Репортаж .
Основано на реальных событиях. Имена и позывные изменены
Часть I
Игорь
- Кто не скачет, тот - москаль! - сипло заорал Игорь, подбегая к небольшой группе украинских пленных, в один ряд стоявших на коленях вдоль бетонного забора, разделявшего двор заводской мастерской от улицы. Руки пленных не были связаны, и они держали их поднятыми вверх, вывернув ладони наружу. Трое вооружённых автоматами мужчин, молча охранявших пленников, сразу расступились, пропуская Игоря ближе.
- Кто не скачет, тот - москаль! - с разбегу засадив ногой ближнему украинцу в плечо, и наотмашь ударив его ладонью по бритому затылку, повторил Игорь. - Ну?
Вскрикнув, взмахнув тонкими руками, как подстреленный воробей крыльями, пленный рухнул лицом на дорогу. Игорь, отправив патрон в патронник, приподнял свой автомат над головой и потряс им так сильно, словно захотел сломать оружие напополам. В рванном, грязном, окровавленном камуфляже, с перекошенным от злобы лицом, с выпученными, чуть ли не вывалившимися наружу глазами, трясущимся в безумном танце подбородком, двухметровый широкоплечий Игорь походил на зомби из фильма ужасов.
- Поднимите его, быстро, - нетерпеливо крикнул он охранникам. - Поднимите! Я его порешу, суку!
- Нет, не убивайте, не надо! Не надо, не убивайте, пожалуйста, - взмолился украинец, отрывая лицо от асфальта. Из разбитого носа капнула кровь, порванная бровь повисла над глазом. - Нет, не надо! Я ни в чём не виноват! Я никого не убивал, я простой повар! - Кто не скачет, тот - москаль! - тяжело дыша, не замечая свисающей с губ тягучей слюны, прошептал Игорь, нажимая на спусковой крючок.
Пули, со свистом врезаясь в асфальт и высекая искры у головы пленного, рикошетили в разные стороны. Повар неистово визжал. Так визжат поросята, чувствуя, что их скоро разделают и закоптят на сало. Опустошив магазин, Игорь опустил автомат, спокойно закинул его за спину и, сплюнув себе под ноги, тихо спросил:
- Ну, скакать-то будешь, повар?
Тот неожиданно быстро вскочил на ноги и, нелепо размахивая руками и поматывая головой, принялся подпрыгивать вверх, приземляясь то на правую, то на левую ноги. Вокруг него валялись осколки разнообразных мин и снарядов, стреляные гильзы, куски окровавленных бинтов, кирпичная крошка и битое стекло. За спиной, метрах в пятидесяти, что-то взорвалось, в небо взметнулся широкий столб огня и дыма. Со всех сторон послышалась хаотичная стрельба.
Правая рука Игорь потянулась к охотничьему ножу, подвешенному на ремне на бедре слева. Из кожаных ножен торчала массивная деревянная рукоять.
- На колени, тварь! Быстро, вставай на колени, гнида, в ряд, к своим дружкам-недобиткам вставай, - Игорь выпятил мощную грудь, хищно оскалился и, сверкнув белыми зубами, зарычал по-звериному. - На-ко-ле-ниии, тва-рррь!
Повар, заметив это его движение, увеличил темп своей шаманской пляски и, заикаясь, зарыдал: "Не надо, не надо-а-а-а". Остальные пленные, заворожено наблюдая за дёргающимся, агонизирующим, словно под электрическим напряжением, товарищем, опустили руки, раскрыли рты, вытаращили квадратные от страха глаза и окончательно затихли. Казалось, они совсем не дышали.
- Игорь, ты чего, брат, успокойся, - один из ополченцев, охранявших "укропов" бросился навстречу Игорю в попытке перехватить его руку. - Мы же люди, а не звери!
Рука Игоря неожиданно проскользила мимо ножа, к карману, извлекла пачку сигарет, протянула её рыдающему повару: - На, держи, раздай своим. Курите. Думайте о жизни, о том, что натворили здесь! О том, что приехав сюда, разрушив дома, убив мирных людей, детей оставив сиротами, стариков сделав бомжами, вы стали фашистами. Думайте! И понимайте, что мы тут вам не звери, не "путинские собаки", не "чеченские каратели", не "сепары" и не "лугандоны". Мы - люди. Ополченцы Донбасса...
Олег
- А, твою мать, сильно-то как, нах! - Олег, с грохотом упав с брони БМП на асфальт, больно ударился правым боком. Заныли рёбра, загудела спина, онемела нога. Каска, съехав с головы, покатилась куда-то в сторону. Автомат, предательски выскользнув из рук, повис было на ремне, но ненадолго. Кусок раскалённого металла, со свистом перерезав ременную ленту, ударил в приклад, откинув оружие на обочину.
Артиллерия Национальной гвардии Украины, за ночь укрепив свои позиции в лесополосе всего в четырёх километрах от завода, с рассветом накрыла плотным огнём территорию заводских мастерских, в которых укрывались ополченцы. Прилично досталось и прилегающей к мастерским улице с жилыми домами: два дома горели ярким пламенем, потрескивая разваливающимися стенами, ещё два - лишились окон и крыш, ещё два - хозяйственных построек во дворах.
Один из первых снарядов взорвался и в паре метров от БМП, смахнув взрывной волной оседлавшего башню Олега. С десяток следующих боеприпасов, выпущенных их гаубиц украинских националистов, мгновенно нарыли воронок вокруг внезапно заглохшей бронемашины ополченцев.
- Доктора, Доктора сюда, - истошно заревел Олег, не понимая, почему в левой руке появилась острая пульсирующая боль. - Вот, бля, нах! - Поднеся руку к лицу, он увидел, что большого пальца на ней как не бывало. - Кто-нибудь, позовите Дока! Блядь, палец осколком отрубило! Кровища, сука, хлещет!
Доктор не заставил долго себя ждать. Он, как чёрт из табакерки, выпрыгнул из придорожной канавы на асфальт, согнулся в три погибели и, пробежав метров тридцать по замысловатой траектории, упал на обочину. Неподвижно пролежав секунду, Доктор медленно пополз к свернувшемуся в позе эмбриона раненному. Поправляя автомат за спиной и пистолет в тактической кобуре на бедре, эскулап, тихо бурча, проклинал судьбу-злодейку. Он поочерёдно вспоминал родной медицинский институт, который блестяще окончил в одна тысяча лохматом году, военную кафедру этой же научной богадельни, которую так нравилось посещать, патриотические фильмы о гражданской и Великой отечественной войнах, что сделали его невыносимым патриотом своего Отечества, и пророческие песни Владимира Высоцкого, которые ежедневно слушал его отец.
- Быстрее, а-ааа, быстрее, Док, - бормотал Олег, выкатив почерневшие от боли глаза из орбит и подёргивая ногами. Ему казалось, что если он сомкнёт веки, то сразу уснёт, впадёт в кому и, естественно, моментально помрёт от потери крови. - А-ааа, больно же, больно, быстрее!
- Всё, заткнись, тут я, - Доктор выудил из накладного кармана штанов упаковку бинтов и принялся колдовать над раненым. - А сейчас не дёргайся, а то не в то место укол тебе всажу.
- Хорошо, хорошо, молчу! Ну, я просто спросить хотел: ты чего так долго полз? Я же чуть не подох, - заулыбался Олег при мысли о том, что его всё-таки спасают.
- Я очень хотел прилететь к тебе на крыльях любви, брат, но непомерно тяжёлый груз боеприпасов и медикаментов в моём огромном зелёном рюкзаке не позволили мне оторваться от земли, - сосредоточенно перебинтовывая пострадавшего, ответил медик. - Извини! Да, и ещё, совсем маленькая, и абсолютно незначительная ремарка: в меня стреляли!
Стихли автоматные очереди, их заглушил неприятный нарастающий гул и мощные разрывы боеприпасов в поле у ворот мастерских.
- Твою мать, это "Град"! - Доктор вскочил на ноги, подхватил рюкзак. - Бежим!
