Погром в Вятке 22 октября 1905 года.
Продолжу рассказ о событиях Первой русской революции в Вятке. На сей раз - о погроме 22 октября 1905 года и событиях, ему предшествовавших. Читая документы, трудно представить, что таоке могло произойти в тихой провинциальной Вятке. Конечно, определенную меру ответственности за эту трагедию несут губернские власти (губернатор Левченко), городская полиция (которую даже подозревали в организации погрома) и Церковь (епископ Павел). Есть какая-то доля вины и на революционерах, которые превратили жизнь в городе в один сплошной митинг под лозунгом "Долой царя!" и тем спровоцировали реакционно настроенную часть населения на ответные действия. Сами революционеры во время погрома нисколько не пострадали. Но странно было бы списывать всю вину за события этого дня на посторонних, не причастных к погрому людей, а самих погромщиков представлять "заблудшими овечками". Кстати, нелишне тут будет вспомнить о нынешнем празднике под названием "День народного единства". Да-да, это тот самый день, только по старому стилю ( 4 ноября по н.ст. = 22 октября по ст. ст.), когда в 1905 г. во многих российских городах, не только в Вятке, произошли погромы. Так что русские марши в этот день - это, можно сказать, старая добрая традиция.
"Медаль - доблестным черносотенцам за участие в славном походе против емназистов, жидов и вообче антелегентов".
Почтовая карточка, злая сатира на Черную сотню. Распространялась в Вятке после октябрьского погрома 1905 года.
Октябрь месяц был временем нового подъема революционных выступлений по всей стране. В Москве началась забастовка, которая охватила всю страну и переросла во Всероссийскую политическую стачку. 12-18 октября бастовало свыше 2 миллионов человек. 15 октября в Вятке забастовали рабочие железнодорожного депо и Пермской железной дороги. Требования бастовавших носили как экономический, так и политический характер. Прекратили занятия воспитанники Вятской духовной семинарии, выставив семинарской администрации петицию о необходимости реформ духовно-учебных заведений. 17 октября к забастовке присоединились работники городского водопровода, электрической станции и городского перевоза. Город остался без воды и электричества. Сообщение заречной части с городом прекратилось, и подвоз продуктов на городские рынки из заречных сел сильно уменьшился. Цены на рынках сразу подскочили. Властями было объявлено о временном прекращении занятий во всех учебных заведениях Вятки.
Всеобщая забастовка вынудила правительство пойти на уступки. 17 октября император Николай II по предложению Витте подписал Высочайший Манифест, который гласил: "1. Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы слова, собраний и союзов. 2. Не останавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности... те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав... 3.Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы". Однако, обнародование Манифеста вовсе не привело к гражданскому миру. Забастовки продолжились, сопровождаясь политическими митингами и демонстрациями. 18 октября, когда в Вятке по телеграфу был получен царский Манифест, в здании губернской земской управы состоялся первый импровизированный митинг. Он перерос в демонстрацию, собравшиеся проследовали к квартире вятского губернатора, а затем прошли по улицам Владимирской и Московской. 19 октября многолюдная демонстрация повторилась. На митинге пред зданием губернской земской управы звучали революционные речи, заканчивавшиеся лозунгами: "Долой самодержавие, долой царя!" В ответ на это из толпы собравшихся послышался грозный выкрик: "Долой изменников!" Этот возглас был первым сигналом о том, что в городе много недовольных революционными выступлениями. На следующий день у здания земской управы снова состоялся революционный митинг.
2. Здание Губернской земской управы (дом №43 по ул.К.Маркса (Владимирской), ныне - Областная библиотека для детей и юношества имени А.С. Грина), у которого 18-20 октября проходили многолюдные митинги и демострации.
В ответ на это вятские монархисты устроили первую контр-демонстрацию. По городу пролетел неизвестно кем пущенный слух о том, что во время митинга в здании земской управы были выколоты глаза на портрете царя и растоптана икона. Группа возбужденных этим слухом монархистов отправилась в земскую управу. Портрет и икона оказались нетронутыми. С пением "Боже, царя храни" группа горожан прошла к губернаторской квартире и передала губернатору портрет и икону.
В тот же день состоялось экстренное заседание городской думы, на которую были приглашены представители администрации и рабочих бастующих предприятий. Дума вынуждена была обратиться к железнодорожной администрации с предложением выполнить экономические требования рабочих депо, а со своей стороны дала обещание удовлетворить требования коммунальных рабочих. Эти условия рабочими были приняты, и в 6 часов вечера в городе вспыхнул свет и заработал водопровод.
