Купец Константин Клепиков. Заметки вятского старожила.
Константин Игнатьевич Клепиков (1821-1907) - вятский 2-й гильдии купец, родом из крестьян Котельнического уезда Вятской губернии. В 1834-1839 гг. обучался в вятской гимназии. Служил доверенным купцов Репиных, затем самостоятельно занялся торговлей - зерном, льном, лесом, пушниной и другими местными товарами. Избирался заседателем в городовой магистрат, служил в словесном суде, во время Крымской войны - в комитете по обмундированию ратников, состоял старостой Предтеченской церкви города Вятки. В конце жизни (на рубеже столетий) написал и опубликовал воспоминания о вятском быте и истории вятской торговли.
Ниже - несколько частей из записок купца Клепикова.
--------------------------------------------------------------
В конце восемнадцатого и в первой половине девятнадцатого столетия вятские, орловские и слободские купцы отправляли очень много товаров к Архангельскому порту, продавали иностранным конторам рожь, овес, пшеницу, семя ленное [т.е. льняное], ленные товары, сало и поташ.
Иностранцы имели в Архангельске свои дома на одной улице, называемой и ныне "Немецкая слобода", жили лето и зиму. Зимой покупали товар от вятских купцов по маклерным запискам, с доставкой в Архангельск к июню месяцу и имели в Вятке комиссионеров из вятских купцов.
Некоторые из вятских купцов пробовали отправлять товар для продажи в Лондон. Слободской купец Анфилатов в 1806 году отправил лен. Два года лен лежал в Лондоне и не продавался, на третий - поехал Анфилатов в Лондон, товар осмотрел, который оказался в целости. Предлагал покупателям, но они давали очень дешево. Решил товар принять. Выпросил позволение свезти за город и сжечь. Англичанин сказал: "Отправь в Архангельск". Анфилатов отвечал: "В лес дрова не возят". Как сказал, так и сделал - лен сжег.
Анфилатов в 1809 году внес в Слободскую думу известный капитал на открытие в городе Слободском общественного банка. По утверждении устава в 1810 году банк открыл свои действия, и с этого времени в Слободском стала увеличиваться заводская промышленность.
В 1845 году вятский купец Репин отправил в Лондон для продажи поташ. Через год получил счет в красных графах и деньги. Поташ продал по хорошей цене, с большим барышом. Но за показанным в счете расходом (за фрахт из Архангельска, за помещение в Лондоне, за страховку, таможенные пошлины, биржевому маклеру, за вывозку из корабля, артельщикам и разные мелочные расходы) за товар осталось 70 копеек за рубль.
Во время Крымской кампании в 1854 году по Белому морю от англичан была блокада. Товар, заготовленный в зиму 1853-1854 годов вятскими купцами в Архангельске для продажи заграничным конторам, остался в Архангельске зимовать.
В зиму 1854-1855 годов по Вятской губернии хлебные продукты, семя льняное и лен были очень дешевы. Все вятские купцы, торгующие в Архангельске, не стесняясь в средствах, товары эти покупали и отправляли в Архангельск.
После замирения еще до открытия навигации заграничные архангельские конторы купили все зимовавшие в Архангельске товары с повышением в цене и [товары] вновь заготовленные в зиму 1854-1855 годов.
По приезде хлебных торговцев из Архангельска в Вятку спрашивают: "Как нынче торговали?" Прозоров отвечает: "Барка барку родила" (то есть барыша рубль на рубль). Другой говорит: "У англичан без русского хлеба стало на брюхе бурлить".
В конце шестидесятых годов котельничский купец Кардаков отпустил в Лондон для продажи хлебных и других товаров на большую сумму. Год прошел - товар не продан. Поехал Кардаков в Лондон, предлагал покупателям - давали очень дешево. Стесненный в денежных средствах, решлися продать весь товар по дешевой цене и за расходом из затраченной суммы получил 40 копеек за рубль и с того времени прекратил торговлю.
За год до отпуска товаров в Лондон Кардаков внес в Котельничскую городскую думу 10 тысяч рублей для открытия Котельничского городского банка имени Кардакова.
Вятские купцы мужички-простачки испытали "доброту и благородство" образованных людей - англичан.
Слободской. Столетие Анфилатовского банка, 1910 г. Юбилейная комиссия.
Когда был основан Петербург, затем приобретена Рига, когда у русских появились порты и на Черном море, значение Архангельска не уменьшилось, как можно было опасаться, а напротив росло с каждым годом. Значение Архангельска убила не конкуренция новых портов, а постройка железных дорог и открытие пароходного сообщения. Сообщение с другими портами стало удобным и возможным во всякое время года, а Архангельск остался при старом способе сообщения - гужевой перевозке за многие сотни верст.
