В Донецк и обратно. Часть 3
После приезда я не выходила из квартиры несколько дней. Во-первых, я никуда особо и не рвалась, во-вторых, много времени и сил уходило на уход за мамой. Особенно по ночам. Домашних я предупредила, чтобы не болтали о том, что я приехала, да еще из Германии. Намекнула, что если поползут слухи и со мной вследствие этого что-то случится, то материальная помощь прекратится навсегда. Соседи (те, которые еще остались в нашем подъезде), конечно, видели и знали, но тоже никому не сказали. Брат ходил за продуктами и в аптеку, а также готовил еду. Я только отсчитывала оккупационные рубли, наменянные в Киеве по нормальному (а не завышенному, как в ДыРе) курсу .
....Оказывается, брат приехал из Воронежа с деньгами. Если 200 евро в пересчёте на рубли - деньги. Успел дать сыну какие-то алименты. Потом пошел выпить с "друзьями". Видимо, похвастался заработками (брат всегда любил понты). После этого деньги из кошелька исчезли. То ли потерял/пропил по пьяни, то ли вытащили.
Отец не давал на повседневные расходы никаких денег, а материнских весьма скромных сбережений я не касалась. Ими по просьбе мамы заведовала её старшая сестра, тётя Таня.
Таковы примерно были расклады на первое время. Мама держалась пару деньков в форме. Даже вставала с нашей помощью. Потом ее состояние стало стремительно ухудшаться. Мама принимала все меньше пищи и жидкости. Все дольше находилась без сознания. В себя она приходила редко, в основном ночью. Говорила хуже и хуже, но старалась, чтобы мы ее слышали и понимали. Я вообще удивляюсь, как при таком большом поражении мозга (30-35%) у неё ещё сохранялись сознание, память и речь. Я была в ужасе, когда увидела МРТ. Мама угасала с каждым днем как свечка. Мне тяжело это вспоминать. Я сначала все время проводила с мамой (день/ночь), потом я стала подстраиваться под ее ритм. Утром и до обеда, после туалета, обтирания, завтрака и приёма лекарств мама в основном спала.
На третий или четвертый день (не помню точно) я в утреннее время предприняла вылазку в магазин и на ближайший рынок. Попросила брата посидеть рядом с мамой и перезвонить мне при первых же тревожных симптомах. Шла пешком, чтобы посмотреть, как изменился город. Товарищи, я постараюсь это описать. Внешне вроде бы все так, как раньше. Дома, деревья. Золотая осень, которую я так люблю. Наш район почти не пострадал от войны. Не считая сгоревшего Дворца Культуры, в который я когда-то ходила на кружки. Но при более внимательном рассмотрении было видно, что город тяжко болен. Люди одеты небрежно и неряшливо. Очень много камуфляжных уродов. Даже в нашем тихом районе. Да что в районе, даже в доме. Соседка позже рассказывала - сколько заселилось и куда. Женщины почти все без косметики и высоких каблуков. Не так, как раньше. Улицы пусты. Приличных машин на дорогах почти нет. Или дребезжащие сорокалетние волги и жигули с москвичами, или (явно отжатые) джипы с фейковыми ДНРовскими номерами для внутреннего потребления. По которым не выпускают ни в Украину, ни в Россию.
Примерно между нашим домом и рынком я обогнала двух зелененьких. Один был без ноги и прыгал на костылях. Мой внутренний бандеровец (как говорит Фашик Донецкий) захотел немедленно отобрать у обдроченца эти костыли, набить ему ими морду и потом забросить подальше. Но внутренний Штирлиц заставил меня подавить это желание. Я надвинула шапку пониже на глаза (чтобы не узнали возможные знакомые по прошлой жизни) обрела дальше, изображая замученную жизнью среднестатистическую донецкую тётку.
...Продолжение следует..
.
....Оказывается, брат приехал из Воронежа с деньгами. Если 200 евро в пересчёте на рубли - деньги. Успел дать сыну какие-то алименты. Потом пошел выпить с "друзьями". Видимо, похвастался заработками (брат всегда любил понты). После этого деньги из кошелька исчезли. То ли потерял/пропил по пьяни, то ли вытащили.
Отец не давал на повседневные расходы никаких денег, а материнских весьма скромных сбережений я не касалась. Ими по просьбе мамы заведовала её старшая сестра, тётя Таня.
Таковы примерно были расклады на первое время. Мама держалась пару деньков в форме. Даже вставала с нашей помощью. Потом ее состояние стало стремительно ухудшаться. Мама принимала все меньше пищи и жидкости. Все дольше находилась без сознания. В себя она приходила редко, в основном ночью. Говорила хуже и хуже, но старалась, чтобы мы ее слышали и понимали. Я вообще удивляюсь, как при таком большом поражении мозга (30-35%) у неё ещё сохранялись сознание, память и речь. Я была в ужасе, когда увидела МРТ. Мама угасала с каждым днем как свечка. Мне тяжело это вспоминать. Я сначала все время проводила с мамой (день/ночь), потом я стала подстраиваться под ее ритм. Утром и до обеда, после туалета, обтирания, завтрака и приёма лекарств мама в основном спала.
На третий или четвертый день (не помню точно) я в утреннее время предприняла вылазку в магазин и на ближайший рынок. Попросила брата посидеть рядом с мамой и перезвонить мне при первых же тревожных симптомах. Шла пешком, чтобы посмотреть, как изменился город. Товарищи, я постараюсь это описать. Внешне вроде бы все так, как раньше. Дома, деревья. Золотая осень, которую я так люблю. Наш район почти не пострадал от войны. Не считая сгоревшего Дворца Культуры, в который я когда-то ходила на кружки. Но при более внимательном рассмотрении было видно, что город тяжко болен. Люди одеты небрежно и неряшливо. Очень много камуфляжных уродов. Даже в нашем тихом районе. Да что в районе, даже в доме. Соседка позже рассказывала - сколько заселилось и куда. Женщины почти все без косметики и высоких каблуков. Не так, как раньше. Улицы пусты. Приличных машин на дорогах почти нет. Или дребезжащие сорокалетние волги и жигули с москвичами, или (явно отжатые) джипы с фейковыми ДНРовскими номерами для внутреннего потребления. По которым не выпускают ни в Украину, ни в Россию.
Примерно между нашим домом и рынком я обогнала двух зелененьких. Один был без ноги и прыгал на костылях. Мой внутренний бандеровец (как говорит Фашик Донецкий) захотел немедленно отобрать у обдроченца эти костыли, набить ему ими морду и потом забросить подальше. Но внутренний Штирлиц заставил меня подавить это желание. Я надвинула шапку пониже на глаза (чтобы не узнали возможные знакомые по прошлой жизни) обрела дальше, изображая замученную жизнью среднестатистическую донецкую тётку.
...Продолжение следует..
.