едва помещалось на спине у учёного. В то же самое время туннель начал разваливаться. Казалось, бушующие потоки Изменения отрывали от него кусок за куском. Стал слышен голос ветра, тянущего свою заунывную песню. Гловер заговорил громче, перекрывая этот шум:
- Думаю, осталось недолго. Но туннель, похоже, вот-вот исчезнет. Не знаю, останемся ли мы вместе до самого финиша, или нас оторвёт друг от друга... На всякий случай предупрежу: тебе придётся тяжело, Алик. Неизвестно, в какую сторону изменится мир, но вряд ли он станет более дружелюбным. Но ты не унывай. Рано или поздно всё наладится... И знай - если мы снова с тобой увидимся, - знай: я в неоплатном долгу перед тобой и окажу любую посильную помощь. Кроме... катания на закорках!
Бормоча всё это, Гловер пошатывался и тяжело дышал. Одежда под курткой намокла от пота. А вокруг ощутимо светлело. Он разглядел бессильно болтающуюся руку мальчика - длинную и тонкую, поросшую русыми волосками, с широкой ладонью и крепкими фалангами пальцев. Это, очевидно, была рука уже не малыша, а подростка. Гловер успокоительно похлопал по этой повзрослевшей руке.
- Остановимся на этом, дружок. Иначе ты рискуешь повторить судьбу Ван Винкля. Сейчас я остановлюсь и спущу тебя со спины.
Учёный присел на корточки, и безвольное тело седока медленно соскользнуло наземь. Делая это, Гловер бубнил:
- Надеюсь, это не причинит нам вреда... Надеюсь, ты...
Но стоило им разъединиться, как в туннеле от обоих не осталось и следа. Ветер, хлынувший на пустое место, ухватился за последнюю незаконченную фразу, подбросил её вверх и там разодрал в мелкие клочья. Но это было последнее, самое яростное его усилие. Истекали последние минуты очередного Глобального Изменения, и мир уже успокаивался, укладывался в новую незыблемую форму, определённую для него Святой Машиной.
...После каждого крупного Изменения зону трансформации ещё с неделю потряхивало. Опытный транзитник Джон пережидал эти дни в гостях у одной знакомой семьи, обитающей в небольшом посёлке. В последний день перед отъездом, заехав на автозаправку, он наткнулся на неместного. Пришелец был крепок, плечист, слегка потрёпан и покрыт трёхдневной щетиной. Типичный бродяга, перекати-поле. Откуда и куда его несёт, сказать он не пожелал, а задал Джону всего один вопрос, зато до чёртиков странный.
«Какой сейчас год на дворе?» - спросил небритый и, услыхав, что 2129-й, задумчиво поскрёб заросший подбородок. Можно было подумать, что он - попаданец, прибывший сюда из будущего.
Невзирая на внешний вид и подозрительные обстоятельства встречи, проскальзывало в этом человеке что-то интеллигентное, располагающее.
Сердобольный Джон вызвался доставить бродягу в Таблицу, однако тот категорически отказался.
Полный текст первой части доступен в двух местах:
- во-первых, здесь, в моём ЖЖ (он разбит на много постов, но между ними сделаны переходы);
- во-вторых, на Самиздате.
Текст первой части я с момента выкладки уже несколько раз вычитывала, поэтому то, что лежит в сети, следует признать немного устаревшим. Обновлённый вариант будет выложен заново, когда я допишу вторую часть.
Я хотела иметь под рукой какие-то иллюстрации, поэтому последние полгода потихоньку работала с нейронками, - это позволяет мне показать вам одну из моих обложек:)
Приятного чтения!