На последней станции до Архангельска почтовых лошадей не было: ушли с почтой и чиновниками по казенным делам; вольные ямщики подали мне экипаж, запряженный в одну лошадь, досчатый, на двух колесах, вместо колес - деревянные круги (на колесах шиновых возили одну почту), станция - 17 верст, ехали три часа.
Вот какие были в летнее время пути сообщения, между тем как Вятка и вообще Вятская губерния отправляли в Архангельск товаров ежегодно на десять и более миллионов рублей. В мае месяце 1857 года я поехал в Москву, до Казани - на лошадях, в Казани сел на самолетский пароход до Твери (тогда Нижегородской железной дороги еще не было), из Твери - по железной дороге в Москву. В Москве купил товары у фабрикантов, приказал приготовлять, уехал в Петербург. Через три дня возвратился в Москву, встречаюсь с фабрикантами, купцами, спрашивают: "Где был? Куда ездил?" Отвечаю: "В Питер. Ныне скоро возят". Я их спрашиваю: "Вы часто ездите в Питер?" Отвечают: "Редко, но мы ездим по шоссе". - "Почему же не по чугунке?" - "Боимся". Московские старики-купцы спрашивают меня: "В какой стороне Вятка?" Сказал и рассказал. "Мы слыхали, вятчан называют слепородами?" - "Да, называют". Вот какое было образование у столичных купцов.
Принял я купленный товар и отправился в Вятку тем же путем: из Твери на самолетском пароходе. В Рыбинске между прочими разговорами рассказали, как хозяева конных машин встречали в Рыбинске первый волжский железный буксирный пароход, который привел две баржи с хлебом, осматривали его и удостоверились, что действительно пароход железный. До прихода парохода хозяева конных машин спорили между собою: одни утверждали, что придет железный пароход; другие не верили, что может это быть, потому что железо тонет. Из всего вышеописанного видно, что назад тому полстолетия русские купцы и промышленники были малограмотны и необразованны.
Николаевская железная дорога. Станция Тверь, служащие. 1863-1864 гг.
Граждане города Вятки с нетерпением ожидают казенную винную монополию, которая в недалеком будущем осуществится. Старикам и молодым трезвым наскучили и опротивели трактиры с вывесками "Распивочно и на вынос" - вполне подходящие вывески, потому что нередко посетителей и выносят. Трактир в провинции - хуже прежних кабаков. Каждый день идут туда оборванцы, не имеющие занятия, ремесленники всех цехов, служащие по торговле и промышленности, по письменной части в разных учреждениях и управах - для развлечения и разгула, поиграть на бильярде на графинчик водки; идут матушкины сынки, лавочные торговцы, малограмотные молодые люди со средствами, приобретенными отцами, от безумной радости проживающие деньги и в конце концов от стыда и посмеяния уезжающие из своей местности в отдаленные места без рекомендации искать себе насущный хлеб.
Прежний кабак с вывеской "Питейный дом", одноэтажный в три или четыре квадратных сажени, с перегородкой для помещения водки и продавца и две лавки, строился на площадях и на выездах из города; одна дверь снаружи, с боков у дверей по елке. При встречах спрашиваешь: "Куда пошел?" Ответ: "К Ивану Елкину". Количество кабаков в городах было ограничено, больше назначенного от правительства откупщик не имел права строить. Трактиров же число не ограничено, а комнат сколько хочешь, смотря по величине дома, разные комнаты для городских посетителей разных сословий, рабочего люда, бильярда, буфета и прочее. В базарные дни трактиры переполнены подгородными крестьянами, привезшими на рынок овощи и прочие жизненные припасы, и ремесленниками, продающими свои изделия; идут в трактир пить чай и водку, напиваются до безумия.
При откупах в трактире было 6 питейных домов при 15 тысячах жителей, а ныне - 36 трактиров при 25 тысячах жителей - "распивочно и на вынос". Спрашивается: сколько тут расходуется денег непроизводительно, во вред здоровью, и какая потеря времени, а время - те же деньги? Кто может сказать, что винная казенная монополия для народа бесполезна? Скажут трактирщики (которые наживают деньги), что казна много теряет доходов. Но благомыслящие и здравомыслящие люди радуются и благодарят кого следует за такое общеполезное, нравственное и экономическое учреждение, которое будет приносить государству величайшую пользу. Если город лишится трактирных доходов, тогда может найти другие источники доходов, например - со служащих из крестьян при магазинах и лавках, с домовой прислуги - с мужчин и женщин по рублю с человека в год. Городская управа обязана выдавать в получение печатную квитанцию, без которой хозяева не должны принимать в услужение; тогда прислуга будет служить добросовестно и не будет часто менять хозяев, каждый хозяин за прислугу отдаст рубль, если она хороша.
