На дальний кордон.
Найдут что нибудь ?
А вот реальное историческое происшествие у берегов Швеции:
С-363 под прицелом шведских парашютистов
ШЕСТОГО ноября 1981 года мир узнал о международном скандале: советская дизельная подводная лодка № 137 выскочила на камни в прямой видимости шведской базы Карлскруна. О том, как все случилось на самом деле, рассказывает капитан-лейтенант Василий БЕСЕДИН, в то время замполит злополучной субмарины.
- НОЧЬЮ с 27 на 28 октября 1981 года мы шли в надводном положении, свято уверенные в том, что вокруг на много миль - одно море. Вдруг радиометрист докладывает: «Прямо по курсу работает шведская береговая РЛС!» А командир, капитан 3-го ранга Гущин, ему в ответ: «Ты думай, что городишь. В открытом море-то!»
Потом все, кто был на мостике, увидели впереди огонь. Командир говорит: «Рыбак лазит, давай вперед». Через несколько минут сигнальщик увидел темное пятно по курсу. На мостике пришли к выводу, что кто-то топливо разлил. Но это была гряда камней…
Момент посадки на мель был и в прямом, и в переносном смысле сногсшибательный. Нос подняло, и лодку положило на левый борт с креном градусов 15. Дали задний ход. Крен уменьшился, но лодка с камней не слезла. Хуже того: легли, как говорится, всем брюхом - от носа до кормы.
К утру штурман наконец-то определил наши координаты: лодка - у южных берегов Швеции! Это при том, что несколько часов назад мы, по его уверенным докладам, находились в центре Балтийского моря. Точных слов командира я не помню, но он много нехорошего пожелал штурману, его ближайшим родственникам и военно-морскому училищу, которое он закончил…
Еще в первой половине похода мы зацепились за рыбацкий трал и свернули рамку-антенну радиопеленгатора. Штурман, старший лейтенант Коростов, кроме радиопеленгации и счисления, другим способом определения места корабля не владел. Секстанты оказались неотрегулированными, «ПИРСом» - прибором международной системы, основанной на сигналах фиксированных радиомаяков, - он пользоваться не умел. Итог: за две недели плавания - 57 миль расхождения между расчетной точкой и истинным положением лодки!
Утром начало светать и стало ясно: поверни мы на один градус влево - и вошли бы точнехонько в гавань Карлскруны, шведской военно-морской базы. Ширина секретного искусственного фарватера там всего 12 метров, а мы по нему - как по ниточке! Вот и доказывай теперь, что мы не шпионы, а обыкновенные разгильдяи…
Впрочем, и шведы не краше. Нас не засекли ни один радар и ни один береговой пост. Первыми заметили нас вовсе не военные, а рыбаки. Минут через сорок показался пограничный катер: «Что случилось?» Отвечаем: «Навигационная авария».
К тому моменту мы установили связь со штабом флота. Шок от нашего сообщения был настолько силен, что там, не поверив в радиограмму, приняли ее за провокацию. Несколько десятков раз от нас требовали «уточнить координаты». И, только убедившись, что все это правда, дали по радио команду ждать советских спасателей и быть в готовности отразить попытку захвата.
Первые три дня на берегу рядом с нами службу несли пограничники. На четвертое утро вместо них появилась шведская морская пехота: боевая раскраска на лицах, винтовки М-16, два пулемета, одна пушка. За каждым, кто находился на мостике или верхней палубе, следит сквозь оптический прицел персональный «морпех».
В остальном шведы вели себя по-божески. На все наши просьбы реагировали мгновенно. А проблем возникало - будь здоров сколько. Надо было куда-то мусор с лодки девать, потом пресная вода кончилась. С мели нас сняли шведские спасатели. Правда, в итоге за эти десятидневные «шведские каникулы» хозяева счет предъявили - больше шестисот тысяч золотом.
Домой мы вышли 6 ноября, утром 7-го вошли в базу. Родина встретила неласково: штурмана вскоре уволили в запас, командира лодки списали на берег, меня долго мурыжили за штатом, а потом назначили на «бумажную» должность в политотделе.