ОЧЕНЬ длинная цитата из Ашкерова. Но оно того стоит...
РЕКВИЕМ ПО НУЛЕВЫМ
Нулевые, как и подсказывает само слово, стали эпохой обнуления: старое зачахло, новое не проросло. Со скальпельной точностью нулевые отсекли немонетизируемые возможности, "еделовые" человеческие связи и неэффективных граждан.
Советская система отношений была пригрета под спудом ельцинизма, как травка под снегом. В нулевые эта система
отношений неожиданно исчезла. Точнее, изменившись до неузнаваемости, переродилась. А может ельцинекий снег
пригрел её настолько, что она сгнила. Из неё или вместо неё разрослись с проворностью метастазов коррупционно-
корпоративные органеллы. Каждая из них имеет своё маленькое политбюро и много заботливо взращенных
леонидов ильичей. Широкополосный интернет стал фоном нового феодализма, базирующегося не столько даже
на нефтегазовой ренте, сколько на том, что в источник ренты превратилось всё, что входит в понятие социального института. Прежде всего - механизмы социализации и общественного воспроизводства. Это значит - в предмет
ренты превратилось само будущее.
Придворное общество по недоразумению посчитало себя гражданским и свелось к конкуренции околовластных клик, возглавляемых бывшими премьерами и вице-премьерами, бывшими великими визирями, бывшими властителями дум и сердец - вечными диссидентами, рокерами и литераторами на пенсии. Главенствующей политической стратегией стал боярский ропот и великосветское недовольство. Суверенная власть превратилась в заботливого дирижёра ропчущих-дирижёра, который не упускает случая показать, что властный рык и антивластный рёв имеют общую фонацентрическую природу.
День революции был отсрочен на три дня и переименован в день народного единства. Византийский двухглавый орёл
стал парить под звуки советского гимна. Всё это приметы сборки нового абсолютизма, поставившего на амбивалентность и гибридность.
Соперничество придворных обществ оказалось в уют
ном соседстве с практикой отождествления начальственно
го статуса со статусом гражданина. Начальник превратился
в фигуру, удостоенную гражданских прав как милости, со
ответствующей месту в иерархии. Вокруг этого подхода
возникла целая мифология «вертикали власти». Одновре
менно вертикаль власти стала способом расширить систему
рынка, трансформировав его из административного рынка
рангов в рынок возможностей, на кону которого любые
шансы успеха. Это рынок стал принципом суверените
та, в основе которого тщательно организованная «война
всех против всех». Её причиной служит капитализация
институциональной ренты, отождествленной с жизнен
ными энергиями, и конкуренция судеб, превращённых
в торговые точки.
Народ стал производиться по остаточному принципу:
не как носитель воли к социализации (в духе советского
мифа о народной культуре), а как рамка фатальной и не
обратимой деиндивидуализации. Существование народа
в подобном качестве контрастирует с существованием
«элит» ( околовластных клик ропчущего необоярства),
которые сконструированы как коллективные носители
избранных персональных тел. Подобная ситуация отлична
как от классического абсолютизма с его сувереном, моно
полизирующим право на индивидуальное бытие, так и от
современных республиканских обществ, в которых инди
видуальность превращена в расхожее достояние и деваль
вирована. В примордиальном аспекте народ соотносится
с серой зоной неразличимости - множества без цвета,
вкуса и запаха. Упомянутое множество комплектуется по
двум признакам: во-первых, исходя из того, что оно изъято
из системы репрезентаций, то есть одновременно не мо
жет быть представленным и не может себя представлять;
во-вторых, это множество не столько принадлежит зоне
неразличимости, сколько представляет набор отработан
ных различий, не подлежащих дальнейшей переработке
после утилизации.
Эталонным воплощением этого множества являются
массы фанатов, выступающие протезом так и не возник
шей политической нации и одновременно молчаливым
ответом на все последствия коррупционного перерожде
ния солидарной жизни. Умножение множеств является
своеобразным спортом. Одновременно оно превращает
демократию в спортивное мероприятие, где практикуется
активизм по примеру флэш-моба-участие ради участия,
исключающее «победу», то есть возможность достичь
целенаправленного и долгосрочного влияния. На том же
принципе участия ради участия построены и молодёж
ные волонтёрские организации, созданные кремлёвской
администрацией, и организации эстетизированного про
теста вроде арт-групnы «Война» или участников стояний
на Триумфальной площади по 31 числам.
Речь идёт о примерах деполитизированной активности,
инициаторы которой ограничены в возможности и жела
нии стать социальной силой, однако компенсируют это
поведением в логике природной стихии, ведущей стоха
стическую политику. Стохастическая политика стала едва
ли не главным наследием нулевых. С одной стороны, она
идеальна для маскировки управляемости в форме «не
посредственных реакций» (ничто не является настолько
предсказуемым и подверженным контролю, как спонтан
ность). С другой-она выступает формой концентрации
роковых случай.ностей, с которых начинаются любые ре
волюции.