Прежде был акциз с поваренной соли - 30 копеек с пуда, этот акциз с предмета первой необходимости для человека, приносивший казне многомиллионные доходы, признали отяготительным для рабочего класса и отменили. Взамен этого наложили акциз на табак обработанный и листовой и на зажигательные спички. Еще много найдется предметов, обложить акцизом которые никому не будет в отягощение.
Трактир с вывеской "Распивочно и на вынос".
("Вожаки медведей в Вятской губернии", рис. Вечтомова.)
Хотя и говорят, что Вятка растет тихо, но то, что было лет 50-65 тому назад, нельзя и сравнивать с нынешним. Улицы были топкие, некоторые из них в центре города были выстланы тесом и фашинником; тротуары состояли из двух-трех дощечек, положенных на обрубки, без канав; фонарей уличных не было, и обыватели по вечерам ходили или в темноте, или с ручными фонарями.
Частных каменных домов было немного, и почти все они принадлежали крупным купцам, ведшим торговлю с Архангельским портом. В 1830-х и 40-х годах своей торговлей гремели больше других купцы: Аршаулов, каменный дом которого теперь перешел в собственность города (квартира г-на Быховца); Машковцевы, дома которых ныне принадлежат мужской и женской гимназиям; Репин - его дом ныне принадлежит епархиальному женскому училищу (старый корпус), и проч. и проч.
С приездом губернатора Тюфяева город начал понемногу улучшаться: деревянные мостовые были сломаны, и главные улицы были взбугрены и и засыпаны песком и галькой; тротуары стали строить широкие и с канавами; исправили развалившиеся заборы и многие дома окрасили. В эти же годы Александровский сад обнесен с Кафедральной площади чугунной решеткой, которая была поставлена при содействии винных откупщиков, тогда же в саду поставлены и две большие беседки, существующие до настоящего времени. Площадь перед Кафедральным собором представляла из себя топкое болото, которое по требованию Тюфяева было засыпано землей, скопанной от пригорка, на котором возвышаются Воскресенская и Покровская церкви.
Город прежде охранялся сильнее нынешнего. Полицейских чинов, несмотря на меньшее население, было столько же как и ныне - полицмейстер, два частных пристава и четыре квартальных. На выездах из города по почтовым трактам были полицейские будки и шлагбаумы, которые спускались перед каждым проезжающим, ехавшим с колокольцами. Полицейский, узнав кто едет, поднимал шлагбаум и пропускал. По ночам по всему городу ходили патрули из полицейских и батальонных солдат при одном квартальном.
Местная торговля в самой Вятке была неширока, приезжих купцов и торговцев почти совсем не было, только и были татарин Абдул, торговавший лошадьми и приготовлявший кумыс, да ссыльный еврей, которого звали - по действительному ли имени или по прозвищу - Мармар. Насколько любили все простодушного Абдулку, настолько же сторонились от Мармара.
В Вятке тогда был всего один трактир и одна харчевня, в которых толкались только пропившиеся подьячие и ремесленники да по праздникам заходили с базара мужики. Торговцы же и вообще граждане считали за большой конфуз ходить в трактир даже чаю напиться. Да и вообще тогда чай еще не был в большом употреблении; у многих третьегильдейских купцов не было даже и самоваров. Вместо чая распространенным угощением были домашнее пиво и брага. Не было тогда в городе и публичных домов терпимости.
Главные обороты тогдашних крупных торговцев были в губернии по закупу для Архангельского порта хлеба, льна, кудели, льняного семени и для поставки в местные инвалидные команды и на казенные заводы провианта, а также лошадей на почтовые станции. Покупка хлеба и семени производилась большей частью через богатых крестьян, которым в сентябре и октябре выдавались задатки на покупку по деревням экспортируемых предметов, и [крестьяне] свозили их зимой в Вятку, Слободской и Орлов, а отсюда всё отправлялось уже к Архангельску. Для получения задатков одни крестьяне сами выезжали в Вятку и лично получали деньги от приказчиков. Всё это раздавалось без всяких расписок, потому что крестьяне-комиссионеры были большей частью безграмотные - и замечательно, что почти не бывало случая, чтобы за кем-нибудь из крестьян пропадали эти задатки, были ли они выданы самими хозяевами или разъезжавшими приказчиками.
А.Витберг. Решетка и портик Александровского сада в Вятке. 1836 год.
Православные христиане Вятской губернии с незапамятных времен считают своей священной обязанностью сходить на поклонение святым угодникам в Соловецкий монастырь, отслужить молебен, поговеть - исповедоваться и причаститься. Путешествие для богомольцев прежде было нелегкое; из Вятки, Орлова и Слободского двести верст ехали на своих или наемных лошадях до пристани на реке Лузе; с пристаней на купеческих барках с хлебом и другими товарами плыли по реке Лузе и Северной Двине до Архангельска. С богомольцев за сплав денег не брали; мужчинам, которые заменяли бурлаков, давали деньги, так как пароходов по Северной Двине не было. Прежде, хотя мало было грамотных крестьян, но они были религиозны. Многие городские жители из уездных городов Вятской губернии посылали своих сыновей перед женитьбой к Соловецким чудотворцам. Много было богомольцев и из других губерний.
