Единорог Грозного
Печать Ивана IV Грозного (XVI в.) с изображением единорога (оборотная сторона печати)
Но вернемся к царской символике - печати 1562 г. Ивана IV Васильевича. На оборотной ее стороне грудь гербового двуглавого орла также накрыта картушем, как и на лицевой стороне, но вместо ездеца-копейщика в нем изображен «инрог» - единорог . За неожиданным появлением этого на первый взгляд неведомого Руси символа скрывается обширная, загадочная и во многом еще неисследованная история.
Изображение единорога в качестве почитаемого священного образа впервые появилось в долине Инда в III тыс. до н. э., а символика этого удивительного зверя отражена в «Атхарваведе» (в мифе о потопе, во время которого первопредок людей Ману привязал свой корабль к его рогу) и в «Махабхарате». В этих ранних традициях единорогу принадлежало тело быка, и лишь в более поздних появилось тело лошади или козла. Но с самого своего появления единорога отличал наиболее характерный признак - наличие одного длинного рога прямо на лбу. В процессе расселения индоевропейских племен на просторах Евразии мифы о единороге были перенесены на Ближний Восток и в Европу (57), где продолжали подвергаться дальнейшему переосмыслению. В Ветхом Завете под единорогом понимался персонаж, имя которого в переводе с древнееврейского языка означает «лютый зверь». И в греческой (Ктесий, Аристотель), и в римской (Плиний Старший) традициях единорог рассматривался как реально существующий зверь, чьей родиной считалась Индия (или Африка). Древняя символика единорога пополнила сборник христианской зоомифологии II-III вв. - «Физиолог», проникший на Русь греческий текст которого был расширен под влиянием Козьмы Индикоплова - византийского писателя VI в.(58 ). Еще одним христианским источником сведений о единороге послужила средневековая притча, приписывавшаяся преподобному Варлааму Пустыннику и изложенная Иоанном Дамаскиным.
В Киевской Псалтири 1397 г. содержится миниатюра, иллюстрирующая стихи Псалма CXLIII, 3-4, и большой пояснительный текст к ней. Концовка этого текста, служащая своеобразной подписью к миниатюре, гласит: «инорог оубо образ есть смерти; пропасть же есть миръ съи исполънен всячьских зол и смертоносных сетии; змиа разоумеваи страшноую адовоу оутробу; 4 аспиды от 4 бо стоухии съставление человекоу»(59).
Согласно греческому тексту «Физиолога», единорог («быстроногий зверь с одним рогом, исполненный злой волей против людей») рассматривается как символ чистоты и девственности. Приручить его могла только чистая дева, поэтому в католической традиции уже с XI в. единорог стал символом Девы Марии, мистическим символом вочеловечения Иисуса Христа. В западной церкви он использовался как аллегория Благовещения, входил в атрибутику Девы Марии - изображался лежащим у ее ног и положившим голову ей на колени. Но не эта трактовка символики единорога побудила глубоко религиозного царя Ивана Васильевича использовать его изображение на своей печати, более того - именно его известная религиозность позволяет обнаружить совершенно иной смысл данного символа. И дело здесь даже не во взаимном анафемировании церквей, окончательно разделившихся еще в 1045 г., а в личности самого Ивана Васильевича, в понимании им роли вселенского православного царя.
Грозный царь полагал исполнение Помазанником Божиим своих обязанностей служением Господу, в коем различал четыре формы: отшельничество, монашество, священническую власть и царское правление. Следует здесь напомнить, что в православном миросозерцании страх Божий напрямую ассоциировался с одним из возможных путей спасения, отчего служение Господу в форме царского правления представлялось Ивану Васильевичу в «страхе, и запрещении, и обуздании, и конечнейшем запрещении по безумию злейших человек лукавых» (60). Мистическая суть царской власти как разновидности иноческого подвига виделась Грозному не столько в свете отшельнического учения Нила Сорского (к чему старалась подвигнуть его «Избранная рада»), сколько согласно древнему киево-печерскому уставу. Для спасения души следовало истязать плоть, а под «плотью» Руси царь понимал всех людей ее, спасение которых вверено было ему Господом и осуществлять его он должен был страхом Божиим. По сути, вся программа действий Ивана Васильевича сводилась к тому, чтобы страхом Божиим обратить людей к истине и свету, а значит спасти их души (61).