Олег, забыв о боли, поднялся на ноги, посмотрел на свой новенький автомат, тоскливо поблёскивающий цевьём и, всё же рискнул, метнувшись за ним на обочину. Нежно прижимая автомат к груди, словно новорожденного, он побежал вправо за медиком так быстро, как никогда в жизни.
Резво сиганув с дороги в канаву, они, порядком измаравшись в жидкой неглубокой грязи, стремительно переползли её на четвереньках и уткнулись потными лицами в плотные заросли кустов, лет тридцать назад в пять рядов старательно посаженные колхозниками в целях удерживания снега от попадания на шоссе. Очередной снаряд, угодив ровно посреди асфальтового полотна дороги, щедро сыпанул мелких острых камней и щебня на спины и ноги беглецов.
"Сейчас точно в меня попадёт! В малюсенькие кусочки, в молекулы разорвёт! Нет, только не это! Нет!" - думал Олег, лицом, ладонями, локтями пробивая себе дорогу сквозь колючие шипы кустов. Обычно так дикий кабан прорывает путь к спасению от пули полупьяного деревенского охотника.
Бум! Очередной снаряд испохабил шоссе и вогнал ужаса Олегу по самые гланды. Он, забыв об оторванном пальце, не замечая жгучей боли в развороченной ладони и расцарапанном лице, сметая головой препятствия, рвался вперёд, к жизни. Смерть, облачившись в горячую металлическую оболочку реактивного снаряда, летела за ним.
Бум! Земля живым существом задрожала под животом Олега, изогнулась батутом и подбросила ополченцев невысоко вверх. Неуклюже растопырив ноги и руки они, как две мутных капли воды похожие на толстых зелёных жаб, плюхнулись на кусты сверху, проломили эти несчастные растения своей массой и съехали к корням огромного дуба, раскинувшего свои массивные ветви на краю поля. Олег, ударившись лбом об дерево и окончательно обессилев, уткнулся носом в пожухлую траву и затих. Всё!
- Живой? - Доктор потрепал Олега по плечу. - Говорю, ты живой или нет?
- Я сегодня первый день на войне. У меня сегодня первый день, - открыв глаза, торопливо проведя языком по пересохшим губам, громко сказал Олег. Часто-часто моргая, он смотрел на ствол дуба над собой. Сверху, медленно кружа в пьяном усталом танце, на его лицо невидимой моросью сыпались коричневая труха и мелкие веточки. На высоте примерно одного метра из дерева торчали два солидных кривых куска металла.
- Первый? А я помню свой первый день. Как брачную ночь. Все помнят. Это любопытство и страх, - отозвался Доктор. - Да, злость, бравада, страх, непонимание! И все вокруг виноваты в этом! Хочется каждому звуку кланяться, как попу перед крещением. Иного не бывает.
- Первый день, - Олег смахнул неожиданную слезу. - И какого хрена я тут делаю?
Группа Длинного
- Нельзя такой толпой скученно стоять на открытой площадке заводского двора! Мы же тут - как на ладони! Если рядом есть корректировщик, а я уверен, он - есть, нам очень скоро придёт капец, вернее - прилетит! Может, мы быстренько внутрь боксов войдём, пока тут нас всех не перебили? - Федя нервничал и крутил головой на все триста шестьдесят градусов, вслух рассуждая о своих страхах. - Я простой человек, я не герой, я жить хочу!
- Да тихо ты, не гунди! Только построение объявили, а ты уже ноешь, - высоченный Вася, облачённый в бронежилет и увешанный оружием, как новогодняя ёлка игрушками, спокойно стоял рядом и беззаботно курил. - Сейчас раздадут команды, разойдёмся по своим делам группами, и начнём душить фашистского гада.
Крупноголовый, лысый, обросший рыжей сантиметровой щетиной по самые глаза, великан Вася смотрелся рядом с Федей как актёр Моргунов рядом с очкариком Шуриком из "Кавказской пленницы". Да они и были чем-то похожи.
- Мужики, да где наш командир? Нашей, третьей группы? Кто знает? Он запарил уже! Десять минут тут маемся, ждём! - развёл руками Рустам, невысокий и желтолицый, болезненного вида крымский татарин. Его худые кривые ножки легонько дрожали под тяжестью тела гранатомёта АГС-17, закреплённого на его немощной спине. - Снимите-ка мне эту херню, ещё никуда не пошли, а я уже устал!
- Сейчас сниму, и Длинный сразу придёт с приказом. Потерпи немного, Русик, - отозвался его напарник, долговязый гранатомётчик Валера, закуривая очередную сигарету. Лучи раннего солнца играли бликами на линзах его очков с тонированными стёклами, приподнятых над козырьком пятнистой серой бейсболки с громкой надписью "Special Force". - И не бойся, у меня в кармане всегда есть рулончик свежайшей туалетной бумаги, так что, если даже ты обосрёшься, вонючим ходить не будешь, так и быть, хех, бумагу я тебе одолжу. Подарю забесплатно, хех, по акции, хех, со скидкой, - весело засмеялся он, запрокинув голову и потряхивая плечами. В такт его движений в карманах разгрузки зазвенели ВОГи, приклад автомата мягко похлопал по заднице.
- А я слышал, что "укропы" вчера батальон отдельной аэромобильной десантной бригады сюда в лесополосу подтащили. Артиллерию охранять. Так что, работка у нас будет сегодня интересная! Мы же и с их разведкой нос к носу сойтись можем, - сморщил лоб Пистон, коротышка из соседнего села. - Как вы думаете? - Трудоголик, правдоруб, ярый сторонник присоединения Донбасса к России, шахтёр в "надцатом" поколении, по праву гордящийся тем, что его прапрадед строил первую в этих местах шахту под руководством самого Джона Хьюза, он иногда выдавливал из себя военного стратега. - Ну, кто что думает?
- Будет, как будет, как суд рассудит, - прокашлял седовласый Дед, любитель поиграть в карты и попеть блатных песен. Когда он пришёл записываться в ополчение, то всем сказал, что является почётным пенсионером области и ветераном труда, и воевать будет за справедливость по отношению к рабочему классу, но многочисленные наколки, намалёванные на всех частях его худосочного тела, намекали на абсолютно иное прошлое и совсем другие мотивы его внутреннего антифашистского восстания. - Ты заранее не бзди, Пистон! - Тишина мне эта, срань, совсем не нравится! Как и долгое отсутствие командира, срань. Вы только посмотрите сюда: птички поют, кузнечики скачут, кот яйца лижет, солнышко вылезло! Прям, любовь-морковь, срань! Прав Федя, не к добру это! Давайте, в апартаменты пошлёпаем, в боксы, - потирая лоб и закрывая глаза, высказался боец с классным позывным Гитлер-капут. - Вон, срань, поглядите, первая группа только щас на месте общего сбора появилась, срань, и сразу туда ныкаться пошла. Я давно понял, что они далеко не дураки, у них там всё шуры-муры, тёрки-стёрки! Они все офицеры бывшие, и доктор у них есть, и связист с институтом, и афганец с орденом...
- Ага, точно, вон и он, - прервал его Федя и, громко приветствуя ополченцев из первой группы отряда, поднял руку. - Салам, Афганец, бача! Здорово, Писатель! Доброе утро, Док! Привет, Антоха! Здорово, Игорь! Салам, Руслан! Здорово, Олег! Привет, Дубок!
И только первая группа скрылась в тени стен автомобильных боксов, воздух разрезал визг падающих с неба мин. Разрывы последовали один за другим. Их было так много, будто кто-то гигантский собрал мины в лукошко и, свесив ноги с облаков, высыпает их на головы беспечных ополченцев. Голоса отдельных разрывов быстро свелись в могучий единый монотонный хор.
- Вот, суки, говорил же, есть тут у них корректировщик! - пронзительно закричал Федя, неуклюже падая на спину и хватаясь за пробитую осколком ступню. - Умммм, суки! - Накаркал ты, Федя! Заткнись, и ползи к мастерской, пока не добили, - откликнулся Вася, странно заваливаясь на левый бок. Обе его ноги были сломаны, но он не успел на них даже посмотреть, внимание отвлекли руки. Правая оказалась перебита и плетью повисла вдоль туловища, левая, та, что уныло заныла под давлением веса тела хозяина, похоже, тоже получила повреждения.