Когда в 1847 году я с женой был в Архангельске, жена моя оттуда плавала в Соловецкий монастырь на парусной ладье, перед отходом отслужили общий молебен в Соловецком подворье. На соловецких парусных ладьях кормщиками были монахи. Во время ветра и больших валов ход в ладье крепко закрывался. Из Архангельска до Соловецкого монастыря при хорошей погоде плыли трое суток, в бурю - пять суток.
В монастыре богомольцы живут три дня. Во всё время, как прежде старики говорили, никаких несчастных случаев и крушений во время плаванья на ладьях не бывало.
Двадцать пять лет тому назад Соловецкий монастырь построил за границей два парохода, в которых помещается более двух тысяч человек. На этих пароходах в настоящее время все богомольцы из разных губерний перевозятся из Архангельска в Соловецкий монастырь и обратно. Морской путь теперь сделался безопасен и удобен. Пароход идет от Архангельска до Соловецкого монастыря 18 часов.
В прежнее время путешествие из Вятки в Соловецкий монастырь и обратно продолжалось от двух до трех месяцев; кто имел средства, то обратно из Архангельска ехал на лошадях. В настоящее время благодаря Пермь-Котласской железной дороге на путешествие из Вятки до Соловецкого монастыря и обратно пойдет не более двух недель. Из этого монастыря богомольцы выносят книжки - жития святых угодников, небольшие иконы и крестики и разные вещи, сделанные монахами. От бывших в Соловецком монастыре небывалые слушали рассказы со вниманием.
Надо полагать, что в настоящее время при удобстве путей сообщения число богомольцев, идущих в Соловецкий монастырь, увеличится; дай Бог, чтобы это религиозное дело в молодом поколении окрепло!
Архангельск. Отход соловецкого парохода. Открытка, начало ХХ века.
В прежнее время в городах городские головы имели большое значение. Городской управы не было, была дума, присутствие которой состояло из городского головы и двух гласных, которые и распоряжались общественными делами. По особо важным делам или для выбора вновь служащих в думу, в городовой магистрат и другие учреждения членов от городского общества городской голова назначал день общественного собрания и рассылал гражданам письменные повестки. Прежде неохотно шли в общественную службу, потому что служили без жалования и без всякого вознаграждения за труды, но за упущение по службе подвергались законной ответственности.
Выдающимися по своей деятельности и распорядительности для пользы города и общества в прежнее время были городские головы - купцы, потомственные почетные граждане: В. К. Аршаулов, Ар. Ив. Машковцев, Я. А. Прозоров и Н. Ив. Караваев. Аршаулов, хороший защитник общественных интересов, строго взыскивал с виновных и защищал невинных. Служил он по желанию общества 12 лет бессменно. Сын его получил высшее образование, был директором гимназии, но не в Вятке.
Прозоров Я. А. много годов выдавал бедным семействам города Вятки собственную ржаную муку, смотря по семейству. Каждый месяц в назначенное время шли с мешками, как в прежнее время получали паек для малолетних кантонистов. Перед отъездом на житье в Питер Я. А. Прозоров сделал для города полумиллионное пожертвование. Сын его кончил курс в Московском коммерческом училище, в настоящее время - председатель Петербургского биржевого комитета.
Ар. Ив. Машковцев в 1854-55 годах был членом комитета по обмундированию по Вятской губернии 18 дружин ополченцев (всего с Вятской губернии набирали 21300 человек). Машковцев приказал мещанскому старосте выписывать неплательщиков податей, объявил, что неплательщики пойдут в ополчение, но если внесут деньги, то будут оставлены. Многие из неплательщиков внесли деньги и вместо них взяты [сыновья] от больших семейств. Сыновья его (Машковцева) - владельцы полотняной фабрики в Устюге, бывшей Грибанова - живут в Москве.
Караваев Н. Ив. во время своей службы головой предложил купцам и вообще торговцам в лавках и магазинах построить своим счетом новый каменный гостиный двор на Нижней торговой площади. Общество изъявило согласие, сделан был план, купцы назначили кому какой номер, и по утверждении правительством немедленно было приступлено к постройке. Этот гостиный двор - квадратный двухэтажный, по 30-ти сажен со всех сторон, верхний этаж с большими окнами, некоторые торговцы тут и жили. Н. Ив. Караваев наследников по себе не оставил: был до старости холост. Из семейства Караваевых было несколько человек с высшим образованием.
