венок для В.Н.Р. (по примеру П.А. Ефремова и чтобы разбавить пафос - с примечаниями:))
Я всегда была и влюбчива, и доверчива. И сейчас опять, наверное, влюблена. Говорю о нём - порою с утра до вечера - и гадаю, кто у него жена. Это спазм воображения, или колика. Даже если, типа, хочешь о нём доклад, неудобно, неприлично любить покойника - бедный умер больше века тому назад.
Просто страстные апологии - мой конёк. То же было с Брутом[1]. И с другими, не скрою[2]. Пальцы сами привычно плетут венок выбранному герою.
Вылезают из пыли,
из-под книжного шкафа
библиографы - или
библиографы.
Но вернусь к Владимиру Николаевичу Рогожину. Все его указатели образцовы и хороши. И не без оснований, ведь сколько вложено и чернил, и сил, а пуще того - души.
Что известно? Он был красивый блондин. Быстро ходил - такой сам себе извозчик[3]. И у всех, кого я читала, лишь он один имел потрясающе ясный почерк[4]. Вряд ли был удачлив. В торговых делах проштрафился[5]. Всем, что знал, обязан терпению и труду. Но зато и любила ж его Царица Библиография за привычку не отвлекаться на всякую ерунду!
В эпистолярных шашнях
он по уши увяз[6].
Но у людей вчерашних
совсем другой каркас.
Отец его прожил долго. Был большим книголюбом. Торговал тем и этим. Типичный портрет купца[7]. А сын уродился чуть занудным, сугубым кабинетным учёным. Но был радостью для отца. Они жили мирно, в какой-то духовной лиге, пополам делили провалы и торжество. Несменяемой стражей стояли по полкам книги - те, которые в детстве воспитывали его. Под рукой были сонмы новиковских изданий, чьи шрифты рассуждали бог их знает о чём. Чем была неподъёмней, тем казалась кристальней цель упорной работы, затеянной москвичом.
То, что смотрит с белого,
лёгкого листка,
то, что было сделано, -
сделал на века[8].
...Эти книжные башни из кожи и коленкора не поставят на землю того, кто у них в плену. Умер папа. И сын скончался довольно скоро. Что нельзя, конечно, поставить ему в вину.
Ну, а книги целы. Чуточку припорошены сероватой пылью, но форзац ещё хорош. Пробегая мимо, кликнешь:
- Ау, Рогожины!
Так, по-свойски, почести отдаёшь.
[1] См. у автора по тегу римская тема.
[2] См., например, здесь.
[3] См. Варенцов Н.А. Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое. - М., 1999. - С. 32-33; также Отчёт РИМ за 1910 год. - С. 4-5.
[4] ОПИ ГИМ. Ф. 37 и 48.
[5] Варенцов Н.А. Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое. - М., 1999. - С. 40-43.
[6] См. его переписку с П.К. Симони. ОПИ ГИМ. Ф. 37. Д. 77.
[7] Экслибрисы и штемпели частных коллекций в фондах Исторической библиотеки. - Вып. 1. - М., 2009. - С. 103-104.
[8] Рогожин В.Н. Указатель к "Опыту Российской библиографии" В.С. Сопикова: (Указатели сокращенных заглавий, авторов, переводчиков, издателей, редакторов и др.). - СПб., 1908.
Просто страстные апологии - мой конёк. То же было с Брутом[1]. И с другими, не скрою[2]. Пальцы сами привычно плетут венок выбранному герою.
Вылезают из пыли,
из-под книжного шкафа
библиографы - или
библиографы.
Но вернусь к Владимиру Николаевичу Рогожину. Все его указатели образцовы и хороши. И не без оснований, ведь сколько вложено и чернил, и сил, а пуще того - души.
Что известно? Он был красивый блондин. Быстро ходил - такой сам себе извозчик[3]. И у всех, кого я читала, лишь он один имел потрясающе ясный почерк[4]. Вряд ли был удачлив. В торговых делах проштрафился[5]. Всем, что знал, обязан терпению и труду. Но зато и любила ж его Царица Библиография за привычку не отвлекаться на всякую ерунду!
В эпистолярных шашнях
он по уши увяз[6].
Но у людей вчерашних
совсем другой каркас.
Отец его прожил долго. Был большим книголюбом. Торговал тем и этим. Типичный портрет купца[7]. А сын уродился чуть занудным, сугубым кабинетным учёным. Но был радостью для отца. Они жили мирно, в какой-то духовной лиге, пополам делили провалы и торжество. Несменяемой стражей стояли по полкам книги - те, которые в детстве воспитывали его. Под рукой были сонмы новиковских изданий, чьи шрифты рассуждали бог их знает о чём. Чем была неподъёмней, тем казалась кристальней цель упорной работы, затеянной москвичом.
То, что смотрит с белого,
лёгкого листка,
то, что было сделано, -
сделал на века[8].
...Эти книжные башни из кожи и коленкора не поставят на землю того, кто у них в плену. Умер папа. И сын скончался довольно скоро. Что нельзя, конечно, поставить ему в вину.
Ну, а книги целы. Чуточку припорошены сероватой пылью, но форзац ещё хорош. Пробегая мимо, кликнешь:
- Ау, Рогожины!
Так, по-свойски, почести отдаёшь.
[1] См. у автора по тегу римская тема.
[2] См., например, здесь.
[3] См. Варенцов Н.А. Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое. - М., 1999. - С. 32-33; также Отчёт РИМ за 1910 год. - С. 4-5.
[4] ОПИ ГИМ. Ф. 37 и 48.
[5] Варенцов Н.А. Слышанное. Виденное. Передуманное. Пережитое. - М., 1999. - С. 40-43.
[6] См. его переписку с П.К. Симони. ОПИ ГИМ. Ф. 37. Д. 77.
[7] Экслибрисы и штемпели частных коллекций в фондах Исторической библиотеки. - Вып. 1. - М., 2009. - С. 103-104.
[8] Рогожин В.Н. Указатель к "Опыту Российской библиографии" В.С. Сопикова: (Указатели сокращенных заглавий, авторов, переводчиков, издателей, редакторов и др.). - СПб., 1908.