- Я щас умру, я щас умру! Сабхан Аллах, ну как так? - Рустам, только освободившийся от гранатомёта, не вовремя снял и бронежилет. Порядка двадцати мелких осколков вонзились в его спину, ягодицы и ноги. Нашпигованный железом, он повалился на живот. - Аллах, спаси, я пока ещё не хочу в рай, мне и на земле неплохо!
- Всё, всё, хватит, хватит! Боже мой, хватит! Клянусь, буду в церковь ходить! Бухать брошу! Клянусь, детей бить не буду, жене изменять не буду, любовницу брошу, нет, не брошу, но жене изменять не буду! - скороговоркой забормотал Валера, лёжа в неестественной позе. Взрывом его ноги раскидало в разные стороны: левую разворотило и закинуло на плечо, правую - вывернуло носком назад. Модная бейсболка отлетела на десяток метров - к стене автомобильного бокса, разбитые осколком очки разлетелись на кусочки. Задыхаясь, Валера схватил себя за шею. - Как больно, только бы не обосраться, Господи! А-ммм-ууу... - Сууука, прям в щёку прилетел, срань, весь утренний макияж испортил, - лицом к лицу к Валере оказался Гитлер-капут. Из левой его щеки торчал малюсенький осколок, почти такой же выглядывал из левой ладони, которой Гитлер-капут неуклюже пытался вытереть с лица кровь. Похоже, главного борца с немецким фашизмом неслабо приложило головой об асфальт. Сначала его отчаянно сильно затрясло, и только Гитлер-капут успел перевернуться со спины на живот, как тут же из его рта попёрли рвотные массы. - Фу, а, бэээ...
- А, а, а-а-а, - бессознательно стонал Дед. От удара об металлические ворота ангара он сломал ключицу и рёбра. В левый бок, в незащищённое бронежилетом место, попал солидный кусок бетона, оторванный миной от забора. Накрытый мощной волной боли, Дед впадал в полудрёму. - А-а-а...
Пистон молчал. Его, единственного из группы, пощадили осколки, невероятным образом облетев в считанных миллиметрах и справа, и слева. Но не пощадил снайпер противника. Вооружённый новенькой винтовкой ВСС с оптическим прицелом, он спрятался на чердаке двухэтажного особняка менее чем в двухстах метрах строго напротив автомобильного бокса производственных мастерских. Квадратное окошечко чердака совсем немного возвышалось над заводским бетонным забором, но это было скорее плюсом, чем минусом, никто не ждал оттуда стрельбы. Пока дружок снайпера, опытный артиллерийский корректировщик, умело наводил огонь двух миномётных батарей на ополченцев, сам он нетерпеливо расстреливал Пистона. Снайпер знал шахтёра с детства, и не мог простить ему вольнодумства, любви к России и ненависти к нынешним владельцам угольных богатств Донбасса.
Первая же бронебойная оболочечная пуля калибра 9 миллиметров с сердечником из высокоуглеродистой стали, пробив грудную часть бронежилета и пройдя тело Пистона навылет, застряла в спинной части броника, поставив шахтёра на грани жизни и смерти. Ополченец, от сильного удара пули о бронежилет упав на спину и потеряв сознание, стал удобной неподвижной мишенью. Пенистая кровь тонким ручейком заструилась из раны. Пистон лежал, мычал, кровохаркал от надрывов легкого, пялился в небо и ждал смерти. Но снайпер нервничал, дёргался и спешил. Остальные девять пуль он влупил в асфальт.
- О, ё-моё, срочно нужна помощь! Доктор, где какой-нибудь доктор? - наконец-то на площадке появился Длинный - командир пораненной группы. В полной снаряге и с автоматом за плечами. - Помогите! Врача! У меня тут семеро "трёхсотых" на улице, - закричал он неистово. Подбежав к Деду, Длинный схватил его за руки и поволок в ангар.
Из автомобильного бокса показался Доктор. Стоя на асфальте на коленях, он осторожно выглянул на улицу из-за приоткрытых ворот. Оценив обстановку, сбросив с плеч рюкзак и автомат, он рванул к Валере, обнял его, попытался поднять на руки. Но не сумел. - Мужики, мать вашу! А ну, жопы от земли оторвали, и быстро ко мне, вперёд! - медведем взревел медик, оборачиваясь к боксам. Прыжком с присядки он достал Федю, рывком поднял на руки и помчался в укрытие. - Я тут один не справлюсь, помогите!
Из ангара на четвереньках выполз Длинный. Уже без амуниции и оружия, так удобней. Донёсся до Васи. Встал, неловко схватил его под руки, поволок в боксы. Навстречу, с силой выбивая из асфальта серую пыль, вылетел Док. Просунув руки Васе под спину, помог донести его и уложить на холодный пол огромного здания.
- Ну, где же вы, мужики? - Доктор, обливаясь потом, полз под усилившимся обстрелом, еле-еле волоча за собой брыкающегося Гитлер-капута. - Попрятались все, черти полосатые! Зассали, да? Да пособите вы уже мне, сволочи!
Длинный, похоже, в одиночку решивший спасти всю свою группу, снова на карачках подбирался к залитой кровью площадке с ранеными. Крупный осколок, срикошетив от стены ангара, угодил ему в левую ногу сзади. Длинный, матерясь, изменил траекторию движения и поспешил ретироваться в боксы.
- А, а-а-а, я тут, я умру щас, умру! Спаси, меня спаси, Док, - очнулся Рустам и поднял руки, подавая знаки медику. - Врач, помоги, меня спаси!
Олег и Игорь как из-под земли выросли с носилками в крепких руках. Кряхтя, ругая друг друга за проявленную смелость, позволившую выйти под вражеский обстрел, они затолкнули Рустама на носилки, и на полусогнутых ногах, гусиным шагом, поковыляли в боксы. Доктор как раз дотянул туда Гитлер-капута.
- Игорь, торопись, срочно подгоняй сюда машину, - скомандовал Доктор. Пламенный взгляд его серо-зелёных глаз в тот момент смог бы лазером пробурить скважину до центра Земли. - А я подремонтирую пока этих! А ты, - он махнул Олегу, - возьми Руслана, он же у нас реальный Рэмбо, и доставь мне Валеру и Пистона. Быстро!
- Раскомандовался, тоже мне, генерал медицинской службы, - фыркнул Игорь, но поспешил за машиной.
Доктор, бегло осмотрел Рустама, вколол ему обезболивающее средство, аккуратно, местами разрезая материю ножом, снял камуфляж: - Боль скоро стихнет. Потерпи! Займусь тобой позже, надо остальным помочь!
- Как потерпи? Ты чего, Док? Я умру, я скоро сдохну, а ты говоришь, чтобы я терпел! Охренел? Ты совсем охренел, Док?
- Ты будешь жить, не переживай! Не смертельно у тебя! - Да как так? А, это потому что я нерусский, да? Ты нерусских не любишь? Нацист, да? Сволочь ты последняя! А ещё - врач!
- Да, знаешь, ты прав, я - врач, - на мгновение улыбнулся Доктор, поворачиваясь к следующему пациенту. - И я умею правильно оценивать характер и серьезность ранений. Федя держался молодцом, даже попытался рассказать анекдот, хотя мог потерять сознание. Доктор, вколов ему промедол и сняв со ступни кроссовок, вытащил из раны осколок, промыл рану перекисью водорода и наложил мазь с антибиотиком.