Вятские потомственные почетные граждане, купцы и купчихи в торжественные и праздничные дни ездили в каретах на четверках с форейтором и лакеем. Отчего и почему в настоящее время ничего подобного нет? Оттого, что торговля с Архангельском по неимению удобных путей прекратилась, и потому, что коммерсанты из Вятки уехали в столицы и другие города.
Вятка. Гостиный двор с восточной стороны. Открытка, 1910-е гг.
Ниже - несколько частей из записок купца Клепикова.
--------------------------------------------------------------
В конце восемнадцатого и в первой половине девятнадцатого столетия вятские, орловские и слободские купцы отправляли очень много товаров к Архангельскому порту, продавали иностранным конторам рожь, овес, пшеницу, семя ленное [т.е. льняное], ленные товары, сало и поташ.
Иностранцы имели в Архангельске свои дома на одной улице, называемой и ныне "Немецкая слобода", жили лето и зиму. Зимой покупали товар от вятских купцов по маклерным запискам, с доставкой в Архангельск к июню месяцу и имели в Вятке комиссионеров из вятских купцов.
Некоторые из вятских купцов пробовали отправлять товар для продажи в Лондон. Слободской купец Анфилатов в 1806 году отправил лен. Два года лен лежал в Лондоне и не продавался, на третий - поехал Анфилатов в Лондон, товар осмотрел, который оказался в целости. Предлагал покупателям, но они давали очень дешево. Решил товар принять. Выпросил позволение свезти за город и сжечь. Англичанин сказал: "Отправь в Архангельск". Анфилатов отвечал: "В лес дрова не возят". Как сказал, так и сделал - лен сжег.
Анфилатов в 1809 году внес в Слободскую думу известный капитал на открытие в городе Слободском общественного банка. По утверждении устава в 1810 году банк открыл свои действия, и с этого времени в Слободском стала увеличиваться заводская промышленность.
В 1845 году вятский купец Репин отправил в Лондон для продажи поташ. Через год получил счет в красных графах и деньги. Поташ продал по хорошей цене, с большим барышом. Но за показанным в счете расходом (за фрахт из Архангельска, за помещение в Лондоне, за страховку, таможенные пошлины, биржевому маклеру, за вывозку из корабля, артельщикам и разные мелочные расходы) за товар осталось 70 копеек за рубль.
Во время Крымской кампании в 1854 году по Белому морю от англичан была блокада. Товар, заготовленный в зиму 1853-1854 годов вятскими купцами в Архангельске для продажи заграничным конторам, остался в Архангельске зимовать.
В зиму 1854-1855 годов по Вятской губернии хлебные продукты, семя льняное и лен были очень дешевы. Все вятские купцы, торгующие в Архангельске, не стесняясь в средствах, товары эти покупали и отправляли в Архангельск.
После замирения еще до открытия навигации заграничные архангельские конторы купили все зимовавшие в Архангельске товары с повышением в цене и [товары] вновь заготовленные в зиму 1854-1855 годов.
По приезде хлебных торговцев из Архангельска в Вятку спрашивают: "Как нынче торговали?" Прозоров отвечает: "Барка барку родила" (то есть барыша рубль на рубль). Другой говорит: "У англичан без русского хлеба стало на брюхе бурлить".
В конце шестидесятых годов котельничский купец Кардаков отпустил в Лондон для продажи хлебных и других товаров на большую сумму. Год прошел - товар не продан. Поехал Кардаков в Лондон, предлагал покупателям - давали очень дешево. Стесненный в денежных средствах, решлися продать весь товар по дешевой цене и за расходом из затраченной суммы получил 40 копеек за рубль и с того времени прекратил торговлю.
За год до отпуска товаров в Лондон Кардаков внес в Котельничскую городскую думу 10 тысяч рублей для открытия Котельничского городского банка имени Кардакова.
Вятские купцы мужички-простачки испытали "доброту и благородство" образованных людей - англичан.
Слободской. Столетие Анфилатовского банка, 1910 г. Юбилейная комиссия.
Когда был основан Петербург, затем приобретена Рига, когда у русских появились порты и на Черном море, значение Архангельска не уменьшилось, как можно было опасаться, а напротив росло с каждым годом. Значение Архангельска убила не конкуренция новых портов, а постройка железных дорог и открытие пароходного сообщения. Сообщение с другими портами стало удобным и возможным во всякое время года, а Архангельск остался при старом способе сообщения - гужевой перевозке за многие сотни верст.
На последней станции до Архангельска почтовых лошадей не было: ушли с почтой и чиновниками по казенным делам; вольные ямщики подали мне экипаж, запряженный в одну лошадь, досчатый, на двух колесах, вместо колес - деревянные круги (на колесах шиновых возили одну почту), станция - 17 верст, ехали три часа.
