Туманное счастье человека без родины
На фестивале в Каннах фильм режиссёра Лозницы «В тумане» получил награду жюри Международной ассоциации кинокритиков (ФИПРЕССИ). Затем он был удостоен Гран-при кинофестиваля имени Андрея Тарковского «Зеркало». О чём же этот фильм? Кинокритик Александр Рутковский пишет:
«…взяв произведение Быкова и педантично соблюдя его букву, Сергей Лозница, на мой взгляд, очень тонко и умело как бы несущественной киноотсебятиной радикально извратил всю его идею…
В оккупированном фашистами белорусском поселке группа путейцев решает пустить под откос эшелон оккупантов. Так и сделали. Их быстро вычислили, арестовали, пытали и казнили. Кроме одного, которого немецкий офицер Гроссмайер сначала искушал предательством, а потом решил казнить партизанскими руками. А потому отпустил на волю - на вечные подозрения в предательстве и верную смерть.
Быкову виднее, наверное, так бывало. Так это и показывает Лозница. Плюс ма-алюсенькая деталь, которой нет у Быкова и которая все моральные оценки переворачивает с ног на голову: когда режиссер мимолетно показывает эшелон, который путейцы решили взорвать, прекрасно видно, что в вагонах вовсе не вражеские солдаты и техника, а советские мирные жители, видимо, угоняемые в Германию...
С другой стороны, оккупационные порядки в белорусском селе показаны у Лозницы идиллически. Продуктов полно. На рыночной площади громкоговоритель призывает граждан к налаживанию народного хозяйства и прочим дельным вещам. Правда, и виселица тут же стоит для саботажников... Мы увидим подробно единственного немца - офицера СД Гроссмайера. Это умный, рассудительный и проницательный человек.
А сволочами, которым доверено истреблять патриотов в картине Лозницы, будут исключительно свои же люди - тупые и беспощадные полицаи из местных… Вот, оказывается, как видятся Лознице и его новым германским продюсерам истоки тогдашних военных жестокостей. А советская пропаганда вбивала всем в голову, что зверства на оккупированных территориях творили как раз наоборот, оккупанты…» (Фестивальная матрешка: итоги вскрытия, «2000», №22 (608) 1 - 7 июня 2012 г.)
Недавно смотрел «Счастье моё» - предыдущий фильм этого же режиссёра. Тоже, кстати, демонстрировавшийся в Каннах несколькими годами раньше - и тогда представлявший почему-то Украину (режиссёр - белорус по национальности, в 2001 году эмигрировавший из России в Германию). Так вот, в том фильме мы видим беспросветное уродство некой условной российской глубинки, съемки которой проходили в Черниговской области. По словам самого режиссера, «все сюжеты в фильме реальны», фильм создавался якобы под впечатлением от слышанных им историй о современной России и о Великой Отечественной войне:
«В картине «Счастье моё», - говорит Лозница, - нет ничего особенного, отличающего её от того, что вы можете прочесть на страницах газет. Почему они вас так не возмущают? Почему возмущает отражение этого в фильме? Перед вами поставили зеркало - можете отойти, а можете посмотреть».
И вроде бы весьма дельно и по существу говорит режиссёр - мысль вроде бы вполне основательна, но при этом абсолютно теряется из виду сущностное отличие художественного произведения и того, что можно прочесть на страницах газет, например, в разделе криминальной хроники. Искусство - и, в частности, кинематограф - действительно является отображением жизни, его зеркалом. Но режиссёр между тем забывает, что это ещё и зеркало души автора. И тогда возникает вопрос о качестве зеркала - оно ведь не всегда чисто, а может быть грязным, мутным или кривым. Чистота определяется правдивостью, объективностью отображения, а жизнь, как известно, состоит из вечного противостояния черного и белого, добра и зла. Если же в зеркале мы видим сплошное зло, то это отображение вовсе не жизни как таковой, а души того человека, который это зло умышленно сгущает в кристаллах собственного сознания и затем выплескивает его на зрителя. Таким образом, пред нами не зеркало мира, а зеркало души автора.