Повезло, что в советское время боксы строили по всем технологическим нормам и правилам пожарной безопасности, поэтому они имели сквозной проезд, то есть ворота имелись с двух сторон. Именно со стороны автодороги, с тыла примыкающей к предприятию, и заехал внутрь боксов тентованный "Урал" Игоря. Оба окна завешены бронежилетами, к переднему бамперу приварен стальной лист размером полтора на два метра. Выпрыгнув из-за руля, Игорь откинул задний борт и вскочил в кузов. За ним последовал Афганец. Руслан и Писатель подали им сначала Руслана на носилках, потом Федю на одеяле, затем Пистона и Деда. Гитлер-капут взобрался в кузов сам. Осколки ему Доктор вытащил, зелёнку на раны налил, да и укольчик с чудесным средством, на всякий случай, всадил.
- Пихайте быстро в борт всех остальных! Игорь - дави по газам! В больницу, давай, живо! Торопитесь, мужики, - призывал товарищей к действию Док, давящей повязкой останавливая кровотечение у Длинного. - Кому успею - в дороге помогу!
- Ой, ай, болит как, падла, - отозвался на манипуляции медика командир третьей группы.
- Да не шевели ты своей поганой ногой, иначе - ампутирую, - сурово прикрикнул на него Доктор. - Заткнись! Терпи!
Длинный послушно замолк, закусил нижнюю губу, схватился своими ручищами за здоровую ногу. Со вздохом закрыл глаза, насупился: - Давай, довязывай!
- Готово! Длинный, давай в кабину к Игорю! - Док подтолкнул Длинного к автомобилю и пробежал глазами по обездвиженным телам Валеры и Васи, которых осторожно положили подле него. - Шансов нет, массивная кровопотеря, смерть!
- Да, жопа! Вот, блядь, утро на заре! Раз, два, и сразу "двухсотые", - сказал Афганец, подавая медику в кузов его рюкзак и автомат. - Я тебе помогу, брат, поеду с тобой! Разведка, я чувствую, сегодня отменяется!
- Вперёд, к коммунизму, - Игорь надавил на педаль газа. "Урал", извергая из выхлопной трубы длинную струю сизого дыма, рванул с места в карьер. - Держитесь!
Игорь выжимал из грузовика все соки. Двигатель ревел, стонал, пыхтел, кашлял, но работал на славу. "Урал" ополченца мчался по сельской шоссейке так быстро, будто это "Мерседес" Льюиса Хээмилтона на шикарной трассе Интерлагос в Сан-Паулу. "Мерседес" привёз Льюису известность и титул победителя чемпионата мира в серии "Формула-1", "Урал" привёз Игоря к уважению и позывному "Быстрый".
В кузове трясло так, что Доктор, использовав обезболивающее, не сразу сумел положить свернутый китель Деду подмышку и зафиксировать согнутую руку в локте, чтобы примотать к телу и подвесить с помощью косынки к шее. Рёбрами Деда он заниматься не стал, полностью погрузившись в работу с Пистоном.
- Всё хорошо, друг, тебе повезло, тебе повезло, - Доктор кричал это Пистону в лицо, придав ему полусидячее положение и положив его голову себе на колени. - Я тебе, там, в боксах, сразу промедола две дозы вдавил! Ты понял?
Пистон молчал. Мёртвенная бледность его покрытого холодным потом лица, непередаваемое выражение страха смерти, наполненные болью, большие блуждающие глаза, частый нитевидный пульс и низкое артериальное давление указывали на близкий печальный исход. Но Доктор не покладая рук боролся за жизнь Пистона и заставлял надежду на лучшее будущее не покидать его ослабшего сердца.
- Слышишь? Руками, потом пластырем герметически закрыл входное и выходное отверстия, - продолжал военврач. - Теперь наложил давящие повязки и зафиксировал рёбра! Воздух в грудь не проникает и не сожмёт легкие! Всё в порядке! Ты, главное, дыши мышцами живота! Глаза не закрывай! Ну, скажи что-нибудь, скажи же, Пистон, твою мать!
"Урал" жёстко подпрыгнул на ухабах. Лежавшие на деревянной лавке рюкзаки, доверху набитые ручными наступательными гранатами, слетели на пол. Гранаты с характерным грохотом раскатились по кузову. - Доктор, Доктор, - заскулил Рустам. - Меня спаси, Док. Пистон - не жилец. Видишь, молчит! Спаси меня! Я не подох ещё, и не хочу!
- Если ты немедленно не заткнёшься, - разозлился Доктор, - я тебе гранату в жопу засуну, чеку выдерну, а потом тебя, урода, с машины скину! Рванёт так, что от твоей несчастной тушки и хвоста не останется!
- Док, признайся, ты несправедлив, - никак не желал уняться Рустам. - Или ты нерусских не уважаешь, или работяг честных, или сам по себе козёл! Грубишь, хамишь, угрожаешь. А мог бы взять, и молча спасти! Я сейчас умру, и завещание не успел написать.
- Ты столько болтаешь, что ни один нормальный человек тебя не стерпит, - усмехнулся Афганец. - Если бы умирал, молчал бы, как Пистон. А ты зудишь, как баба! И ещё, ты знаешь анекдот про татарина, которого мучает его неполноценность, поскольку он нерусский? Нет?
- Нет, не знаю, и знать не хочу! Тебе-то легко говорить, тебе-то не больно, ты-то щас не умираешь, - обиделся Рустам. Негромко постанывая, он закрыл глаза и отвернулся.
- Чувство неполноценности действительно свойственно представителям малых народов, и не всегда небеспочвенно, - не оборачиваясь, Доктор намеренно бросил Рустаму фразу, которой обжог его, как кипятком.
- Да пошли вы, козлы! Умру, вам же хуже будет! - Рустам съёжился, как кусок брошенной в огонь пластмассы, и стих. - А я своё в Афгане отболел. И умирал, как ты тут сейчас, не раз. Всякое было, - Афганец потупил взор. - Ничего, я стерпел, и ты - стерпишь! А доктор, он - профессионал своего дела, умеющий отделять важное от мелкого, сказал тебе, что выживешь, значит - выживешь!
- Ещё пять минут, всего каких-то проклятых пять минут! Потерпи, брат, Пистон, потерпи! Через пять минут доедем, долетим! Нас ждут, нам помогут! Ты - сильный, ты - сможешь! Терпи, - Доктор покачал головой. - Совсем чуть-чуть потерпи!
- Ого, надо же, - Афганец указал Доку на броник, снятый с Пистона, и валявшийся у него в ногах. - Ты только посмотри! За всю мою долгую и счастливую жизнь я всего второй раз такое вижу! - он подцепил бронежилет за лямки и подтянул поближе к себе. - Это же оболочка от пули... Ясно... - Афганец с любопытством поковырял ткань в районе входного отверстия. Перевернув бронежилет, он вновь прошептал "Надо же!", и присвистнул от удивления. - Пуля застряла в бронике! Продырявив выходное отверстие, она застряла в нём! Если бы срикошетила назад в тело - Пистону бы конец! Ясно...
- Что ясно? - снова очнулся Рустам. Повернув голову, он дрожащим голосом повторил, глядя на Афганца: - Что ясно? Что я умру?
- Нет, не умрёшь! Ты сюда посмотри! Это интересно, - Афганец решил отвлечь товарища от наболевшей темы. - Я тебе расскажу, я же зам по вооружению! Вот, это оболочка от бронебойной оболочечной пули! Она вляпалась тут в материю броника. Понятно? При встрече пули с преградой - бронежилетом - оболочка останавливается, а сердечник продолжает движение, в процессе которого расправляет оболочку и оставляет запрессованной в преграде.
- И что это значит? - монотонно, чуть ли не зевая, спросил Рустам. - Не понятно ни хрена.
- Понятно, что при такой схеме проникновения в преграду - оболочка пули - вредный элемент, увеличивающий диаметр пробивающего снаряда и снижающий результативность пробития. Чем меньше диаметр снаряда, которым пробивается преграда, тем эффективнее пробивание. На этом принципе делаются подкалиберные снаряды в артиллерии. А, ещё, эта пуля большего диаметра, чем автоматная. Это, наверное, 9-ти миллиметровая была. Нам бы такое оружие в Афгане, цены бы ему не было.
- Ну и хрен на них, - вдруг обрадовано вскрикнул Рустам. - Вытаскивайте меня поскорее, мы приехали!