Вот какие были в летнее время пути сообщения, между тем как Вятка и вообще Вятская губерния отправляли в Архангельск товаров ежегодно на десять и более миллионов рублей. В мае месяце 1857 года я поехал в Москву, до Казани - на лошадях, в Казани сел на самолетский пароход до Твери (тогда Нижегородской железной дороги еще не было), из Твери - по железной дороге в Москву. В Москве купил товары у фабрикантов, приказал приготовлять, уехал в Петербург. Через три дня возвратился в Москву, встречаюсь с фабрикантами, купцами, спрашивают: "Где был? Куда ездил?" Отвечаю: "В Питер. Ныне скоро возят". Я их спрашиваю: "Вы часто ездите в Питер?" Отвечают: "Редко, но мы ездим по шоссе". - "Почему же не по чугунке?" - "Боимся". Московские старики-купцы спрашивают меня: "В какой стороне Вятка?" Сказал и рассказал. "Мы слыхали, вятчан называют слепородами?" - "Да, называют". Вот какое было образование у столичных купцов.
Принял я купленный товар и отправился в Вятку тем же путем: из Твери на самолетском пароходе. В Рыбинске между прочими разговорами рассказали, как хозяева конных машин встречали в Рыбинске первый волжский железный буксирный пароход, который привел две баржи с хлебом, осматривали его и удостоверились, что действительно пароход железный. До прихода парохода хозяева конных машин спорили между собою: одни утверждали, что придет железный пароход; другие не верили, что может это быть, потому что железо тонет. Из всего вышеописанного видно, что назад тому полстолетия русские купцы и промышленники были малограмотны и необразованны.
Николаевская железная дорога. Станция Тверь, служащие. 1863-1864 гг.
Граждане города Вятки с нетерпением ожидают казенную винную монополию, которая в недалеком будущем осуществится. Старикам и молодым трезвым наскучили и опротивели трактиры с вывесками "Распивочно и на вынос" - вполне подходящие вывески, потому что нередко посетителей и выносят. Трактир в провинции - хуже прежних кабаков. Каждый день идут туда оборванцы, не имеющие занятия, ремесленники всех цехов, служащие по торговле и промышленности, по письменной части в разных учреждениях и управах - для развлечения и разгула, поиграть на бильярде на графинчик водки; идут матушкины сынки, лавочные торговцы, малограмотные молодые люди со средствами, приобретенными отцами, от безумной радости проживающие деньги и в конце концов от стыда и посмеяния уезжающие из своей местности в отдаленные места без рекомендации искать себе насущный хлеб.
Прежний кабак с вывеской "Питейный дом", одноэтажный в три или четыре квадратных сажени, с перегородкой для помещения водки и продавца и две лавки, строился на площадях и на выездах из города; одна дверь снаружи, с боков у дверей по елке. При встречах спрашиваешь: "Куда пошел?" Ответ: "К Ивану Елкину". Количество кабаков в городах было ограничено, больше назначенного от правительства откупщик не имел права строить. Трактиров же число не ограничено, а комнат сколько хочешь, смотря по величине дома, разные комнаты для городских посетителей разных сословий, рабочего люда, бильярда, буфета и прочее. В базарные дни трактиры переполнены подгородными крестьянами, привезшими на рынок овощи и прочие жизненные припасы, и ремесленниками, продающими свои изделия; идут в трактир пить чай и водку, напиваются до безумия.
При откупах в трактире было 6 питейных домов при 15 тысячах жителей, а ныне - 36 трактиров при 25 тысячах жителей - "распивочно и на вынос". Спрашивается: сколько тут расходуется денег непроизводительно, во вред здоровью, и какая потеря времени, а время - те же деньги? Кто может сказать, что винная казенная монополия для народа бесполезна? Скажут трактирщики (которые наживают деньги), что казна много теряет доходов. Но благомыслящие и здравомыслящие люди радуются и благодарят кого следует за такое общеполезное, нравственное и экономическое учреждение, которое будет приносить государству величайшую пользу. Если город лишится трактирных доходов, тогда может найти другие источники доходов, например - со служащих из крестьян при магазинах и лавках, с домовой прислуги - с мужчин и женщин по рублю с человека в год. Городская управа обязана выдавать в получение печатную квитанцию, без которой хозяева не должны принимать в услужение; тогда прислуга будет служить добросовестно и не будет часто менять хозяев, каждый хозяин за прислугу отдаст рубль, если она хороша.
Прежде был акциз с поваренной соли - 30 копеек с пуда, этот акциз с предмета первой необходимости для человека, приносивший казне многомиллионные доходы, признали отяготительным для рабочего класса и отменили. Взамен этого наложили акциз на табак обработанный и листовой и на зажигательные спички. Еще много найдется предметов, обложить акцизом которые никому не будет в отягощение.
Трактир с вывеской "Распивочно и на вынос".
("Вожаки медведей в Вятской губернии", рис. Вечтомова.)