В этом качестве стохастическая политика находится
в оппозиции как к системе несфеодального представитель
ства (ведущей к новой сословности на основе элитарных
групп), так и к системе сетевого общества, выступающего
технологией массового фрончайзинга богемы и сводящего
любую политику к праву инициации в клубы (аналогичные
аристократическим клубам XVII-XVIII в в.). Примечатель
но, что стохастическая политика инициируется теми груп
пами, которые оказались наименее социализированными
по меркам соответствия пропущенным через сито рынка
ценностям девяностых и нулевых годов. При этом они не
только обращают свою несоциализированность в преиму
щества, но и выступают альтернативным сообществом
или даже «нацией». Более того, отсчёт новой нации будет
вестись не от этнических характеристик, а от объединения
по принципу неприятия господствующих форм социализа
ции. Это неприятие порождает объективную атрибутику,
ведёт к объединению интересов и поиску наиболее точного
выражения мы-идентичности.
Возникшая в нулевые нация достатка - средний класс
«россиян»- составила знаменитое путинекое большин
ство. Однако в силу кризиса 2008 года (и не только) со
держание, координация и «эксплуатация» путинекого
большинства оказались слишком затратными. Именно это
и ничто другое является настоящим лейтмотивом «мо
дернизации», объявленной преемником Путина- Мед
ведевым.
Нацию создаёт статистика. В данном случае речь бу
дет идти о статистике обездоленности, в которой первое
место принадлежит русским. Однако русскими окажутся
и те, кто просто в одинаковой мере обездолен. Наступа
ет эпоха нации, возникшей из нужды. Никто не сможет
поручиться, что эта эпоха будет спокойной, однако важ
нее другое - нужда препятствует формированию навы
ка самоограничения, который нужен для того, чтобы со
общество могло справляться с самим собой. Сообщество,
вооружённое стохастической политикой, может не только
распасться в любой момент на воинственные социальные
атомы. Она может воплотить любую конфигурацию враж
ды, избороздив себя окопами, ощерившись баррикадами,
выстроившись в редуты и начав наступать на самоё себя
по принцилу «стенка на стенку».
Л., большое спасибо сами знаете за что. Приеду в Москву - куплю.
Нулевые, как и подсказывает само слово, стали эпохой обнуления: старое зачахло, новое не проросло. Со скальпельной точностью нулевые отсекли немонетизируемые возможности, "еделовые" человеческие связи и неэффективных граждан.
Советская система отношений была пригрета под спудом ельцинизма, как травка под снегом. В нулевые эта система
отношений неожиданно исчезла. Точнее, изменившись до неузнаваемости, переродилась. А может ельцинекий снег
пригрел её настолько, что она сгнила. Из неё или вместо неё разрослись с проворностью метастазов коррупционно-
корпоративные органеллы. Каждая из них имеет своё маленькое политбюро и много заботливо взращенных
леонидов ильичей. Широкополосный интернет стал фоном нового феодализма, базирующегося не столько даже
на нефтегазовой ренте, сколько на том, что в источник ренты превратилось всё, что входит в понятие социального института. Прежде всего - механизмы социализации и общественного воспроизводства. Это значит - в предмет
ренты превратилось само будущее.
Придворное общество по недоразумению посчитало себя гражданским и свелось к конкуренции околовластных клик, возглавляемых бывшими премьерами и вице-премьерами, бывшими великими визирями, бывшими властителями дум и сердец - вечными диссидентами, рокерами и литераторами на пенсии. Главенствующей политической стратегией стал боярский ропот и великосветское недовольство. Суверенная власть превратилась в заботливого дирижёра ропчущих-дирижёра, который не упускает случая показать, что властный рык и антивластный рёв имеют общую фонацентрическую природу.
День революции был отсрочен на три дня и переименован в день народного единства. Византийский двухглавый орёл
стал парить под звуки советского гимна. Всё это приметы сборки нового абсолютизма, поставившего на амбивалентность и гибридность.
Соперничество придворных обществ оказалось в уют
ном соседстве с практикой отождествления начальственно
го статуса со статусом гражданина. Начальник превратился
в фигуру, удостоенную гражданских прав как милости, со
ответствующей месту в иерархии. Вокруг этого подхода
возникла целая мифология «вертикали власти». Одновре
менно вертикаль власти стала способом расширить систему
рынка, трансформировав его из административного рынка
рангов в рынок возможностей, на кону которого любые
шансы успеха. Это рынок стал принципом суверените
та, в основе которого тщательно организованная «война
всех против всех». Её причиной служит капитализация
институциональной ренты, отождествленной с жизнен
ными энергиями, и конкуренция судеб, превращённых
в торговые точки.