Углёв
Часть I
Игорь
- Кто не скачет, тот - москаль! - сипло заорал Игорь, подбегая к небольшой группе украинских пленных, в один ряд стоявших на коленях вдоль бетонного забора, разделявшего двор заводской мастерской от улицы. Руки пленных не были связаны, и они держали их поднятыми вверх, вывернув ладони наружу. Трое вооружённых автоматами мужчин, молча охранявших пленников, сразу расступились, пропуская Игоря ближе.
- Кто не скачет, тот - москаль! - с разбегу засадив ногой ближнему украинцу в плечо, и наотмашь ударив его ладонью по бритому затылку, повторил Игорь. - Ну?
Вскрикнув, взмахнув тонкими руками, как подстреленный воробей крыльями, пленный рухнул лицом на дорогу. Игорь, отправив патрон в патронник, приподнял свой автомат над головой и потряс им так сильно, словно захотел сломать оружие напополам. В рванном, грязном, окровавленном камуфляже, с перекошенным от злобы лицом, с выпученными, чуть ли не вывалившимися наружу глазами, трясущимся в безумном танце подбородком, двухметровый широкоплечий Игорь походил на зомби из фильма ужасов.
- Поднимите его, быстро, - нетерпеливо крикнул он охранникам. - Поднимите! Я его порешу, суку!
- Нет, не убивайте, не надо! Не надо, не убивайте, пожалуйста, - взмолился украинец, отрывая лицо от асфальта. Из разбитого носа капнула кровь, порванная бровь повисла над глазом. - Нет, не надо! Я ни в чём не виноват! Я никого не убивал, я простой повар! - Кто не скачет, тот - москаль! - тяжело дыша, не замечая свисающей с губ тягучей слюны, прошептал Игорь, нажимая на спусковой крючок.
Пули, со свистом врезаясь в асфальт и высекая искры у головы пленного, рикошетили в разные стороны. Повар неистово визжал. Так визжат поросята, чувствуя, что их скоро разделают и закоптят на сало. Опустошив магазин, Игорь опустил автомат, спокойно закинул его за спину и, сплюнув себе под ноги, тихо спросил:
- Ну, скакать-то будешь, повар?
Тот неожиданно быстро вскочил на ноги и, нелепо размахивая руками и поматывая головой, принялся подпрыгивать вверх, приземляясь то на правую, то на левую ноги. Вокруг него валялись осколки разнообразных мин и снарядов, стреляные гильзы, куски окровавленных бинтов, кирпичная крошка и битое стекло. За спиной, метрах в пятидесяти, что-то взорвалось, в небо взметнулся широкий столб огня и дыма. Со всех сторон послышалась хаотичная стрельба.
Правая рука Игорь потянулась к охотничьему ножу, подвешенному на ремне на бедре слева. Из кожаных ножен торчала массивная деревянная рукоять.
- На колени, тварь! Быстро, вставай на колени, гнида, в ряд, к своим дружкам-недобиткам вставай, - Игорь выпятил мощную грудь, хищно оскалился и, сверкнув белыми зубами, зарычал по-звериному. - На-ко-ле-ниии, тва-рррь!
Повар, заметив это его движение, увеличил темп своей шаманской пляски и, заикаясь, зарыдал: "Не надо, не надо-а-а-а". Остальные пленные, заворожено наблюдая за дёргающимся, агонизирующим, словно под электрическим напряжением, товарищем, опустили руки, раскрыли рты, вытаращили квадратные от страха глаза и окончательно затихли. Казалось, они совсем не дышали.
- Игорь, ты чего, брат, успокойся, - один из ополченцев, охранявших "укропов" бросился навстречу Игорю в попытке перехватить его руку. - Мы же люди, а не звери!
Рука Игоря неожиданно проскользила мимо ножа, к карману, извлекла пачку сигарет, протянула её рыдающему повару: - На, держи, раздай своим. Курите. Думайте о жизни, о том, что натворили здесь! О том, что приехав сюда, разрушив дома, убив мирных людей, детей оставив сиротами, стариков сделав бомжами, вы стали фашистами. Думайте! И понимайте, что мы тут вам не звери, не "путинские собаки", не "чеченские каратели", не "сепары" и не "лугандоны". Мы - люди. Ополченцы Донбасса...
Олег
- А, твою мать, сильно-то как, нах! - Олег, с грохотом упав с брони БМП на асфальт, больно ударился правым боком. Заныли рёбра, загудела спина, онемела нога. Каска, съехав с головы, покатилась куда-то в сторону. Автомат, предательски выскользнув из рук, повис было на ремне, но ненадолго. Кусок раскалённого металла, со свистом перерезав ременную ленту, ударил в приклад, откинув оружие на обочину.
Артиллерия Национальной гвардии Украины, за ночь укрепив свои позиции в лесополосе всего в четырёх километрах от завода, с рассветом накрыла плотным огнём территорию заводских мастерских, в которых укрывались ополченцы. Прилично досталось и прилегающей к мастерским улице с жилыми домами: два дома горели ярким пламенем, потрескивая разваливающимися стенами, ещё два - лишились окон и крыш, ещё два - хозяйственных построек во дворах.
Один из первых снарядов взорвался и в паре метров от БМП, смахнув взрывной волной оседлавшего башню Олега. С десяток следующих боеприпасов, выпущенных их гаубиц украинских националистов, мгновенно нарыли воронок вокруг внезапно заглохшей бронемашины ополченцев.
- Доктора, Доктора сюда, - истошно заревел Олег, не понимая, почему в левой руке появилась острая пульсирующая боль. - Вот, бля, нах! - Поднеся руку к лицу, он увидел, что большого пальца на ней как не бывало. - Кто-нибудь, позовите Дока! Блядь, палец осколком отрубило! Кровища, сука, хлещет!
Доктор не заставил долго себя ждать. Он, как чёрт из табакерки, выпрыгнул из придорожной канавы на асфальт, согнулся в три погибели и, пробежав метров тридцать по замысловатой траектории, упал на обочину. Неподвижно пролежав секунду, Доктор медленно пополз к свернувшемуся в позе эмбриона раненному. Поправляя автомат за спиной и пистолет в тактической кобуре на бедре, эскулап, тихо бурча, проклинал судьбу-злодейку. Он поочерёдно вспоминал родной медицинский институт, который блестяще окончил в одна тысяча лохматом году, военную кафедру этой же научной богадельни, которую так нравилось посещать, патриотические фильмы о гражданской и Великой отечественной войнах, что сделали его невыносимым патриотом своего Отечества, и пророческие песни Владимира Высоцкого, которые ежедневно слушал его отец.
- Быстрее, а-ааа, быстрее, Док, - бормотал Олег, выкатив почерневшие от боли глаза из орбит и подёргивая ногами. Ему казалось, что если он сомкнёт веки, то сразу уснёт, впадёт в кому и, естественно, моментально помрёт от потери крови. - А-ааа, больно же, больно, быстрее!
- Всё, заткнись, тут я, - Доктор выудил из накладного кармана штанов упаковку бинтов и принялся колдовать над раненым. - А сейчас не дёргайся, а то не в то место укол тебе всажу.
- Хорошо, хорошо, молчу! Ну, я просто спросить хотел: ты чего так долго полз? Я же чуть не подох, - заулыбался Олег при мысли о том, что его всё-таки спасают.
- Я очень хотел прилететь к тебе на крыльях любви, брат, но непомерно тяжёлый груз боеприпасов и медикаментов в моём огромном зелёном рюкзаке не позволили мне оторваться от земли, - сосредоточенно перебинтовывая пострадавшего, ответил медик. - Извини! Да, и ещё, совсем маленькая, и абсолютно незначительная ремарка: в меня стреляли!
Стихли автоматные очереди, их заглушил неприятный нарастающий гул и мощные разрывы боеприпасов в поле у ворот мастерских.
- Твою мать, это "Град"! - Доктор вскочил на ноги, подхватил рюкзак. - Бежим!