Вот почему первое из известных древнерусских изображений единорога в Псалтири 1397 г. относится к текстам, указывающим направление поиска значения этого символа на царских печатях. В иллюстрированном этой миниатюрой псалме Давида, в частности, говорится: «Господи! Что есть человек, что ты знаешь о нем, и, Сын человеческий, что обращаешь на него внимание? Человек подобен дуновению; дни его - как уклоняющаяся тень». Так стоило ли сожалеть об эфемерной по краткости жизни человеческой, безумно растрачиваемой в грехе и забвении бессмертной души? Мог ли выполняющий Божию волю православный царь допустить погибель мира сего? Подобало ли ему в отшельничестве, в уходе от мира оставить без пастыря и судии народ свой? Вспыльчивой, страстной и противоречивой натуре Грозного был свойствен максимализм - казни и опричнина оказывались его внешним проявлением, но максималистское мироощущение царя как меча и слова Божия нуждалось в оправдании соответствующим символом. Современников удивляла богословская начитанность Ивана Васильевича, по сей день будоражат умы легенды о его таинственно исчезнувшей библиотеке, поэтому нет ничего удивительного в том, что требуемый ему символизм был найден в творениях наиболее мистичного из евангелистов - Иоанна Богослова. Именно в Евангелии от Иоанна берет начало христианское учение о предвечно существовавшем логосе как обретшем плоть Слове Бога, в неразгаданном до конца «Откровении» скрыты тайны будущего. Теология, литература и иконография всегда подчеркивали девственничество Иоанна Богослова, его особую аскетическую «освященность» и просветленность, делающие его более других лично близким Иисусу Христу и пригодным для восприятия и возвещения особенно глубоких тайн веры (62).
Фирменный знак Московского печатного двора времен Ивана Грозного
(в алхимии единорог означает меркурий, лев - серу)
Так чей же образ в христианской традиции, сложившейся под сильным влиянием не только Павла, но и Иоанна Богослова, был исполнен злой волей против людей, многозначен как зверь Апокалипсиса (чье число есть знамение и Христа, и Антихриста) и укротим лишь аскетическим (иноческим) девственничеством? Какова в этих координатах эмблема меча и слова Божия? Избрав единорога выразителем этих традиционных представлений, Иван Грозный придал новому символу царской власти собственное, весьма сложное значение. Образ возвышенный и воинственный, как сам идеал богоданной власти русского самодержца, единорог не имел ничего общего с символикой опричнины - и введенной, и упраздненной под его сенью. Если опричникам надлежало иметь притороченные к седлу собачью голову и метлу (63) - символы весьма сомнительные и низменные, - то благородная чистота единорога приличествовала не только царскому гербу, но и царскому оружию. В последних битвах за Ливонию в русском войске появились пушки с единорогом на стволах, первая из которых была в 1577 г. отлита знаменитым мастером Андреем Чоховым. С тех пор возник обычай, существовавший до XVIII-XIX вв., называть артиллерийские орудия «инрогами» или «единорогами».
Силаев А.К. «Истоки русской геральдики»
Примечания:
57. Согласно «Гиперборейской теории» происхождения белой расы в северных областях Евразии, возможно на землях, позднее опустившихся на дно Ледовитого океана, основа праязыка и мифологии индоевропейцев складывалась в ходе тысячелетней миграции племен с севера на юг. Тогда памятники в долине Инда и древнеиндийские Веды оказываются лишь отражением общей мифологической традиции, оставленной в самом южном из затронутых глобальной миграцией регионе Евразии.
58. Хорошкевич А. Л. Указ. соч. С. 163.
59. Вздорное Г. И. Исследование о Киевской Псалтири. Том II (красочное воспроизведение рукописи). Лист 197.
На рисунке, иллюстрирующем Притчу о сладости сего мира, изображен человек, спасающийся от единорога, который олицетворяет собою смерть. Человек взбирается на высокое дерево и, полагая, что ему удалось избежать смерти, лакомится каплями меда, стекающими с ветвей. Между тем дерево подтачивают две мыши - белая и черная, которые означают день и ночь. В пропасти, у подножия дерева, являющейся воплощением «смертоносной сетии» мира, видна голова зверя с кровавым языком (адская утроба) и четыре аспида (четыре стихии).
Примечательна и графическая трактовка фигуры единорога в Киевской Псалтири. Могучий, равный по длине всему туловищу, острый прямой рог принадлежит зверю с «собаковидной» головой на конской шее, скачущему скорее на волчьих лапах, нежели лошадиных ногах, оканчивающихся раздвоенными козьими копытами. Козьей породе принадлежит и лишенный длинных волос куцый хвост.
60. Лурье Я. С. Переписка Ивана Грозного с Курбским в общественной мысли древней Руси. М., 1981. С. 24.
61. Переверзенцев С. В. Указ. соч. С. 250.
62. Аверинцев С. С. Иоанн Богослов // Мифологический словарь. М., 1991. С. 249-250.
63. Изображение конного опричника с метлой в руке и собачьей головой у седла сохранилось на медном основании паникадила XVII в. из собрания музея в Александровой слободе. Этому заключенному в овальную рамку рисунку сопутствуют три других с видами Александровой слободы, также выполненные в довольно условной резцовой технике.