Пролог. Хронотуннель
Мальчик остановился с разбегу - так резко, что едва не шлёпнулся. И стоял, затаив дыхание, потерянно озираясь по сторонам, пока глаза привыкали к полутьме. Его переполняло недоумение. Только что вокруг были воздух, свет и зелень, и под маленькими быстрыми ногами весело бугрилась земля. Теперь всё это отодвинулось куда-то, перетекло в пустое сумрачное помещение. Незнакомое. Он испуганно обернулся, рассчитывая увидеть за спиной знакомый пейзаж. Но позади было всё то же самое. Не надеясь больше на себя, он робко позвал товарища. «Рем!..» Безответное эхо заметалось по стенам и быстро погасло. Тогда мальчику сделалось страшно. Он уже понял, что забежал куда-то не туда, угодил в какую-то хитро спрятанную ловушку, вроде тех ловушек для птиц, которые так искусно ладил его приятель. Почти бессознательно он отступил вбок и прижался плечом к стене. Она оказалась тёплой, твёрдой и чуточку шершавой на ощупь; пол тоже был не гладкий, а ребристый, и слегка пружинил под ногами, напоминая этим резину. Резиной здесь и пахло, довольно отчётливо, и гудела где-то под потолком невидимая система вентиляции. Этот равномерный гул был единственным звуком в здешней тишине и не столько нарушал её, сколько оттенял и поддерживал. Не будь мальчик так возбуждён и напуган, этот звук подействовал бы на него убаюкивающе, но сейчас он казался зловещим. Гул и воздух уплывали в тёмные глубины коридора. Казалось, им под силу утащить за собой и маленького пришельца. По крайней мере, мальчику почудилось, что его затягивает туда. Поэтому он развернулся и побежал в противоположную сторону.
Строго говоря, это было бессмысленное решение. В какую сторону ни беги, коридор повсюду выглядел одинаково. Сместился только фокус его страха. Раньше опасно было смотреть вперёд, теперь же всё время мерещилось, что кто-то невидимый преследует мальчика сзади. Это подстёгивало его, заставляя нестись дальше. Таким манером он проскочил пару помещений, где пространство раздавалось в стороны. В первом широком помещении всё было таким необычным, что мальчик даже задержался на мгновение. Там мерцали огоньки каких-то приборов и стояло несколько длинных странных кроватей, накрытых стеклянными пыльными крышками. Его заинтересовало, для чего они, но ответ оказался шокирующим: когда он прищурился, под ближайшей крышкой обозначились очертания человеческой фигуры. Он отшатнулся и вновь перешёл на бег.
Так он летел, неосторожно, бездумно, и внезапно хлынувшие слёзы размазывались по его лицу. Слёзы пришли как ответ на робкое подозрение, забрезжившее в детском мозгу. Мозг предположил, что мальчик бегает по кругу в поисках несуществующего выхода. Мальчик отказывался это признать. Хотя какая-то часть его «я», конечно, догадывалась, что это правда. Он почувствовал стеснение в груди и набухающий ком в горле, а затем зарыдал - так горько и отчаянно, как умеют лишь дети. Слёзы мешали ему смотреть вперёд, поэтому неудивительно, что он налетел на предмет, загораживающий дорогу. Предмет внезапно охнул и сгрёб мальчика в охапку. И оказалось, что это вовсе не предмет, а взрослый человек, который крепко держит его, орущего, и с удивлением разглядывает. Это длилось несколько секунд, взрослый вскоре опомнился и решительно взял ситуацию под свой контроль.
- Тихо, тихо! - приговаривал он, не отпуская мальчика. - Успокойся. Я не злой, я тебя не обижу...
Это подействовало отнюдь не сразу, но всё же подействовало. Мальчик начал успокаиваться и, всхлипывая, повернул к незнакомцу зарёванное лицо.
- Вот те раз! - воскликнул тот. - А мы, похоже, знакомы. Виделись сегодня утром.
- Да? - прошептал мальчик.
- Да, - подтвердил незнакомец. - Только я не успел представиться. Меня зовут Терминус Гловер, я учёный из Лаборатории... Зови меня Гловер - так, наверное, проще.
Учёный говорил спокойно и серьёзно, словно общался с равным себе по возрасту, и это расположило к нему мальчика. Он кивнул, продолжая смотреть на Гловера с доверчивым интересом.
- А тебя как зовут?
Мальчик для проформы пошмыгал носом, вытер глаза грязноватым рукавом и почти нормальным голосом сообщил:
- Алекс Бор!
- Ага, ясно. Ну, будем знакомы! - Гловер протянул широкую ладонь для рукопожатия, и мальчуган тоже предъявил свою ладошку.
- Давай теперь выяснять, как мы тут оказались, - сказал учёный, поднимаясь. Ноги у него уже затекли от сидения на корточках.
- Мне к обеду надо домой, - предупредил мальчик. В присутствии взрослого было почти не страшно. Мало-помалу к нему возвращалась обычная детская любознательность. Гловер, внимательно наблюдавший за своим юным спутником, в немом изумлении покачал головой: как же быстро дети порой адаптируются!