Олег, забыв о боли, поднялся на ноги, посмотрел на свой новенький автомат, тоскливо поблёскивающий цевьём и, всё же рискнул, метнувшись за ним на обочину. Нежно прижимая автомат к груди, словно новорожденного, он побежал вправо за медиком так быстро, как никогда в жизни.
Резво сиганув с дороги в канаву, они, порядком измаравшись в жидкой неглубокой грязи, стремительно переползли её на четвереньках и уткнулись потными лицами в плотные заросли кустов, лет тридцать назад в пять рядов старательно посаженные колхозниками в целях удерживания снега от попадания на шоссе. Очередной снаряд, угодив ровно посреди асфальтового полотна дороги, щедро сыпанул мелких острых камней и щебня на спины и ноги беглецов.
"Сейчас точно в меня попадёт! В малюсенькие кусочки, в молекулы разорвёт! Нет, только не это! Нет!" - думал Олег, лицом, ладонями, локтями пробивая себе дорогу сквозь колючие шипы кустов. Обычно так дикий кабан прорывает путь к спасению от пули полупьяного деревенского охотника.
Бум! Очередной снаряд испохабил шоссе и вогнал ужаса Олегу по самые гланды. Он, забыв об оторванном пальце, не замечая жгучей боли в развороченной ладони и расцарапанном лице, сметая головой препятствия, рвался вперёд, к жизни. Смерть, облачившись в горячую металлическую оболочку реактивного снаряда, летела за ним.
Бум! Земля живым существом задрожала под животом Олега, изогнулась батутом и подбросила ополченцев невысоко вверх. Неуклюже растопырив ноги и руки они, как две мутных капли воды похожие на толстых зелёных жаб, плюхнулись на кусты сверху, проломили эти несчастные растения своей массой и съехали к корням огромного дуба, раскинувшего свои массивные ветви на краю поля. Олег, ударившись лбом об дерево и окончательно обессилев, уткнулся носом в пожухлую траву и затих. Всё!
- Живой? - Доктор потрепал Олега по плечу. - Говорю, ты живой или нет?
- Я сегодня первый день на войне. У меня сегодня первый день, - открыв глаза, торопливо проведя языком по пересохшим губам, громко сказал Олег. Часто-часто моргая, он смотрел на ствол дуба над собой. Сверху, медленно кружа в пьяном усталом танце, на его лицо невидимой моросью сыпались коричневая труха и мелкие веточки. На высоте примерно одного метра из дерева торчали два солидных кривых куска металла.
- Первый? А я помню свой первый день. Как брачную ночь. Все помнят. Это любопытство и страх, - отозвался Доктор. - Да, злость, бравада, страх, непонимание! И все вокруг виноваты в этом! Хочется каждому звуку кланяться, как попу перед крещением. Иного не бывает.
- Первый день, - Олег смахнул неожиданную слезу. - И какого хрена я тут делаю?
Группа Длинного
- Нельзя такой толпой скученно стоять на открытой площадке заводского двора! Мы же тут - как на ладони! Если рядом есть корректировщик, а я уверен, он - есть, нам очень скоро придёт капец, вернее - прилетит! Может, мы быстренько внутрь боксов войдём, пока тут нас всех не перебили? - Федя нервничал и крутил головой на все триста шестьдесят градусов, вслух рассуждая о своих страхах. - Я простой человек, я не герой, я жить хочу!
- Да тихо ты, не гунди! Только построение объявили, а ты уже ноешь, - высоченный Вася, облачённый в бронежилет и увешанный оружием, как новогодняя ёлка игрушками, спокойно стоял рядом и беззаботно курил. - Сейчас раздадут команды, разойдёмся по своим делам группами, и начнём душить фашистского гада.
Крупноголовый, лысый, обросший рыжей сантиметровой щетиной по самые глаза, великан Вася смотрелся рядом с Федей как актёр Моргунов рядом с очкариком Шуриком из "Кавказской пленницы". Да они и были чем-то похожи.
- Мужики, да где наш командир? Нашей, третьей группы? Кто знает? Он запарил уже! Десять минут тут маемся, ждём! - развёл руками Рустам, невысокий и желтолицый, болезненного вида крымский татарин. Его худые кривые ножки легонько дрожали под тяжестью тела гранатомёта АГС-17, закреплённого на его немощной спине. - Снимите-ка мне эту херню, ещё никуда не пошли, а я уже устал!
- Сейчас сниму, и Длинный сразу придёт с приказом. Потерпи немного, Русик, - отозвался его напарник, долговязый гранатомётчик Валера, закуривая очередную сигарету. Лучи раннего солнца играли бликами на линзах его очков с тонированными стёклами, приподнятых над козырьком пятнистой серой бейсболки с громкой надписью "Special Force". - И не бойся, у меня в кармане всегда есть рулончик свежайшей туалетной бумаги, так что, если даже ты обосрёшься, вонючим ходить не будешь, так и быть, хех, бумагу я тебе одолжу. Подарю забесплатно, хех, по акции, хех, со скидкой, - весело засмеялся он, запрокинув голову и потряхивая плечами. В такт его движений в карманах разгрузки зазвенели ВОГи, приклад автомата мягко похлопал по заднице.
- А я слышал, что "укропы" вчера батальон отдельной аэромобильной десантной бригады сюда в лесополосу подтащили. Артиллерию охранять. Так что, работка у нас будет сегодня интересная! Мы же и с их разведкой нос к носу сойтись можем, - сморщил лоб Пистон, коротышка из соседнего села. - Как вы думаете? - Трудоголик, правдоруб, ярый сторонник присоединения Донбасса к России, шахтёр в "надцатом" поколении, по праву гордящийся тем, что его прапрадед строил первую в этих местах шахту под руководством самого Джона Хьюза, он иногда выдавливал из себя военного стратега. - Ну, кто что думает?
- Будет, как будет, как суд рассудит, - прокашлял седовласый Дед, любитель поиграть в карты и попеть блатных песен. Когда он пришёл записываться в ополчение, то всем сказал, что является почётным пенсионером области и ветераном труда, и воевать будет за справедливость по отношению к рабочему классу, но многочисленные наколки, намалёванные на всех частях его худосочного тела, намекали на абсолютно иное прошлое и совсем другие мотивы его внутреннего антифашистского восстания. - Ты заранее не бзди, Пистон! - Тишина мне эта, срань, совсем не нравится! Как и долгое отсутствие командира, срань. Вы только посмотрите сюда: птички поют, кузнечики скачут, кот яйца лижет, солнышко вылезло! Прям, любовь-морковь, срань! Прав Федя, не к добру это! Давайте, в апартаменты пошлёпаем, в боксы, - потирая лоб и закрывая глаза, высказался боец с классным позывным Гитлер-капут. - Вон, срань, поглядите, первая группа только щас на месте общего сбора появилась, срань, и сразу туда ныкаться пошла. Я давно понял, что они далеко не дураки, у них там всё шуры-муры, тёрки-стёрки! Они все офицеры бывшие, и доктор у них есть, и связист с институтом, и афганец с орденом...
- Ага, точно, вон и он, - прервал его Федя и, громко приветствуя ополченцев из первой группы отряда, поднял руку. - Салам, Афганец, бача! Здорово, Писатель! Доброе утро, Док! Привет, Антоха! Здорово, Игорь! Салам, Руслан! Здорово, Олег! Привет, Дубок!
И только первая группа скрылась в тени стен автомобильных боксов, воздух разрезал визг падающих с неба мин. Разрывы последовали один за другим. Их было так много, будто кто-то гигантский собрал мины в лукошко и, свесив ноги с облаков, высыпает их на головы беспечных ополченцев. Голоса отдельных разрывов быстро свелись в могучий единый монотонный хор.
- Вот, суки, говорил же, есть тут у них корректировщик! - пронзительно закричал Федя, неуклюже падая на спину и хватаясь за пробитую осколком ступню. - Умммм, суки! - Накаркал ты, Федя! Заткнись, и ползи к мастерской, пока не добили, - откликнулся Вася, странно заваливаясь на левый бок. Обе его ноги были сломаны, но он не успел на них даже посмотреть, внимание отвлекли руки. Правая оказалась перебита и плетью повисла вдоль туловища, левая, та, что уныло заныла под давлением веса тела хозяина, похоже, тоже получила повреждения.
