Дмитрий Быков - "Вы все поклонитесь рожну. Я вас того, я вас зажму..."
Великолепная поэтическая полуимпровизация Дмитрия Быкова о "Деле Бастрыкина-Соколова". Впрочем, повод в данном случае принципиального значения не имеет, важны виртуозность и ирония, с которыми Быков вкладывает свои мысли в стихотворные строки.
Три дня Серёжа Соколов,
Хороший честный мальчик,
В заметке власти уколов,
Провёл в поездке в Нальчик.
Он возвратился чуть живой,
С давно немытой головой,
Истерзан и истыкан,
И это всё - Бастрыкин.
На Соколова он орал,
Как будто это рынок.
Сулил - орал, потом - анал,
А после - поединок.
А на обратном он пути
Задумал в лес его везти,
И там, в глубокой чаще,
Повёл себя блестяще.
Он молвил так: "Забудь Москву!
Я здесь тебя зарою!
Твою газету я порву,
Как и сулил порою!
Когда ж тебя уложат тут,
То, будь уверен, не найдут.
Поплатишься за травлю,
А розыск - я возглавлю.
Ты что же думаешь, урод,
Я, значит, бью баклуши?
Я вас и так, я вас и в рот,
Я вас и в нос и в уши!
Вы все поклонитесь рожну,
Я вас того, я вас зажму,
А ты теперь, паскуда,
Гуляй давай отсюда!"
Муратов, друг и верный щит,
Негодованья полон,
Письмо Бастрыкину строчит:
"Простите, я не понял.
Истерзан мой законный зам,
Не верю я своим глазам.
Коль вы настолько смелый
Я жажду объяснений"
Молчит Бастрыкин час и два,
И день молчит, и сутки.
Вся журналистская Москва
Мешается в рассудке.
Быстрее атомных ракет
Несётся "Эхо" на пикет,
Пяток простых евреев
И сам Варфоломеев.
И тут Бастрыкин-генерал
Является красиво
И заявляет: "Я орал,
Я был на грани срыва.
За то - ответственность несу,
Но, право, не был я в лесу!
Лишь в детстве я наивном
Отыскивал грибы в нём.
Я, верно, лет уж пятьдесят
Там не был, скажем веско.
Там был не лес, скорее - сад,
Опушка перелеска.
А там (в полете выпив сто),
Я говорил совсем не то,
Что думает Муратов,
Любимец демократов.
Газету вашу, не вопрос,
Люблю я как родную.
Я вас и в рот, я вас и в нос,
И в уши вас - целую.
А если я упоминал
Какой-то, помнится, анал,
Так ты не понял, малый -
Войдёте вы в анналы!
Я не сказал, что вас порву.
Я помню фразу эту.
Я просто там присел во рву
И да, порвал газету"
И под конец сказал любя,
Что "коль обидит кто тебя,
То я, клянусь публично,
Раскрою это лично.
А Диме, другу моему,
Как сыну или внуку
А повторяю, вас - пожму,
Тебе пожму я руку!
Муратов, вот - моя рука!
Пожми её, живой пока."
И там, под гром раскатов,
Пожал её Муратов.
Читатель, ты уже привык
Мы даром слов не тратим.
У них - особенный язык.
Учи его, читатель!
Когда начальственная медь
Пообещает вас иметь,
То смыслы тут простые:
Мы просто - крепостные.
Простите дерзостный финал,
Но помнить это нужно:
Коль вы почуете - анал,
Поймите - это дружба!
А если, душу веселя,
На вас затянется петля -
Примите это, братья,
За братское пожатье.
(источник)
Click to viewТри дня Серёжа Соколов,
Хороший честный мальчик,
В заметке власти уколов,
Провёл в поездке в Нальчик.
Он возвратился чуть живой,
С давно немытой головой,
Истерзан и истыкан,
И это всё - Бастрыкин.
На Соколова он орал,
Как будто это рынок.
Сулил - орал, потом - анал,
А после - поединок.
А на обратном он пути
Задумал в лес его везти,
И там, в глубокой чаще,
Повёл себя блестяще.
Он молвил так: "Забудь Москву!
Я здесь тебя зарою!
Твою газету я порву,
Как и сулил порою!
Когда ж тебя уложат тут,
То, будь уверен, не найдут.
Поплатишься за травлю,
А розыск - я возглавлю.
Ты что же думаешь, урод,
Я, значит, бью баклуши?
Я вас и так, я вас и в рот,
Я вас и в нос и в уши!
Вы все поклонитесь рожну,
Я вас того, я вас зажму,
А ты теперь, паскуда,
Гуляй давай отсюда!"
Муратов, друг и верный щит,
Негодованья полон,
Письмо Бастрыкину строчит:
"Простите, я не понял.
Истерзан мой законный зам,
Не верю я своим глазам.
Коль вы настолько смелый
Я жажду объяснений"
Молчит Бастрыкин час и два,
И день молчит, и сутки.
Вся журналистская Москва
Мешается в рассудке.
Быстрее атомных ракет
Несётся "Эхо" на пикет,
Пяток простых евреев
И сам Варфоломеев.
И тут Бастрыкин-генерал
Является красиво
И заявляет: "Я орал,
Я был на грани срыва.
За то - ответственность несу,
Но, право, не был я в лесу!
Лишь в детстве я наивном
Отыскивал грибы в нём.
Я, верно, лет уж пятьдесят
Там не был, скажем веско.
Там был не лес, скорее - сад,
Опушка перелеска.
А там (в полете выпив сто),
Я говорил совсем не то,
Что думает Муратов,
Любимец демократов.
Газету вашу, не вопрос,
Люблю я как родную.
Я вас и в рот, я вас и в нос,
И в уши вас - целую.
А если я упоминал
Какой-то, помнится, анал,
Так ты не понял, малый -
Войдёте вы в анналы!
Я не сказал, что вас порву.
Я помню фразу эту.
Я просто там присел во рву
И да, порвал газету"
И под конец сказал любя,
Что "коль обидит кто тебя,
То я, клянусь публично,
Раскрою это лично.
А Диме, другу моему,
Как сыну или внуку
А повторяю, вас - пожму,
Тебе пожму я руку!
Муратов, вот - моя рука!
Пожми её, живой пока."
И там, под гром раскатов,
Пожал её Муратов.
Читатель, ты уже привык
Мы даром слов не тратим.
У них - особенный язык.
Учи его, читатель!
Когда начальственная медь
Пообещает вас иметь,
То смыслы тут простые:
Мы просто - крепостные.
Простите дерзостный финал,
Но помнить это нужно:
Коль вы почуете - анал,
Поймите - это дружба!
А если, душу веселя,
На вас затянется петля -
Примите это, братья,
За братское пожатье.
(источник)