Почему двуглавый орел победил единорога?
crosspost anima_ru
Но вернемся к царской символике - печати 1562 г. Ивана IV Васильевича. На оборотной ее стороне грудь гербового двуглавого орла также накрыта картушем, как и на лицевой стороне, но вместо ездеца-копейщика в нем изображен «инрог» - единорог . За неожиданным появлением этого на первый взгляд неведомого Руси символа скрывается обширная, загадочная и во многом еще неисследованная история.
Изображение единорога в качестве почитаемого священного образа впервые появилось в долине Инда в III тыс. до н. э., а символика этого удивительного зверя отражена в «Атхарваведе» (в мифе о потопе, во время которого первопредок людей Ману привязал свой корабль к его рогу) и в «Махабхарате». В этих ранних традициях единорогу принадлежало тело быка, и лишь в более поздних появилось тело лошади или козла. Но с самого своего появления единорога отличал наиболее характерный признак - наличие одного длинного рога прямо на лбу. В процессе расселения индоевропейских племен на просторах Евразии мифы о единороге были перенесены на Ближний Восток и в Европу (57), где продолжали подвергаться дальнейшему переосмыслению. В Ветхом Завете под единорогом понимался персонаж, имя которого в переводе с древнееврейского языка означает «лютый зверь». И в греческой (Ктесий, Аристотель), и в римской (Плиний Старший) традициях единорог рассматривался как реально существующий зверь, чьей родиной считалась Индия (или Африка). Древняя символика единорога пополнила сборник христианской зоомифологии II-III вв. - «Физиолог», проникший на Русь греческий текст которого был расширен под влиянием Козьмы Индикоплова - византийского писателя VI в.(58 ). Еще одним христианским источником сведений о единороге послужила средневековая притча, приписывавшаяся преподобному Варлааму Пустыннику и изложенная Иоанном Дамаскиным.
В Киевской Псалтири 1397 г. содержится миниатюра, иллюстрирующая стихи Псалма CXLIII, 3-4, и большой пояснительный текст к ней. Концовка этого текста, служащая своеобразной подписью к миниатюре, гласит: «инорог оубо образ есть смерти; пропасть же есть миръ съи исполънен всячьских зол и смертоносных сетии; змиа разоумеваи страшноую адовоу оутробу; 4 аспиды от 4 бо стоухии съставление человекоу»(59).
Согласно греческому тексту «Физиолога», единорог («быстроногий зверь с одним рогом, исполненный злой волей против людей») рассматривается как символ чистоты и девственности. Приручить его могла только чистая дева, поэтому в католической традиции уже с XI в. единорог стал символом Девы Марии, мистическим символом вочеловечения Иисуса Христа. В западной церкви он использовался как аллегория Благовещения, входил в атрибутику Девы Марии - изображался лежащим у ее ног и положившим голову ей на колени. Но не эта трактовка символики единорога побудила глубоко религиозного царя Ивана Васильевича использовать его изображение на своей печати, более того - именно его известная религиозность позволяет обнаружить совершенно иной смысл данного символа. И дело здесь даже не во взаимном анафемировании церквей, окончательно разделившихся еще в 1045 г., а в личности самого Ивана Васильевича, в понимании им роли вселенского православного царя.
Грозный царь полагал исполнение Помазанником Божиим своих обязанностей служением Господу, в коем различал четыре формы: отшельничество, монашество, священническую власть и царское правление. Следует здесь напомнить, что в православном миросозерцании страх Божий напрямую ассоциировался с одним из возможных путей спасения, отчего служение Господу в форме царского правления представлялось Ивану Васильевичу в «страхе, и запрещении, и обуздании, и конечнейшем запрещении по безумию злейших человек лукавых» (60). Мистическая суть царской власти как разновидности иноческого подвига виделась Грозному не столько в свете отшельнического учения Нила Сорского (к чему старалась подвигнуть его «Избранная рада»), сколько согласно древнему киево-печерскому уставу. Для спасения души следовало истязать плоть, а под «плотью» Руси царь понимал всех людей ее, спасение которых вверено было ему Господом и осуществлять его он должен был страхом Божиим. По сути, вся программа действий Ивана Васильевича сводилась к тому, чтобы страхом Божиим обратить людей к истине и свету, а значит спасти их души (61).