Как говаривал один из гоголевских персонажей: «Всё, что ни есть ненужного, что Акулька у нас бросает, с позволения сказать, в помойную лохань, они его в суп! да в суп! туда его!» - И потому зададимся абсолютно риторическим, на мой взгляд, вопросом: нужно ли тащить в искусство любую дрянь из жизни? Ведь художественное произведение строится не на фиксации всех непотребностей, имеющих место в жизни (ибо искусство это не уголовная хроника), а на обобщении, на преодолении негатива и на поиске путей выхода из различных проблемных ситуаций.
В качестве примера выдающегося произведения кинематографического искусства здесь стоит вспомнить фильм Алексея Германа «Проверка на дорогах», являющий собой военную драму, в которой тугим узлом завязано всё - подвиг и предательство, сострадание и долг, вера в проштрафившегося человека и фанатичное ему недоверие. И хотя нет готовых и чётких решений (а таковых и быть не может), тем не менее, в главном своём посыле фильм достигает тех небесных высот, где все земные проблемы разрешаются сами собой. А это и есть главный определяющий признак высокого искусства - небесное местонахождение ориентиров.
Особенностью же метода режиссера Лозницы является отсутствие вообще каких-либо ориентиров. В фильме «Счастье моё» события разворачиваются как будто и не в человеческом обществе, а в пространстве, где нет солнечного света, воздуха, кислорода. Это, во-первых, фиксация всей возможной грязи; во-вторых, демонстрация абсолютной невозможности какого-либо очищения; наконец, точное указание местонахождения этой грязи - из своего германского далёка указующий перст режиссера направлен в аккурат на Россию.
Помимо всевозможной современной мерзости, есть в этом фильме также два эпизода военной ретроспекции. Из первого мы узнаём, как возвращающийся с трофейным добром молодой офицер подвергается банальному ограблению со стороны советского же коменданта. На барахлишко гад позарился и отобрал, угрожая задержать до выяснения личности. Но и обиженный не остался в долгу: когда вагон поравнялся со стоящим на перроне комендантом, просто-напросто пристрелил его на прощание. И вот сейчас, спустя 50-60 лет герой эпизода делится своим воспоминанием со случайным попутчиком. Для него событие это, судя по всему, стало основополагающим. Что ж, всяко в жизни бывает. Вот только является ли это основополагающим в деле осмысления Великой Отечественной войны советского народа? Если и является, то только в кривом зеркале режиссёра Лозницы.
Во втором военном эпизоде фильма наблюдаем, как два отступающих в начале войны советских солдата находят ночной приют в одинокой хате живущего с малолетним сыном белорусского учителя. От всей души накормив непрошенных гостей - помимо традиционных бульбы с олией выставив на стол даже баночку мёда - хозяин как бы между прочим поделился своим видением ситуации и планами на будущее. Воевать, мол, не буду ни в коем случае, ибо предназначение человека не воевать, а любить, а придут немцы, пойду в школу учительствовать. Немцы как-никак народ культурный, в Бога веруют. А поутру отдохнувшие гости выволокли гостеприимного хозяина из дома, по быстрому его порешили, и стали набивать свои вещмешки хозяйским скарбом. На глазах у проснувшегося ребёнка.
Могло быть такое? Исходя из того, что в жизни возможны любая мерзость, любое извращение, нет оснований сомневаться в документальной основе воспроизведённых Лозницей случаев. Но лично мне на ум приходят и другие случаи той же войны, о которых довелось узнать вовсе не из книг, изготовленных по заказу советского идеологического ведомства, а что называется - из первых уст.
Ювелир Герд Шмидт из Штутгарта рассказывал мне случай о том как его - молодого солдата Вермахта - спас советский военный врач. И не только от возможной гангрены, но и - оставив работать при госпитале - от мытарств военнопленного.
Еще одну историю я услышал от своего германского партнера по бизнесу Роберта Хёрольда, проживающего ныне в Нойхаузене, - о том, как попал он в советский плен и как был спасён от голодной смерти сердобольными местными женщинами, поившими его молоком и кормившими хлебом.
Думается, что при желании подобных историй можно отыскать немало. И почему бы тому же самому Лознице не включить их в своё кино? Для полной картины, так сказать. Но очевидно, что как раз полной картины ему-то и не нужно, потому как у него совершенно иная задача, которую можно обозначить одним словом - ИЗВРАТИТЬ.