Хотя и говорят, что Вятка растет тихо, но то, что было лет 50-65 тому назад, нельзя и сравнивать с нынешним. Улицы были топкие, некоторые из них в центре города были выстланы тесом и фашинником; тротуары состояли из двух-трех дощечек, положенных на обрубки, без канав; фонарей уличных не было, и обыватели по вечерам ходили или в темноте, или с ручными фонарями.
Частных каменных домов было немного, и почти все они принадлежали крупным купцам, ведшим торговлю с Архангельским портом. В 1830-х и 40-х годах своей торговлей гремели больше других купцы: Аршаулов, каменный дом которого теперь перешел в собственность города (квартира г-на Быховца); Машковцевы, дома которых ныне принадлежат мужской и женской гимназиям; Репин - его дом ныне принадлежит епархиальному женскому училищу (старый корпус), и проч. и проч.
С приездом губернатора Тюфяева город начал понемногу улучшаться: деревянные мостовые были сломаны, и главные улицы были взбугрены и и засыпаны песком и галькой; тротуары стали строить широкие и с канавами; исправили развалившиеся заборы и многие дома окрасили. В эти же годы Александровский сад обнесен с Кафедральной площади чугунной решеткой, которая была поставлена при содействии винных откупщиков, тогда же в саду поставлены и две большие беседки, существующие до настоящего времени. Площадь перед Кафедральным собором представляла из себя топкое болото, которое по требованию Тюфяева было засыпано землей, скопанной от пригорка, на котором возвышаются Воскресенская и Покровская церкви.
Город прежде охранялся сильнее нынешнего. Полицейских чинов, несмотря на меньшее население, было столько же как и ныне - полицмейстер, два частных пристава и четыре квартальных. На выездах из города по почтовым трактам были полицейские будки и шлагбаумы, которые спускались перед каждым проезжающим, ехавшим с колокольцами. Полицейский, узнав кто едет, поднимал шлагбаум и пропускал. По ночам по всему городу ходили патрули из полицейских и батальонных солдат при одном квартальном.
Местная торговля в самой Вятке была неширока, приезжих купцов и торговцев почти совсем не было, только и были татарин Абдул, торговавший лошадьми и приготовлявший кумыс, да ссыльный еврей, которого звали - по действительному ли имени или по прозвищу - Мармар. Насколько любили все простодушного Абдулку, настолько же сторонились от Мармара.
В Вятке тогда был всего один трактир и одна харчевня, в которых толкались только пропившиеся подьячие и ремесленники да по праздникам заходили с базара мужики. Торговцы же и вообще граждане считали за большой конфуз ходить в трактир даже чаю напиться. Да и вообще тогда чай еще не был в большом употреблении; у многих третьегильдейских купцов не было даже и самоваров. Вместо чая распространенным угощением были домашнее пиво и брага. Не было тогда в городе и публичных домов терпимости.
Главные обороты тогдашних крупных торговцев были в губернии по закупу для Архангельского порта хлеба, льна, кудели, льняного семени и для поставки в местные инвалидные команды и на казенные заводы провианта, а также лошадей на почтовые станции. Покупка хлеба и семени производилась большей частью через богатых крестьян, которым в сентябре и октябре выдавались задатки на покупку по деревням экспортируемых предметов, и [крестьяне] свозили их зимой в Вятку, Слободской и Орлов, а отсюда всё отправлялось уже к Архангельску. Для получения задатков одни крестьяне сами выезжали в Вятку и лично получали деньги от приказчиков. Всё это раздавалось без всяких расписок, потому что крестьяне-комиссионеры были большей частью безграмотные - и замечательно, что почти не бывало случая, чтобы за кем-нибудь из крестьян пропадали эти задатки, были ли они выданы самими хозяевами или разъезжавшими приказчиками.
А.Витберг. Решетка и портик Александровского сада в Вятке. 1836 год.
Православные христиане Вятской губернии с незапамятных времен считают своей священной обязанностью сходить на поклонение святым угодникам в Соловецкий монастырь, отслужить молебен, поговеть - исповедоваться и причаститься. Путешествие для богомольцев прежде было нелегкое; из Вятки, Орлова и Слободского двести верст ехали на своих или наемных лошадях до пристани на реке Лузе; с пристаней на купеческих барках с хлебом и другими товарами плыли по реке Лузе и Северной Двине до Архангельска. С богомольцев за сплав денег не брали; мужчинам, которые заменяли бурлаков, давали деньги, так как пароходов по Северной Двине не было. Прежде, хотя мало было грамотных крестьян, но они были религиозны. Многие городские жители из уездных городов Вятской губернии посылали своих сыновей перед женитьбой к Соловецким чудотворцам. Много было богомольцев и из других губерний.