Вот почему первое из известных древнерусских изображений единорога в Псалтири 1397 г. относится к текстам, указывающим направление поиска значения этого символа на царских печатях. В иллюстрированном этой миниатюрой псалме Давида, в частности, говорится: «Господи! Что есть человек, что ты знаешь о нем, и, Сын человеческий, что обращаешь на него внимание? Человек подобен дуновению; дни его - как уклоняющаяся тень». Так стоило ли сожалеть об эфемерной по краткости жизни человеческой, безумно растрачиваемой в грехе и забвении бессмертной души? Мог ли выполняющий Божию волю православный царь допустить погибель мира сего? Подобало ли ему в отшельничестве, в уходе от мира оставить без пастыря и судии народ свой? Вспыльчивой, страстной и противоречивой натуре Грозного был свойствен максимализм - казни и опричнина оказывались его внешним проявлением, но максималистское мироощущение царя как меча и слова Божия нуждалось в оправдании соответствующим символом. Современников удивляла богословская начитанность Ивана Васильевича, по сей день будоражат умы легенды о его таинственно исчезнувшей библиотеке, поэтому нет ничего удивительного в том, что требуемый ему символизм был найден в творениях наиболее мистичного из евангелистов - Иоанна Богослова. Именно в Евангелии от Иоанна берет начало христианское учение о предвечно существовавшем логосе как обретшем плоть Слове Бога, в неразгаданном до конца «Откровении» скрыты тайны будущего. Теология, литература и иконография всегда подчеркивали девственничество Иоанна Богослова, его особую аскетическую «освященность» и просветленность, делающие его более других лично близким Иисусу Христу и пригодным для восприятия и возвещения особенно глубоких тайн веры (62).
Фирменный знак Московского печатного двора времен Ивана Грозного
(в алхимии единорог означает меркурий, лев - серу)
Так чей же образ в христианской традиции, сложившейся под сильным влиянием не только Павла, но и Иоанна Богослова, был исполнен злой волей против людей, многозначен как зверь Апокалипсиса (чье число есть знамение и Христа, и Антихриста) и укротим лишь аскетическим (иноческим) девственничеством? Какова в этих координатах эмблема меча и слова Божия? Избрав единорога выразителем этих традиционных представлений, Иван Грозный придал новому символу царской власти собственное, весьма сложное значение. Образ возвышенный и воинственный, как сам идеал богоданной власти русского самодержца, единорог не имел ничего общего с символикой опричнины - и введенной, и упраздненной под его сенью. Если опричникам надлежало иметь притороченные к седлу собачью голову и метлу (63) - символы весьма сомнительные и низменные, - то благородная чистота единорога приличествовала не только царскому гербу, но и царскому оружию. В последних битвах за Ливонию в русском войске появились пушки с единорогом на стволах, первая из которых была в 1577 г. отлита знаменитым мастером Андреем Чоховым. С тех пор возник обычай, существовавший до XVIII-XIX вв., называть артиллерийские орудия «инрогами» или «единорогами».
Силаев А.К. «Истоки русской геральдики»
Примечания:
57. Согласно «Гиперборейской теории» происхождения белой расы в северных областях Евразии, возможно на землях, позднее опустившихся на дно Ледовитого океана, основа праязыка и мифологии индоевропейцев складывалась в ходе тысячелетней миграции племен с севера на юг. Тогда памятники в долине Инда и древнеиндийские Веды оказываются лишь отражением общей мифологической традиции, оставленной в самом южном из затронутых глобальной миграцией регионе Евразии.
58. Хорошкевич А. Л. Указ. соч. С. 163.
59. Вздорное Г. И. Исследование о Киевской Псалтири. Том II (красочное воспроизведение рукописи). Лист 197.
На рисунке, иллюстрирующем Притчу о сладости сего мира, изображен человек, спасающийся от единорога, который олицетворяет собою смерть. Человек взбирается на высокое дерево и, полагая, что ему удалось избежать смерти, лакомится каплями меда, стекающими с ветвей. Между тем дерево подтачивают две мыши - белая и черная, которые означают день и ночь. В пропасти, у подножия дерева, являющейся воплощением «смертоносной сетии» мира, видна голова зверя с кровавым языком (адская утроба) и четыре аспида (четыре стихии).
Примечательна и графическая трактовка фигуры единорога в Киевской Псалтири. Могучий, равный по длине всему туловищу, острый прямой рог принадлежит зверю с «собаковидной» головой на конской шее, скачущему скорее на волчьих лапах, нежели лошадиных ногах, оканчивающихся раздвоенными козьими копытами. Козьей породе принадлежит и лишенный длинных волос куцый хвост.
60. Лурье Я. С. Переписка Ивана Грозного с Курбским в общественной мысли древней Руси. М., 1981. С. 24.
61. Переверзенцев С. В. Указ. соч. С. 250.
62. Аверинцев С. С. Иоанн Богослов // Мифологический словарь. М., 1991. С. 249-250.
63. Изображение конного опричника с метлой в руке и собачьей головой у седла сохранилось на медном основании паникадила XVII в. из собрания музея в Александровой слободе. Этому заключенному в овальную рамку рисунку сопутствуют три других с видами Александровой слободы, также выполненные в довольно условной резцовой технике.
Почему двуглавый орел победил единорога?
crosspost anima_ru