Взявшись за руки, они зашагали по коридору.
- Для начала давай обменяемся сведениями, - сказал учёный. - Ты расскажешь мне, как ты тут очутился, и наоборот. Хотя мне рассказывать почти что нечего: я... - тут он запнулся, вспомнив, что совсем недавно на него обрушились незапланированные похороны. - Я только закончил свои дела и собирался выйти из Котлована. Сделал шаг, почувствовал, что куда-то проваливаюсь... и вот я здесь! Вот и вся моя история. А у тебя как было?
- Я... - мальчуган наморщил лоб, честно пытаясь припомнить свои ощущения. - Я просто бежал. Хотел перепрыгнуть через ветку... нет, через корень...
- А когда прыгнул, приземлился здесь, - догадался Гловер. Ребёнок кивнул. - Это место тебе знакомо?
- Неа. А тебе?
- Ну... как тебе сказать? Есть определённые догадки, - уклончиво отозвался учёный. - Когда-то на месте Котлована был огромный дом. Мемориал эмпатов... Слышал о таком?
Мальчик помотал головой, выжидательно глядя на Гловера. Зачин «когда-то» отозвался в нём словами волшебной сказки. Мол, когда-то, давным-давно, в тридевятом царстве был такой Мемориал... зачарованный замок со спящими в нём принцами и принцессами... Поймав за хвост эту мимолётную мысль, Гловер усмехнулся.
- Собственно, когда я пришёл в твой город, я ожидал увидеть этот дом. Но нашёл только Котлован и очень удивился.
- Куда же он делся? - Глаза у мальчика округлились от изумления. Это и впрямь смахивало на волшебную сказку.
- Возможно, кто-то его спрятал, - невесело пошутил взрослый. - Если честно, я не знаю. В этот день произошло много... странных событий.
Например, безуспешная попытка установить связь со Святой Машиной, и пылающее безумие Немтыря, и его непонятное бегство, закончившееся смертью.
- А что в нём было? - продолжал допытываться мальчик. - В этом пропавшем доме?
- В том-то и дело, что ничего особенного, - Гловер пожал плечами. - Ничего там не могло быть, кроме старой памяти...
Потому что никакая летаргия и никакие лекарства не остановят течение времени и не защитят от него хрупкую человеческую плоть. Так, по крайней мере, он думал, пока не оказался на пороге зала номер один.
Номер был аккуратно нанесён белой краской справа от входа. Двери - две незапертые створки, с проделанными в них круглыми оконцами типа иллюминаторов. За иллюминаторами ощущались покой и прохлада просторного помещения. Музей, типичное место памяти. Он прошёл внутрь без задней мысли - и накрепко примёрз к полу. Стоял и пялился, как идиот, пока створки не перестали раскачиваться за спиной. Спасибо мальчугану, который дёрнул его за руку и этим привёл в чувство.
- Дядя, - прошептал он, - дядя Гловер...
- Что? - Взрослый поспешно склонился к ребёнку. Говорить громко в этом помещении представлялось кощунством. - Что тебе, Алик?
- Они все мёртвые, да?
- Нет, - медленно сказал учёный. - Нет, не бойся. Они всего лишь спят.
Мемориал эмпатов в точности отвечал своему назначению. Оказался не музеем, а последним пристанищем для легендарной группы эмпатов, так и не вернувшихся из коллективного Погружения. Отпустив руку мальчика (который тут же вцепился в полу его ветровки), Гловер прошёлся по помещению, осматривая матовые пыльные колпаки над постелями спящих. Время от времени он склонялся ниже и благоговейно читал имена, выгравированные на табличках. Колпаков, как и постелей под ними, было семнадцать, но сильнее всего учёного заинтересовал один, центральный в среднем ряду. Прочитав имя владельца, он испытал прилив возбуждения, смешанного с растерянностью.
- Карбон... Это действительно Группа Карбона, с ума сойти!
Это открытие никак не объясняло загадку Котлована, но оно, по крайней мере, уточняло их координаты в пространстве. Гловер прикрыл глаза, собирая в кучку всё, что когда-либо слышал о Мемориале. Что ещё тут могло храниться? Наверняка - медицинские карты на всех летаргиков. Запас лекарств, пайки какие-нибудь - на тот случай, если эмпаты вдруг очнутся. Технические помещения, где управляют энерго- и водоснабжением. И, уж как пить дать, где-то поблизости должна быть комната для обслуживающего персонала...
