***
В эмалированной посудине, без документов, но с тряпьём,
из эмиграции на родину они приехали втроём.
В казённой выстуженной комнате лицо товарища козла.
Звезда сияет преогромная. Метель глушит колокола.
Добра приветственные лучики. Кордоны мирных пастухов.
Горят, блестят костры горючие за кучей снежных потрохов.
И крик под сумрачными ёлками, где снега меньше на щепоть:
младенец жив? Младенца шлёпнули. По попе. Милостив господь!
И капитан влетает радостный: чего сидим? Стакан бери!
Нужны в мороз сорокаградусный другие градусы внутри.
Что ты, зараза эмигрантская, что я, не спавший ни хрена,
что Дед Мороз - какая разница?! Гуляем, пьём за пацана!
Луна висит, как плод обкусанный, голы пространства до Москвы.
Дитя - закваски не Исусовой, и эмигранты - не волхвы,
и что происходило вечером, назавтра спишут со счетов.
Но счастье бродит незасвеченным по киноплёнкам поездов.
Рассвет в пути. На снег и домики струится золото с икон.
И персонажи этой хроники живьём выходят на перрон.
из эмиграции на родину они приехали втроём.
В казённой выстуженной комнате лицо товарища козла.
Звезда сияет преогромная. Метель глушит колокола.
Добра приветственные лучики. Кордоны мирных пастухов.
Горят, блестят костры горючие за кучей снежных потрохов.
И крик под сумрачными ёлками, где снега меньше на щепоть:
младенец жив? Младенца шлёпнули. По попе. Милостив господь!
И капитан влетает радостный: чего сидим? Стакан бери!
Нужны в мороз сорокаградусный другие градусы внутри.
Что ты, зараза эмигрантская, что я, не спавший ни хрена,
что Дед Мороз - какая разница?! Гуляем, пьём за пацана!
Луна висит, как плод обкусанный, голы пространства до Москвы.
Дитя - закваски не Исусовой, и эмигранты - не волхвы,
и что происходило вечером, назавтра спишут со счетов.
Но счастье бродит незасвеченным по киноплёнкам поездов.
Рассвет в пути. На снег и домики струится золото с икон.
И персонажи этой хроники живьём выходят на перрон.