Народ стал производиться по остаточному принципу:
не как носитель воли к социализации (в духе советского
мифа о народной культуре), а как рамка фатальной и не
обратимой деиндивидуализации. Существование народа
в подобном качестве контрастирует с существованием
«элит» ( околовластных клик ропчущего необоярства),
которые сконструированы как коллективные носители
избранных персональных тел. Подобная ситуация отлична
как от классического абсолютизма с его сувереном, моно
полизирующим право на индивидуальное бытие, так и от
современных республиканских обществ, в которых инди
видуальность превращена в расхожее достояние и деваль
вирована. В примордиальном аспекте народ соотносится
с серой зоной неразличимости - множества без цвета,
вкуса и запаха. Упомянутое множество комплектуется по
двум признакам: во-первых, исходя из того, что оно изъято
из системы репрезентаций, то есть одновременно не мо
жет быть представленным и не может себя представлять;
во-вторых, это множество не столько принадлежит зоне
неразличимости, сколько представляет набор отработан
ных различий, не подлежащих дальнейшей переработке
после утилизации.
Эталонным воплощением этого множества являются
массы фанатов, выступающие протезом так и не возник
шей политической нации и одновременно молчаливым
ответом на все последствия коррупционного перерожде
ния солидарной жизни. Умножение множеств является
своеобразным спортом. Одновременно оно превращает
демократию в спортивное мероприятие, где практикуется
активизм по примеру флэш-моба-участие ради участия,
исключающее «победу», то есть возможность достичь
целенаправленного и долгосрочного влияния. На том же
принципе участия ради участия построены и молодёж
ные волонтёрские организации, созданные кремлёвской
администрацией, и организации эстетизированного про
теста вроде арт-групnы «Война» или участников стояний
на Триумфальной площади по 31 числам.
Речь идёт о примерах деполитизированной активности,
инициаторы которой ограничены в возможности и жела
нии стать социальной силой, однако компенсируют это
поведением в логике природной стихии, ведущей стоха
стическую политику. Стохастическая политика стала едва
ли не главным наследием нулевых. С одной стороны, она
идеальна для маскировки управляемости в форме «не
посредственных реакций» (ничто не является настолько
предсказуемым и подверженным контролю, как спонтан
ность). С другой-она выступает формой концентрации
роковых случай.ностей, с которых начинаются любые ре
волюции.
В этом качестве стохастическая политика находится
в оппозиции как к системе несфеодального представитель
ства (ведущей к новой сословности на основе элитарных
групп), так и к системе сетевого общества, выступающего
технологией массового фрончайзинга богемы и сводящего
любую политику к праву инициации в клубы (аналогичные
аристократическим клубам XVII-XVIII в в.). Примечатель
но, что стохастическая политика инициируется теми груп
пами, которые оказались наименее социализированными
по меркам соответствия пропущенным через сито рынка
ценностям девяностых и нулевых годов. При этом они не
только обращают свою несоциализированность в преиму
щества, но и выступают альтернативным сообществом
или даже «нацией». Более того, отсчёт новой нации будет
вестись не от этнических характеристик, а от объединения
по принципу неприятия господствующих форм социализа
ции. Это неприятие порождает объективную атрибутику,
ведёт к объединению интересов и поиску наиболее точного
выражения мы-идентичности.
Возникшая в нулевые нация достатка - средний класс
«россиян»- составила знаменитое путинекое большин
ство. Однако в силу кризиса 2008 года (и не только) со
держание, координация и «эксплуатация» путинекого
большинства оказались слишком затратными. Именно это
и ничто другое является настоящим лейтмотивом «мо
дернизации», объявленной преемником Путина- Мед
ведевым.
Нацию создаёт статистика. В данном случае речь бу
дет идти о статистике обездоленности, в которой первое
место принадлежит русским. Однако русскими окажутся
и те, кто просто в одинаковой мере обездолен. Наступа
ет эпоха нации, возникшей из нужды. Никто не сможет
поручиться, что эта эпоха будет спокойной, однако важ
нее другое - нужда препятствует формированию навы
ка самоограничения, который нужен для того, чтобы со
общество могло справляться с самим собой. Сообщество,
вооружённое стохастической политикой, может не только
распасться в любой момент на воинственные социальные
атомы. Она может воплотить любую конфигурацию враж
ды, избороздив себя окопами, ощерившись баррикадами,
выстроившись в редуты и начав наступать на самоё себя
по принцилу «стенка на стенку».
Л., большое спасибо сами знаете за что. Приеду в Москву - куплю.