Что следует из эпизода об убиении учителя-пацифиста, поданного не как документальное свидетельство конкретного уголовного эпизода, а в подаче художественной? То, что советские солдаты суть неблагодарные убийцы и мародёры, а немцы - хоть они и остались за кадром - «народ культурный, в Бога веруют». Именно эту и никакую другую мысль стремится в данном случае внести в общественное сознание режиссер Лозница.
Но относится это вовсе не к художественному осмыслению действительной жизни, а к сугубо политическому тенденциозному заказу, помноженному на проблемы самого автора. Иначе мы бы видели жизнь во всей её полноте - как в фильме «Проверка на дорогах» - так или иначе включающей в себя и тёмную, и светлую стороны.
В случае же с Лозницей мы вправе сделать два вывода. Во-первых, это политический заказ по дискредитации советско-российской реальности, вытравлению исторической памяти. Дело в том, что победа советского народа в Великой Отечественной войне является одним из главных - если не главным - объединяющим началом русского народа. И это начало основывается на чувстве собственного достоинства, на исторической уверенности в собственной благодатной силе, на внутреннем уяснении своей роли народа-победителя, спасшего мир от реализации откровенно деструктивной нацистской идеи.
Именно это начало необходимо разрушить историческим и геополитическим противникам России. С этой целью в сознание российского общества и каждого отдельного человека внедряется вполне конкретная картинка: «Уясните, что вы - уроды! И всегда таковыми были! А все ваши исторические победы - не более чем продукт советской пропаганды и вашего незнания. На самом же деле всё было не так! А так - как в фильмах Лозницы». - И крайне желательно, чтобы данная программа реализовывалась не извне, а изнутри.
В этом смысле данный режиссёр - не более чем инструмент, марионетка в ловких и натруженных руках тех кто вкладывает в него деньги и всячески раскручивает, награждая его поделки на различных «престижных» кинофестивалях. Но с другой стороны, он идеально подходит для реализации задуманного ещё и в силу собственного искривлённого сознания, деструкции в собственной голове, кривости и замутнённости зеркала своей души. Интересные свидетельства на сей счёт, проливающие свет на психические причины болезни, неожиданно даёт сам режиссёр. В интервью по поводу последнего своего фильма «В тумане», на вопрос чем привлекла его повесть Василя Быкова - он отвечает: «Срифмовалась с одним из воспоминаний детства. В детском саду у одного мальчика пропала игрушка. Мальчик пожаловался, а поскольку одна из воспитательниц была его мамой, то дело приняло серьезный оборот. Всю нашу группу выстроили, как мы были после дневного сна - в одних трусах и майках, - и велели вору сознаться. Поскольку никто не сознавался, воспитательница пригрозила, что вызовет милицию с собаками. «Собака сразу же разнюхает вора!». Меня охватил ужас: я почему-то был уверен, что собака укажет на меня. Так мы простояли шеренгой довольно долго… Вечером пришли родители и разобрали нас по домам. На следующее утро я увидел того мальчика, игравшего как ни в чем не бывало со своей «украденной» игрушкой. Оказалось, накануне он просто забыл ее дома. Я снова испытал шок - перед нами никто не собирался извиняться… История Быкова созвучна моему детскому переживанию: вы ничего не можете сделать, чтобы восстановить справедливость».
Для психоаналитика особенно интересна фраза о той глубоко внутренней убеждённости, что, несмотря на его невиновность, собака укажет именно на него. А это значит что некая изначальная ущербность, прореха в психической сущности требует заполнения, которое видится в восстановлении гипотетической справедливости. Таким образом, пред нами предстаёт с детства обиженный человек, чья накопленная годами обида наконец-то нашла выход в виде гнусных фильмов о бывшей родине - то есть месте, где его когда-то обидели. И как тут не согласиться с кинокритиком Александром Рутковским, по мнению которого «новый опус Лозницы окончательно проясняет внутреннюю подоплеку его последних двух картин: это попытка самооправдания эмигранта с нечистой совестью через очернение бывшего отечества. Мол: «Не предавал я! Это моя гнусная родина сама меня предала!»
http://2000.net.ua/2000/svoboda-slova/sotsium/81