Когда в 1847 году я с женой был в Архангельске, жена моя оттуда плавала в Соловецкий монастырь на парусной ладье, перед отходом отслужили общий молебен в Соловецком подворье. На соловецких парусных ладьях кормщиками были монахи. Во время ветра и больших валов ход в ладье крепко закрывался. Из Архангельска до Соловецкого монастыря при хорошей погоде плыли трое суток, в бурю - пять суток.
В монастыре богомольцы живут три дня. Во всё время, как прежде старики говорили, никаких несчастных случаев и крушений во время плаванья на ладьях не бывало.
Двадцать пять лет тому назад Соловецкий монастырь построил за границей два парохода, в которых помещается более двух тысяч человек. На этих пароходах в настоящее время все богомольцы из разных губерний перевозятся из Архангельска в Соловецкий монастырь и обратно. Морской путь теперь сделался безопасен и удобен. Пароход идет от Архангельска до Соловецкого монастыря 18 часов.
В прежнее время путешествие из Вятки в Соловецкий монастырь и обратно продолжалось от двух до трех месяцев; кто имел средства, то обратно из Архангельска ехал на лошадях. В настоящее время благодаря Пермь-Котласской железной дороге на путешествие из Вятки до Соловецкого монастыря и обратно пойдет не более двух недель. Из этого монастыря богомольцы выносят книжки - жития святых угодников, небольшие иконы и крестики и разные вещи, сделанные монахами. От бывших в Соловецком монастыре небывалые слушали рассказы со вниманием.
Надо полагать, что в настоящее время при удобстве путей сообщения число богомольцев, идущих в Соловецкий монастырь, увеличится; дай Бог, чтобы это религиозное дело в молодом поколении окрепло!
Архангельск. Отход соловецкого парохода. Открытка, начало ХХ века.
В прежнее время в городах городские головы имели большое значение. Городской управы не было, была дума, присутствие которой состояло из городского головы и двух гласных, которые и распоряжались общественными делами. По особо важным делам или для выбора вновь служащих в думу, в городовой магистрат и другие учреждения членов от городского общества городской голова назначал день общественного собрания и рассылал гражданам письменные повестки. Прежде неохотно шли в общественную службу, потому что служили без жалования и без всякого вознаграждения за труды, но за упущение по службе подвергались законной ответственности.
Выдающимися по своей деятельности и распорядительности для пользы города и общества в прежнее время были городские головы - купцы, потомственные почетные граждане: В. К. Аршаулов, Ар. Ив. Машковцев, Я. А. Прозоров и Н. Ив. Караваев. Аршаулов, хороший защитник общественных интересов, строго взыскивал с виновных и защищал невинных. Служил он по желанию общества 12 лет бессменно. Сын его получил высшее образование, был директором гимназии, но не в Вятке.
Прозоров Я. А. много годов выдавал бедным семействам города Вятки собственную ржаную муку, смотря по семейству. Каждый месяц в назначенное время шли с мешками, как в прежнее время получали паек для малолетних кантонистов. Перед отъездом на житье в Питер Я. А. Прозоров сделал для города полумиллионное пожертвование. Сын его кончил курс в Московском коммерческом училище, в настоящее время - председатель Петербургского биржевого комитета.
Ар. Ив. Машковцев в 1854-55 годах был членом комитета по обмундированию по Вятской губернии 18 дружин ополченцев (всего с Вятской губернии набирали 21300 человек). Машковцев приказал мещанскому старосте выписывать неплательщиков податей, объявил, что неплательщики пойдут в ополчение, но если внесут деньги, то будут оставлены. Многие из неплательщиков внесли деньги и вместо них взяты [сыновья] от больших семейств. Сыновья его (Машковцева) - владельцы полотняной фабрики в Устюге, бывшей Грибанова - живут в Москве.
Караваев Н. Ив. во время своей службы головой предложил купцам и вообще торговцам в лавках и магазинах построить своим счетом новый каменный гостиный двор на Нижней торговой площади. Общество изъявило согласие, сделан был план, купцы назначили кому какой номер, и по утверждении правительством немедленно было приступлено к постройке. Этот гостиный двор - квадратный двухэтажный, по 30-ти сажен со всех сторон, верхний этаж с большими окнами, некоторые торговцы тут и жили. Н. Ив. Караваев наследников по себе не оставил: был до старости холост. Из семейства Караваевых было несколько человек с высшим образованием.
Вятские потомственные почетные граждане, купцы и купчихи в торжественные и праздничные дни ездили в каретах на четверках с форейтором и лакеем. Отчего и почему в настоящее время ничего подобного нет? Оттого, что торговля с Архангельском по неимению удобных путей прекратилась, и потому, что коммерсанты из Вятки уехали в столицы и другие города.
Вятка. Гостиный двор с восточной стороны. Открытка, 1910-е гг.