- Дядя Гловер, я писать хочу, - оповестил мальчик.
Ординаторская располагалась несколько дальше по коридору. Она выглядела такой же нежилой и заброшенной, как и всё здание в целом, но после недолгих поисков предоставила пришельцам всё, что на первых порах может потребоваться для выживания: воду, текущую из-под крана над маленькой круглой раковиной, примитивную микроволновку, приличный запас консервов и один жёсткий лежак, обитый потрёпанным дермантином, куда Терминус Гловер уложил сытого и сонного малыша. Сам он был слишком взволнован, чтобы испытывать усталость. С четвёртой попытки ему удалось реанимировать здешний компьютер: громоздкая устаревшая модель (теперь таких уже не делают) потребовала ввести пароль, но Гловер вспомнил молодость и придирчиво изучил все боковины и выдвижные ящики стола - на дне среднего ящика как раз и нашлось искомое. Учёный с головой погрузился в изучение рабочих файлов. Бегло и выборочно проглядел медицинские отчёты (друг от друга практически неотличимые), открыл служебную переписку, воскликнул: «ага!», а спустя пару минут даже присвистнул. Этот свист едва не разбудил мальчика: тот сонно заворочался, приподнялся на лежаке и капризно протянул:
- Дядя Гловер, а когда мы пойдём домой?
- Скоро, скоро пойдём, - обнадёжил учёный. - Ты пока вздремни, Алик.
Успокоенный ребёнок зевнул и повалился обратно на лежак. Гловер пару раз воровато оглянулся на младшего товарища, но, слыша его размеренное дыхание, всё своё внимание опять направил на экран.
Мальчик заснул глубоко и очутился в удивительном месте - на ровной и голой местности, простиравшейся во все стороны без каких-либо изменений. Это была очень печальная и очень добрая земля, красноватая, похожая на глину.
«Простите, это Страна Сновидений?» - неизвестно к кому обратился мальчик.
И неизвестно кто подтвердил: «Да, это Страна Сновидений».
«Но тогда здесь должны быть качели, карусели и лавки со сладостями!» - резонно заметил мальчик.
А неизвестно кто засмеялся и ответил: «Ну хорошо, пусть будут». И простора не стало, его заслонили чёртовы качели, колесо обозрения, огромная карусель и разные другие аттракционы.
Сильнее всего мальчика притягивала карусель - расфуфыренная и пёстрая, словно большая конфета. На всех её опорах висели маленькие уютные фонарики, которые, когда карусель вертелась, сливались в одну сплошную сверкающую ленту. Наконец она остановилась. Смуглый и черноволосый служитель предупредительно распахнул перед мальчиком дверцу, и тот взошёл на круглый деревянный барабан, и занял ближайшее сиденье. Его немного тревожила мысль о том, что он катается бесплатно. Но чернявый был дружелюбен и о деньгах не спрашивал.
- Только не ругайся, - попросил он, передвинув какой-то рычаг. - Сначала ты будешь ехать очень медленно.
- Почему?
- Потому что карусель старая. И довольно тяжёлая. Ей нужно время, чтобы разогнаться.
- Ну хорошо, я ругаться не буду, - покладисто согласился мальчик.
Карусель включилась, барабан вальяжно поплыл, и мальчика словно потащило течением куда-то вбок. Чернявый шагал рядом, поясняя:
- Зато потом - ух! Увидишь, как она понесётся. Я тебе прямо-таки завидую!
- А почему ты сам не катаешься? - полюбопытствовал мальчик.
- Честно говоря, всегда хотел, - признался чернявый. - Но не могу. Не имею права.
- Потому что ты здесь работаешь?
- И не я один. Не могу же я бросить товарищей! К счастью, я могу смотреть на других, пока они катаются. И махать им рукой.
- А мне тоже будешь махать?
- Конечно, малыш, - ответил чернявый.
Вращение ускорилось, и служитель с быстрого шага перешёл на бег трусцой, но всё ещё держался наравне с плывущим мальчиком.
- Ну что, красиво? - спросил он, перекрикивая нарастающую музыку.
- Ага, - согласился мальчик. И тут же ощутил лёгкий, почти невесомый укол вины, заставивший вернуться к позабытому. - Только мне, наверно, домой пора.
- Вот не знаю насчёт «домой», - озабоченно протянул чернявый. - В одну и ту же реку, как известно...