- Я щас умру, я щас умру! Сабхан Аллах, ну как так? - Рустам, только освободившийся от гранатомёта, не вовремя снял и бронежилет. Порядка двадцати мелких осколков вонзились в его спину, ягодицы и ноги. Нашпигованный железом, он повалился на живот. - Аллах, спаси, я пока ещё не хочу в рай, мне и на земле неплохо!
- Всё, всё, хватит, хватит! Боже мой, хватит! Клянусь, буду в церковь ходить! Бухать брошу! Клянусь, детей бить не буду, жене изменять не буду, любовницу брошу, нет, не брошу, но жене изменять не буду! - скороговоркой забормотал Валера, лёжа в неестественной позе. Взрывом его ноги раскидало в разные стороны: левую разворотило и закинуло на плечо, правую - вывернуло носком назад. Модная бейсболка отлетела на десяток метров - к стене автомобильного бокса, разбитые осколком очки разлетелись на кусочки. Задыхаясь, Валера схватил себя за шею. - Как больно, только бы не обосраться, Господи! А-ммм-ууу... - Сууука, прям в щёку прилетел, срань, весь утренний макияж испортил, - лицом к лицу к Валере оказался Гитлер-капут. Из левой его щеки торчал малюсенький осколок, почти такой же выглядывал из левой ладони, которой Гитлер-капут неуклюже пытался вытереть с лица кровь. Похоже, главного борца с немецким фашизмом неслабо приложило головой об асфальт. Сначала его отчаянно сильно затрясло, и только Гитлер-капут успел перевернуться со спины на живот, как тут же из его рта попёрли рвотные массы. - Фу, а, бэээ...
- А, а, а-а-а, - бессознательно стонал Дед. От удара об металлические ворота ангара он сломал ключицу и рёбра. В левый бок, в незащищённое бронежилетом место, попал солидный кусок бетона, оторванный миной от забора. Накрытый мощной волной боли, Дед впадал в полудрёму. - А-а-а...
Пистон молчал. Его, единственного из группы, пощадили осколки, невероятным образом облетев в считанных миллиметрах и справа, и слева. Но не пощадил снайпер противника. Вооружённый новенькой винтовкой ВСС с оптическим прицелом, он спрятался на чердаке двухэтажного особняка менее чем в двухстах метрах строго напротив автомобильного бокса производственных мастерских. Квадратное окошечко чердака совсем немного возвышалось над заводским бетонным забором, но это было скорее плюсом, чем минусом, никто не ждал оттуда стрельбы. Пока дружок снайпера, опытный артиллерийский корректировщик, умело наводил огонь двух миномётных батарей на ополченцев, сам он нетерпеливо расстреливал Пистона. Снайпер знал шахтёра с детства, и не мог простить ему вольнодумства, любви к России и ненависти к нынешним владельцам угольных богатств Донбасса.
Первая же бронебойная оболочечная пуля калибра 9 миллиметров с сердечником из высокоуглеродистой стали, пробив грудную часть бронежилета и пройдя тело Пистона навылет, застряла в спинной части броника, поставив шахтёра на грани жизни и смерти. Ополченец, от сильного удара пули о бронежилет упав на спину и потеряв сознание, стал удобной неподвижной мишенью. Пенистая кровь тонким ручейком заструилась из раны. Пистон лежал, мычал, кровохаркал от надрывов легкого, пялился в небо и ждал смерти. Но снайпер нервничал, дёргался и спешил. Остальные девять пуль он влупил в асфальт.
- О, ё-моё, срочно нужна помощь! Доктор, где какой-нибудь доктор? - наконец-то на площадке появился Длинный - командир пораненной группы. В полной снаряге и с автоматом за плечами. - Помогите! Врача! У меня тут семеро "трёхсотых" на улице, - закричал он неистово. Подбежав к Деду, Длинный схватил его за руки и поволок в ангар.
Из автомобильного бокса показался Доктор. Стоя на асфальте на коленях, он осторожно выглянул на улицу из-за приоткрытых ворот. Оценив обстановку, сбросив с плеч рюкзак и автомат, он рванул к Валере, обнял его, попытался поднять на руки. Но не сумел. - Мужики, мать вашу! А ну, жопы от земли оторвали, и быстро ко мне, вперёд! - медведем взревел медик, оборачиваясь к боксам. Прыжком с присядки он достал Федю, рывком поднял на руки и помчался в укрытие. - Я тут один не справлюсь, помогите!
Из ангара на четвереньках выполз Длинный. Уже без амуниции и оружия, так удобней. Донёсся до Васи. Встал, неловко схватил его под руки, поволок в боксы. Навстречу, с силой выбивая из асфальта серую пыль, вылетел Док. Просунув руки Васе под спину, помог донести его и уложить на холодный пол огромного здания.
- Ну, где же вы, мужики? - Доктор, обливаясь потом, полз под усилившимся обстрелом, еле-еле волоча за собой брыкающегося Гитлер-капута. - Попрятались все, черти полосатые! Зассали, да? Да пособите вы уже мне, сволочи!
Длинный, похоже, в одиночку решивший спасти всю свою группу, снова на карачках подбирался к залитой кровью площадке с ранеными. Крупный осколок, срикошетив от стены ангара, угодил ему в левую ногу сзади. Длинный, матерясь, изменил траекторию движения и поспешил ретироваться в боксы.
- А, а-а-а, я тут, я умру щас, умру! Спаси, меня спаси, Док, - очнулся Рустам и поднял руки, подавая знаки медику. - Врач, помоги, меня спаси!
Олег и Игорь как из-под земли выросли с носилками в крепких руках. Кряхтя, ругая друг друга за проявленную смелость, позволившую выйти под вражеский обстрел, они затолкнули Рустама на носилки, и на полусогнутых ногах, гусиным шагом, поковыляли в боксы. Доктор как раз дотянул туда Гитлер-капута.
- Игорь, торопись, срочно подгоняй сюда машину, - скомандовал Доктор. Пламенный взгляд его серо-зелёных глаз в тот момент смог бы лазером пробурить скважину до центра Земли. - А я подремонтирую пока этих! А ты, - он махнул Олегу, - возьми Руслана, он же у нас реальный Рэмбо, и доставь мне Валеру и Пистона. Быстро!
- Раскомандовался, тоже мне, генерал медицинской службы, - фыркнул Игорь, но поспешил за машиной.
Доктор, бегло осмотрел Рустама, вколол ему обезболивающее средство, аккуратно, местами разрезая материю ножом, снял камуфляж: - Боль скоро стихнет. Потерпи! Займусь тобой позже, надо остальным помочь!
- Как потерпи? Ты чего, Док? Я умру, я скоро сдохну, а ты говоришь, чтобы я терпел! Охренел? Ты совсем охренел, Док?
- Ты будешь жить, не переживай! Не смертельно у тебя! - Да как так? А, это потому что я нерусский, да? Ты нерусских не любишь? Нацист, да? Сволочь ты последняя! А ещё - врач!
- Да, знаешь, ты прав, я - врач, - на мгновение улыбнулся Доктор, поворачиваясь к следующему пациенту. - И я умею правильно оценивать характер и серьезность ранений. Федя держался молодцом, даже попытался рассказать анекдот, хотя мог потерять сознание. Доктор, вколов ему промедол и сняв со ступни кроссовок, вытащил из раны осколок, промыл рану перекисью водорода и наложил мазь с антибиотиком.
