Зачем очаровываться людьми? Зачем потом разочаровываться? Зачем кого-то обвинять, разочаровавшись? Не лучше сразу видеть их такими, какие они есть, и воспринимать их такими, и не требовать слишком многого?
Re: Еще такая граньtot_samy_yustasApril 23 2014, 23:31:54 UTC
Подумалось, что в этом действии отсутствует волевая составляющая. "В-любиться" построено по той же словообразовательной модели, что "в-пилиться", "вляпаться" и т.д. То есть это нечто, что с тобой случается.
Как в английском to fall in love, буквально "свалиться в любовь", как в яму и как в штопор.
Потому-то Мандельштам и говорил: "Я - антицветаевец": он любил и уважал живую жизнь. А романтики - себя и свои переживания. Жизни они не любят, боятся ее (характерна сама постановка проблемы у Анненского: "Я жизни не боюсь..." - начало стиха). А Мандельштам всю жизнь преодолевал свои страхи, работал с ними.
Re: Так в этом сущность романтизмаtot_samy_yustasApril 24 2014, 18:06:52 UTC
Интересно. На мой взгляд, Цветаева тоже вполне конкретна, просто ее конкретность лежит в другой реальности, там со словами вообще трудно, отсюда они у Цветаевой такие... гм... цветаевские)), вместе с синтаксисом. Ей нужно бы писать не словами, а какими-нибудь специальными эмоциональными нотами)
Любопытно, что Мандельштаму приходилось работать со страхом перед самой Цветаевой (история 1916 года)
Reply
Ах,обмануть меня нетрудно -
Я сам обманываться рад) (с)
Reply
Влюбленность чаще идеализация, когда любят не Бога в человеке, а свое о нем представление.
Reply
"В-любиться" построено по той же словообразовательной модели, что "в-пилиться", "вляпаться" и т.д. То есть это нечто, что с тобой случается.
Как в английском to fall in love, буквально "свалиться в любовь", как в яму и как в штопор.
Reply
Потому-то Мандельштам и говорил: "Я - антицветаевец": он любил и уважал живую жизнь.
А романтики - себя и свои переживания. Жизни они не любят, боятся ее (характерна сама постановка проблемы у Анненского: "Я жизни не боюсь..." - начало стиха). А Мандельштам всю жизнь преодолевал свои страхи, работал с ними.
Reply
На мой взгляд, Цветаева тоже вполне конкретна, просто ее конкретность лежит в другой реальности, там со словами вообще трудно, отсюда они у Цветаевой такие... гм... цветаевские)), вместе с синтаксисом. Ей нужно бы писать не словами, а какими-нибудь специальными эмоциональными нотами)
Любопытно, что Мандельштаму приходилось работать со страхом перед самой Цветаевой (история 1916 года)
Reply
С такой монашкою туманной остаться - значит быть беде ))
Так и было чего бояться. И Пастернак боялся. И правильно делал.
Поскольку она любила не их, а своё о них представление.
Помните у Бродского, пафос Цветаевой - отрицание мира (это он и о себе, и о Маяковском-Высоцком и других богооставленных).
Reply
Leave a comment