И СКУЧНО, И ГРУСТНО...
Изображение - Christophe Vacher
В детстве меня всегда поражало и даже обижало, что Лермонтов так рано умер. Позволить по глупости застрелить себя - быстро, скоропостижно, из-за дурацкой ссоры... Люди в это время еще только начинают жить, а он - умирать! Чудилась в этом какая-то несправедливость. «Вот, - думалось, - проживи он еще десяток лет, хотя бы до возраста Пушкина - что-то бы он еще написал!»
В том-то и дело, что нельзя так ставить вопрос. Жизнь устроена так, что все в ней происходит закономерно - и трагедии в том числе.
Лермонтов не мог прожить дольше. Жизнь, такая, как она его окружала, ничего не могла уже дать ему и, похоже, мало что могла взять от него.
Лермонтов родился на свет со старой душой.
Как так получилось - вряд ли удастся докопаться, но достаточно перечитать его произведения, начиная с самых ранних лет, чтобы понять, что это так. Обычно ребенок, а затем юноша смотрит на мир светло и даже несколько наивно. Лишь потом, к зрелости, чаще с негативным опытом, приходит понимание, иногда цинизм. С Лермонтовым это не так. Поразительным образом, у него никогда не было наивных стихов.
Его ничего не удивляло и мало что радовало. Он все знал о людях и об их социальном бытии, особенно о людских слабостях и темных сторонах. Грубо говоря, с самых ранних лет к своей жизни Лермонтов относился так, будто он смотрит старое, много раз уже виденное и надоевшее кино. Он искал развлечений, приключений - чего-нибудь, что могло бы его хоть как-то встряхнуть и дать ощутить, что он жив. Искал - и не находил.
У всех людей, даже у Пушкина, бывают такие настроения - знаете, когда уходит смысл жизни, все становится серо, непонятно, безвкусно, и человек не находит покоя, пока на чем-нибудь не успокоится: либо найдет смысл, либо утешится какой-нибудь временной выдумкой. Пушкин писал:
Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
и далее:
...Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.
26 мая 1828
Восточные мистики назвали бы такое настроение осознанием бытия как майи - иллюзорной, пустой видимости, откуда всего несколько шагов до осознания подлинной сути, того, что называют просветлением. Западный человек зовет это состояние тоской, и у него оно обычно никуда не ведет и ничем не заканчивается.
Вот хрестоматийные стихи Лермонтова:
И скучно, и грустно, и некому руку подать
В минуту душевной невзгоды...
Желанья!.. Что пользы напрасно и вечно желать?..
А годы проходят - все лучшие годы!
Любить... но кого же?.. На время - не стоит труда,
А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? - Там прошлого нет и следа:
И радость, и муки, и всё так ничтожно...
Что страсти? - Ведь рано иль поздно их сладкий недуг
Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, -
Такая пустая и глупая шутка...
Январь 1840
Полный каталог бессмысленности существования. Если присмотреться к этим стихам, можно увидеть, что они совершенно безвыходны: душа будто бы находится в глухой осаде: скучно, грустно, ни дружбы, ни друзей, желать - бессмысленно, любить - бессмысленно, человеческие страсти, радость, муки - не стоят ломаного гроша. Куда деваться с такими настроениями? В петлю лезть? - Это, похоже, было не в характере Лермонтова. Не в петлю - так в битву, авось судьба в виде чеченской пули сама разберется с этой безысходностью! (Как не вспомнить здесь повесть «Фаталист»).
Дальше - больше, Лермонтов в стихах напрашивается на смерть. Он пишет стихотворение «Благодарность», обращенное к Богу, отчаянное и циничное:
За все, за все тебя благодарю я:
За тайные мучения страстей,
За горечь слез, отраву поцелуя,
За месть врагов и клевету друзей;
За жар души, растраченный в пустыне,
За все, чем я обманут в жизни был...
Устрой лишь так, чтобы тебя отныне
Недолго я еще благодарил.
1840
Прозаически говоря, он «благодарит» за все, в чем не видит смысла: страсть, муки, неверную дружбу и т.д. и просит Бога устроить так, чтобы все это завершилось - то есть просит послать смерть.
Бог отвечает на те молитвы, которые действительно искренни, и выполняет сокровенное желание души. Видимо, Лермонтов был искренен, и его молитва была услышана. На одном вечере Лермонтов отпустил обидную остроту по адресу своего бывшего товарища по юнкерской школе Николая Мартынова. О дальнейшем вспоминает секундант поэта князь А. Васильчиков:
«Выходя из дому на улицу, Мартынов подошел к Лермонтову и сказал ему очень тихим и ровным голосом по-французски; "Вы знаете, Лермонтов, что я очень часто терпел ваши шутки, но не люблю, чтобы их повторяли при дамах",- на что Лермонтов таким же спокойным тоном отвечал: "А если не любите, то потребуйте у меня удовлетворения"».
Как видим, Лермонтов сам напросился на выстрел. Через несколько дней они стрелялись, пуля прошла через сердце навылет, и он скончался почти мгновенно. Мартынов горько сожалел о сделанном; но вина его невелика: вина «топора в руке судьбы», по выражению самого Лермонтова.
От разочарования во внешней жизни спасительный шаг всего один: внутрь, к познанию себя, и одновременно вверх - к Высшему.
Будь Лермонтов способен совершить этот шаг, он, вероятно, жил бы иначе и прожил бы дольше, но тогда у нас не было бы поэта Лермонтова и его мучительных стихов.