А.Е.Снесарев. Из Царицынского дневника.
21-IV (4 мая) [1918 г.] Москва.
После бессонной ночи спал прочно, хотя было под тонким одеялом холодно. В 10 часов двинулся на Александровский вокзал. Москва пыльна и грязна до неузнаваемости; люди мрачны и бледны; подозрительно косятся друг на друга... мимо на хамовозах (или «блядовозах», по выражению Болховитинова) летают солдатские шинели... Прибыл на вокзал, легко нашел поезд и просил разбудить Сулеймана (сначала нашел молодых Тавишерну, Александрова... Ковалевского); вышел Сулейман, небритый и грузный. Первые показывают мне успехи немцев: занято Чертково, возле Валуек кольцом идут наши позиции. Красная Гвардия ведет себя презренно: малый нажим и все отлетает на десятки верст, германец рвет их как паутину…
Иду к Сулейману. Он объясняет мне деловую сторону, заставляет написать рапорт (25 р. - со дня выезда), а затем говорит... он понял, нравственно раскаялся и превозносит ум и особенно волевую сторону Ленина и Троцкого. «Первый - сама простота, ходит в старомодном костюме, носит с собою хлеб с маслом в бумажке, - словом, очевидный бессребреник... и легенда о подкупе - явная выдумка. Сильный диалектик, он никогда не станет в тупик... он столп, на котором все держится. Троцкий - воля; он ходит лучше одетый... его иногда сбивают. Остальные - мелкота, хотя идейные между ними есть». Сулейман делит [их] на 3 категории: государственные люди (Ленин, Троцкий +1-2 еще), фанатики и мерзавцы... последних, живущих минутой, масса... Конечно, призыв генералов - вопрос [спасения] шкуры, но чувствуют себя они очень прочно...