Повезло, что в советское время боксы строили по всем технологическим нормам и правилам пожарной безопасности, поэтому они имели сквозной проезд, то есть ворота имелись с двух сторон. Именно со стороны автодороги, с тыла примыкающей к предприятию, и заехал внутрь боксов тентованный "Урал" Игоря. Оба окна завешены бронежилетами, к переднему бамперу приварен стальной лист размером полтора на два метра. Выпрыгнув из-за руля, Игорь откинул задний борт и вскочил в кузов. За ним последовал Афганец. Руслан и Писатель подали им сначала Руслана на носилках, потом Федю на одеяле, затем Пистона и Деда. Гитлер-капут взобрался в кузов сам. Осколки ему Доктор вытащил, зелёнку на раны налил, да и укольчик с чудесным средством, на всякий случай, всадил.
- Пихайте быстро в борт всех остальных! Игорь - дави по газам! В больницу, давай, живо! Торопитесь, мужики, - призывал товарищей к действию Док, давящей повязкой останавливая кровотечение у Длинного. - Кому успею - в дороге помогу!
- Ой, ай, болит как, падла, - отозвался на манипуляции медика командир третьей группы.
- Да не шевели ты своей поганой ногой, иначе - ампутирую, - сурово прикрикнул на него Доктор. - Заткнись! Терпи!
Длинный послушно замолк, закусил нижнюю губу, схватился своими ручищами за здоровую ногу. Со вздохом закрыл глаза, насупился: - Давай, довязывай!
- Готово! Длинный, давай в кабину к Игорю! - Док подтолкнул Длинного к автомобилю и пробежал глазами по обездвиженным телам Валеры и Васи, которых осторожно положили подле него. - Шансов нет, массивная кровопотеря, смерть!
- Да, жопа! Вот, блядь, утро на заре! Раз, два, и сразу "двухсотые", - сказал Афганец, подавая медику в кузов его рюкзак и автомат. - Я тебе помогу, брат, поеду с тобой! Разведка, я чувствую, сегодня отменяется!
- Вперёд, к коммунизму, - Игорь надавил на педаль газа. "Урал", извергая из выхлопной трубы длинную струю сизого дыма, рванул с места в карьер. - Держитесь!
Игорь выжимал из грузовика все соки. Двигатель ревел, стонал, пыхтел, кашлял, но работал на славу. "Урал" ополченца мчался по сельской шоссейке так быстро, будто это "Мерседес" Льюиса Хээмилтона на шикарной трассе Интерлагос в Сан-Паулу. "Мерседес" привёз Льюису известность и титул победителя чемпионата мира в серии "Формула-1", "Урал" привёз Игоря к уважению и позывному "Быстрый".
В кузове трясло так, что Доктор, использовав обезболивающее, не сразу сумел положить свернутый китель Деду подмышку и зафиксировать согнутую руку в локте, чтобы примотать к телу и подвесить с помощью косынки к шее. Рёбрами Деда он заниматься не стал, полностью погрузившись в работу с Пистоном.
- Всё хорошо, друг, тебе повезло, тебе повезло, - Доктор кричал это Пистону в лицо, придав ему полусидячее положение и положив его голову себе на колени. - Я тебе, там, в боксах, сразу промедола две дозы вдавил! Ты понял?
Пистон молчал. Мёртвенная бледность его покрытого холодным потом лица, непередаваемое выражение страха смерти, наполненные болью, большие блуждающие глаза, частый нитевидный пульс и низкое артериальное давление указывали на близкий печальный исход. Но Доктор не покладая рук боролся за жизнь Пистона и заставлял надежду на лучшее будущее не покидать его ослабшего сердца.
- Слышишь? Руками, потом пластырем герметически закрыл входное и выходное отверстия, - продолжал военврач. - Теперь наложил давящие повязки и зафиксировал рёбра! Воздух в грудь не проникает и не сожмёт легкие! Всё в порядке! Ты, главное, дыши мышцами живота! Глаза не закрывай! Ну, скажи что-нибудь, скажи же, Пистон, твою мать!
"Урал" жёстко подпрыгнул на ухабах. Лежавшие на деревянной лавке рюкзаки, доверху набитые ручными наступательными гранатами, слетели на пол. Гранаты с характерным грохотом раскатились по кузову. - Доктор, Доктор, - заскулил Рустам. - Меня спаси, Док. Пистон - не жилец. Видишь, молчит! Спаси меня! Я не подох ещё, и не хочу!
- Если ты немедленно не заткнёшься, - разозлился Доктор, - я тебе гранату в жопу засуну, чеку выдерну, а потом тебя, урода, с машины скину! Рванёт так, что от твоей несчастной тушки и хвоста не останется!
- Док, признайся, ты несправедлив, - никак не желал уняться Рустам. - Или ты нерусских не уважаешь, или работяг честных, или сам по себе козёл! Грубишь, хамишь, угрожаешь. А мог бы взять, и молча спасти! Я сейчас умру, и завещание не успел написать.
- Ты столько болтаешь, что ни один нормальный человек тебя не стерпит, - усмехнулся Афганец. - Если бы умирал, молчал бы, как Пистон. А ты зудишь, как баба! И ещё, ты знаешь анекдот про татарина, которого мучает его неполноценность, поскольку он нерусский? Нет?
- Нет, не знаю, и знать не хочу! Тебе-то легко говорить, тебе-то не больно, ты-то щас не умираешь, - обиделся Рустам. Негромко постанывая, он закрыл глаза и отвернулся.
- Чувство неполноценности действительно свойственно представителям малых народов, и не всегда небеспочвенно, - не оборачиваясь, Доктор намеренно бросил Рустаму фразу, которой обжог его, как кипятком.
- Да пошли вы, козлы! Умру, вам же хуже будет! - Рустам съёжился, как кусок брошенной в огонь пластмассы, и стих. - А я своё в Афгане отболел. И умирал, как ты тут сейчас, не раз. Всякое было, - Афганец потупил взор. - Ничего, я стерпел, и ты - стерпишь! А доктор, он - профессионал своего дела, умеющий отделять важное от мелкого, сказал тебе, что выживешь, значит - выживешь!
- Ещё пять минут, всего каких-то проклятых пять минут! Потерпи, брат, Пистон, потерпи! Через пять минут доедем, долетим! Нас ждут, нам помогут! Ты - сильный, ты - сможешь! Терпи, - Доктор покачал головой. - Совсем чуть-чуть потерпи!
- Ого, надо же, - Афганец указал Доку на броник, снятый с Пистона, и валявшийся у него в ногах. - Ты только посмотри! За всю мою долгую и счастливую жизнь я всего второй раз такое вижу! - он подцепил бронежилет за лямки и подтянул поближе к себе. - Это же оболочка от пули... Ясно... - Афганец с любопытством поковырял ткань в районе входного отверстия. Перевернув бронежилет, он вновь прошептал "Надо же!", и присвистнул от удивления. - Пуля застряла в бронике! Продырявив выходное отверстие, она застряла в нём! Если бы срикошетила назад в тело - Пистону бы конец! Ясно...
- Что ясно? - снова очнулся Рустам. Повернув голову, он дрожащим голосом повторил, глядя на Афганца: - Что ясно? Что я умру?
- Нет, не умрёшь! Ты сюда посмотри! Это интересно, - Афганец решил отвлечь товарища от наболевшей темы. - Я тебе расскажу, я же зам по вооружению! Вот, это оболочка от бронебойной оболочечной пули! Она вляпалась тут в материю броника. Понятно? При встрече пули с преградой - бронежилетом - оболочка останавливается, а сердечник продолжает движение, в процессе которого расправляет оболочку и оставляет запрессованной в преграде.
- И что это значит? - монотонно, чуть ли не зевая, спросил Рустам. - Не понятно ни хрена.
- Понятно, что при такой схеме проникновения в преграду - оболочка пули - вредный элемент, увеличивающий диаметр пробивающего снаряда и снижающий результативность пробития. Чем меньше диаметр снаряда, которым пробивается преграда, тем эффективнее пробивание. На этом принципе делаются подкалиберные снаряды в артиллерии. А, ещё, эта пуля большего диаметра, чем автоматная. Это, наверное, 9-ти миллиметровая была. Нам бы такое оружие в Афгане, цены бы ему не было.
- Ну и хрен на них, - вдруг обрадовано вскрикнул Рустам. - Вытаскивайте меня поскорее, мы приехали!
Углёв