Неизбежность прeвращения Ян в Инь (и обратно)
Набросанные в беспорядке цитаты... И комментарии
...мы нуждаемся в новой ориентировке, т. е. в метанойе*. Кто прикасается ко злу, тот подвергается серьезной опасности впасть в него. Таким образом, отныне непозволительно «впадать» - и даже в добро. Так называемое добро, в которое впадают, утрачивает свой моральный характер. И не то чтобы оно сделалось худом само по себе, но только оно порождает дурные последствия, если в него впадают. Всякая форма хронического отравления есть зло - безразлично, идет ли речь об алкоголе, морфии или идеале. Более непозволительно дать себе увлечься крайностями.
Критерий этичности действия больше не может состоять в той идее, согласно которой то, что принято считать «благим», имеет характер категорического императива, а так называемого зла всегда можно избегнуть. Признание действительности зла необходимым образом делает относительным добро как одну из сторон некоей оппозиции. То же самое относится и ко злу. Вместе они составляют какую-то парадоксальную целостность. Практически это значит, что добро и зло утрачивают свой абсолютный характер, и мы вынуждены напомнить себе о том, что они представляют собою мнения.
* То, что Юнг называет метанойей, скорее есть некий дорожный знак, предупреждающий нас о постоянно присутствующей опасности трансформации. И называется этот знак энантиодромия (обращение в противоположное). Предположение о возможности, скорее даже, о неизбежности энантиодромии впервые высказано было ещё Гераклитом и означает, что всё существующее, рано или поздно неизбежно переходит в свою противоположность. Юнг считал, что "эта норма охватывает все круги в жизни природы, как самые ничтожные, так и самые большие" Ну что тут можно добавить? Рецепт на перерождение, "перемену сути" - он может быть жестким.
К чему я это? Да к тому, что постоянная борьба, начатая "подсевшими на метамфетамин добро" разночинцами в первой половине девятнадцатого века, имела результатом своим нечто не совсем ожидавшееся, а то и совсем неожиданное. И она, эта самая борьба, продолжается, принимая самые разные формы, либеральные, настольные, навальные, напольные (и подпольные), а то и вовсе радикальные. Как говорили наши итальянски друзья, Lotta continua! ((
...мы нуждаемся в новой ориентировке, т. е. в метанойе*. Кто прикасается ко злу, тот подвергается серьезной опасности впасть в него. Таким образом, отныне непозволительно «впадать» - и даже в добро. Так называемое добро, в которое впадают, утрачивает свой моральный характер. И не то чтобы оно сделалось худом само по себе, но только оно порождает дурные последствия, если в него впадают. Всякая форма хронического отравления есть зло - безразлично, идет ли речь об алкоголе, морфии или идеале. Более непозволительно дать себе увлечься крайностями.
Критерий этичности действия больше не может состоять в той идее, согласно которой то, что принято считать «благим», имеет характер категорического императива, а так называемого зла всегда можно избегнуть. Признание действительности зла необходимым образом делает относительным добро как одну из сторон некоей оппозиции. То же самое относится и ко злу. Вместе они составляют какую-то парадоксальную целостность. Практически это значит, что добро и зло утрачивают свой абсолютный характер, и мы вынуждены напомнить себе о том, что они представляют собою мнения.
* То, что Юнг называет метанойей, скорее есть некий дорожный знак, предупреждающий нас о постоянно присутствующей опасности трансформации. И называется этот знак энантиодромия (обращение в противоположное). Предположение о возможности, скорее даже, о неизбежности энантиодромии впервые высказано было ещё Гераклитом и означает, что всё существующее, рано или поздно неизбежно переходит в свою противоположность. Юнг считал, что "эта норма охватывает все круги в жизни природы, как самые ничтожные, так и самые большие" Ну что тут можно добавить? Рецепт на перерождение, "перемену сути" - он может быть жестким.
Click to viewК чему я это? Да к тому, что постоянная борьба, начатая "подсевшими на метамфетамин добро" разночинцами в первой половине девятнадцатого века, имела результатом своим нечто не совсем ожидавшееся, а то и совсем неожиданное. И она, эта самая борьба, продолжается, принимая самые разные формы, либеральные, настольные, навальные, напольные (и подпольные), а то и вовсе радикальные. Как говорили наши итальянски друзья, Lotta continua! ((