Он тряхнул головой и остановился. Карусель рванула прочь, как беговая лошадь, и утащила мальчика за поворот. Чернявый остался было позади, но через несколько секунд снова выплыл навстречу. Мальчик помахал ему рукой, служитель помахал в ответ и сдержанно улыбнулся. Спустя ещё один оборот карусели он сложил ладони рупором и прокричал:
- Если хочешь попасть домой - смотри на лошадкину морду! И думай только об этом!
Карусель будто ждала этих напутственных слов: понеслась так, что весь наружный фон слился в неразличимое пятно. Громкая музыка, как дым, стелилась за ней по воздуху, но сияющее кольцо из фонариков удерживало карусель в её собственных пределах. Было в этом кружении нечто мистическое. И маленький пассажир, пялясь на деревянную морду несущей его лошадки, почувствовал, что ничего более прекрасного и глубокого он в жизни своей не видел. Возможно, поэтому проснулся он в смятении и печали, с глазами, полными слёз. Чудесная грёза уже таяла в памяти, позволяя ухватить лишь разрозненные обрывки сновидения. Зато мальчик получил ясное и недвусмысленное разъяснение о том, как следует действовать, чтобы вернуться в Котлован.
Ну, как ясное? Звучало оно достаточно абсурдно, и он не смог объяснить взрослому, откуда получил это знание. Как будто голос чернявого нашептал ему этот модус операнди, пока мальчик ворочался на койке, пробуждаясь.
- А ты уверен, что правильно всё понял? - проворчал Гловер, заканчивая короткую разминку.
- Уверен! - кивнул пацанёнок. - Ты станешь моей лошадкой и будешь быстро бежать по кругу.
Карусель была круглой. И Мемориал был круглым. Не говоря уж о Котловане. А как много значила символика круга для всей Таблицы, Гловер знал не понаслышке. Может быть, его малолетний товарищ действительно нащупал какой-то работающий паттерн. Учёный продолжал размышлять об этом на пути к «летаргическому залу». Он решил закрепить все двери в открытом положении, чтобы не тратить на это силы во время забега.
Именно тогда он обратил внимание на странности со временем: если судить по наручным часам, всё общение с мальчиком и сидение в ординаторской уместились в одну минуту. Ещё раз пройдясь по залу, он мысленно послал лежащим эмпатам безмолвное «прощайте!» Он не планировал сюда вернуться, а если бы впоследствии шёл сюда намеренно, то вряд ли бы попал. Так ему казалось, во всяком случае.
- Н-но! - оказавшись у Гловера на закорках, ожидаемо сказал мальчик. Учёный подавил дурацкое желание сказать в ответ «иго-го». Тут вам не игрушки, а проверка гипотезы. С этой мыслью он и начал свой забег.
Мальчик, показавшийся сначала лёгким, как пёрышко, после пары кругов заметно потяжелел. Судя по окружающим стенам, в мире ничто пока не сдвинулось. Гловер держался настороже. Переход в Мемориал совпал с кратким помутнением сознания; тем интереснее было бы засечь момент обратного перехода.
Споткнулся он на четвёртом круге. Ребёнок на закорках будто бы стал ещё тяжелее. И как-то подозрительно затих, всем корпусом навалившись на спину взрослого. Гловер перешёл на более плавную рысцу и окликнул:
- Ну как, не накатался ещё? Может, закончим на этом?
Собственное тяжёлое дыхание шумело в ушах. Ответа он не разобрал и потому продолжил:
- Эй, Алик, слышишь меня? Слезай уже, хватит!
Произнося последнюю фразу, он повернул голову к мальчику, но расслышал лишь размеренное сопение. Дрёма седока показалась Гловеру неестественной. В недоумении он перешёл на шаг - и тут заметил исчезновение окружающего мира. Переход всё-таки состоялся, и Гловер оказался в туннеле, по обеим сторонам которого бушевали потоки смутных, многослойных образов. Но сам туннель был прямой, как стрела, и хорошо удерживал свою форму. Всё, что требовалось от учёного, - это двигаться по нему в заданном направлении.
Все пройденные километры и прожитые минуты в туннеле утрачивали значение. Просто так шагать было скучно, и учёный затеял беседу со своим молчаливым спутником:
- Я тут посчитал дни и часы... и, знаешь, у меня есть гипотеза для того, что с нами случилось. Мы ведь затеяли наш эксперимент накануне Глобального Изменения... теперь я уверен, что это и стало нашей главной ошибкой. А тогда считал, что наоборот, - что это поможет Немтырю пробить защиту Башни. Ты, конечно, не понимаешь, о чём я, ты ведь не знал Немтыря. Могу сказать, что и по душевным качествам, и по интеллекту он мог сравниться с лучшими из людей... Так вот, Глобальное Изменение. У меня такое чувство, что сейчас мы движемся прямо сквозь него. Как будто это «глаз бури», а мы с тобой изнутри смотрим на ураган... Здорово, правда?
Гловер прервался, чтобы поправить тело мальчика, сползающее вниз.
- Мне кажется, Алик, ты стал на пару размеров больше. Может быть, ты растёшь? Я бы не удивился. Такое концентрированное количество хроносинтов... - Тут учёный запнулся и снова замедлил шаг. Поразмышляв некоторое время, он невпопад закончил:
- Ну вот, благодаря тебе я почти разгадал эту загадку. Эту тайну Немтыря... А ты становишься всё тяжелее, Алик. Постарайся не превратиться в здорового бугая. Мы и так слишком удалились от твоего детства... Сколько тебе сейчас - одиннадцать, двенадцать?
Руки и ноги мальчика действительно вытянулись, а тело едва помещалось на спине у учёного. В то же самое время туннель начал разваливаться. Казалось, бушующие потоки Изменения отрывали от него кусок за куском. Стал слышен голос ветра, тянущего свою заунывную песню. Гловер заговорил громче, перекрывая этот шум:
- Думаю, осталось недолго. Но туннель, похоже, вот-вот исчезнет. Не знаю, останемся ли мы вместе до самого финиша, или нас оторвёт друг от друга... На всякий случай предупрежу: тебе придётся тяжело, Алик. Неизвестно, в какую сторону изменится мир, но вряд ли он станет более дружелюбным. Но ты не унывай. Рано или поздно всё наладится... И знай - если мы снова с тобой увидимся, - знай: я в неоплатном долгу перед тобой и окажу любую посильную помощь. Кроме... катания на закорках!
Бормоча всё это, Гловер пошатывался и тяжело дышал. Одежда под курткой намокла от пота. А вокруг ощутимо светлело. Он разглядел бессильно болтающуюся руку мальчика - длинную и тонкую, поросшую русыми волосками, с широкой ладонью и крепкими фалангами пальцев. Это, очевидно, была рука уже не малыша, а подростка. Гловер успокоительно похлопал по этой повзрослевшей руке.
- Остановимся на этом, дружок. Иначе ты рискуешь повторить судьбу Ван Винкля. Сейчас я остановлюсь и спущу тебя со спины.
Учёный присел на корточки, и безвольное тело седока медленно соскользнуло наземь. Делая это, Гловер бубнил:
- Надеюсь, это не причинит нам вреда... Надеюсь, ты...
Но стоило им разъединиться, как в туннеле от обоих не осталось и следа. Ветер, хлынувший на пустое место, ухватился за последнюю незаконченную фразу, подбросил её вверх и там разодрал в мелкие клочья. Но это было последнее, самое яростное его усилие. Истекали последние минуты очередного Глобального Изменения, и мир уже успокаивался, укладывался в новую незыблемую форму, определённую для него Святой Машиной.
...После каждого крупного Изменения зону трансформации ещё с неделю потряхивало. Опытный транзитник Джон пережидал эти дни в гостях у одной знакомой семьи, обитающей в небольшом посёлке. В последний день перед отъездом, заехав на автозаправку, он наткнулся на неместного. Пришелец был крепок, плечист, слегка потрёпан и покрыт трёхдневной щетиной. Типичный бродяга, перекати-поле. Откуда и куда его несёт, сказать он не пожелал, а задал Джону всего один вопрос, зато до чёртиков странный.
«Какой сейчас год на дворе?» - спросил небритый и, услыхав, что 2129-й, задумчиво поскрёб заросший подбородок. Можно было подумать, что он - попаданец, прибывший сюда из будущего.
Невзирая на внешний вид и подозрительные обстоятельства встречи, проскальзывало в этом человеке что-то интеллигентное, располагающее.
Сердобольный Джон вызвался доставить бродягу в Таблицу, однако тот категорически отказался.