Начальник губернии Левченко предвидел грядущие столкновения (а при таких событиях не предвидеть их было трудно) и потому выпустил распоряжение о запрете на митинги и собрания. Кроме того, по указанию губернатора были закрыты винные лавки, а командир расквартированного в городе запасного батальона держал наготове команду солдат. Однако, предотвратить трагедию властям не удалось. После губенатора подозревали в сочувствии погромщикам. Во-первых, он медлил с вызовом войск для усмирения погрома. Во-вторых, спустя несколько дней после погрома губернатор в донесении в столицу отметил, что в подчиненной ему Вятке "оставаясь глубоко приверженным самодержавию, население грозит истреблением всех социалистов". В эти дни 1905 года волна погромов прокатилась по многим городам Российской империи, особенно много их было на юге - в черте оседлости еврейского населения (Одесса, Екатеринослав, Киев, Ростов-на-Дону и проч.). В других городах, где еврейского населения было немного, в том числе в Вятке, погромы носили политический характер.
3. Мемориальная доска на здании, в котором до 1917г. размещалась Губернская земская управа.
22 октября празднуется день Казанской иконы Божией Матери; кроме того, в 1905 г. это была суббота, в городе было много приезжих из окрестных сёл крестьян (большинство крестьян в губернии в 1905 году было настроено крайне монархически). Утром 22 октября после окончания литургии на площади Троицкого кафедрального собора епископ Глазовский Павел (Поспелов) отслужил благодарственный молебен по случаю праздника и дарования Высочайшего манифеста. После молебна архиерей произнес проповедь, в которой недвусмысленно говорил о "враге внутреннем" - революционно настроенных гражданах. Проповедь завершалась словами: "Внутренние враги Отечества опаснее внешних". В самом деле, тогда в России было много таких, кто радовался поражению и слал телеграммы японскому императору, позравляя его с победой.
4. Соборная площадь Вятки (дореволюционная открытка). Здесь утром 22 октября 1905 года был отслужен благодарственный молебен по случаю праздника Казанской иконы и дарования царского манифеста. Отсюда началось шествие с портретами царя по улицам города.
В 12 часов дня с Соборной площади по Московской улице двинулось шествие с портретами императора и пением гимна. Первые столкновения произошли на перекрестке Московской и Николаевской. Увидав несколько человек, не снявших шапки перед портретом царя, толпа загудела: "Богоотступники, политики". Несколько человек бросились насильно снимать шапки с прохожих и избивать их. На шум и крики прибежало много народу, в том числе мелкие жулики, прибежала и разухабистая молодежь. Бить стали всех подряд и даже друг друга и полицию. Жулики решили под шумок побить витрины и чем-нибудь поживиться. Шествие разделилось, часть процессии двинулась вверх по Московской, другая - вниз по Николаевской и в оба конца Спасской улицы. Избиения продолжились. Те погромщики, что двинулись по Московской, повернули на Владимирскую, затем на Семеновскую и, наконец, на Николаевскую, где погром достиг своего апогея - разнесли аптеку Кацнельсона. Всего в этот день было убито 6 человек и более 20 ранено. Вот имена и социальное положение погибших: А.Н. Коробов - городской судья 2-го участка, И.Л. Лугинин - вятский мещанин, Е.И. Брудный - мещанин города Сморгони Виленской губернии и учащийся городского училища Вятки, С.Л. Ясинский - ученик гимназии, сын яранского уездного архитектора, Н.А. Катаев - аптекарский ученик, сын священника села Быстрицы, Н.А. Палкин - ученик реального училища, сын судебного пристава города Глазова. Всё - случайные люди, не имевшие никакого отношения к революционным организациям. И, главное, среди погибших - четверо несовершеннолетних. Было разгромлено три магазина - Зингера, Зильбермана, Кацнеленбогена, аптека Кацнельсона и гостиница Чучалова, куда забегали преследуемые толпой люди. Лишь после того, как властям стало известно о жертвах, на улицах появилась войсковая команда. Одна только команда офицеров солдатам приготовиться к стрельбе заставила погромщиков разбежаться. В июне 1907 года по делу погрома состоялся суд, были наказаны 20 наиболее активных участников погрома. Погромщиками были в основном крестьяне и люмпен-пролетарии.
Вот свидетельские показания нескольких потерпевших из отчета суда. Владелец аптеки Кацнельсон: "Накануне 22 октября я слышал, что готовится погром и потому на 22-е хотел запереть с утра магазин, но так как народу в городе было много и в аптеку приходило много покупателей, то я решил аптеки не запирать. Днем вижу: мимо аптеки бегут мальчишки. Вышел посмотреть - идет процессия. Запер аптеку. Я видел из окна, как во двор ко мне кого-то толкнули, затем вышел подчасок. Вскоре во двор ворвалась толпа и стала кого-то искать, вошел я в спальню - вижу, что из толпы тащат лестницу к окну, полетели камни. Мы все скорее ушли из дома. Сообщил по телефону полиции о случившемся, обещали прислать стражу. Часа через полтора я вышел... Аптека уже вся была разгромлена... Поехал к губернатору, тот обещался на ночь поставить полицию около аптеки... Еще раньше, до разгрома аптеки, ко мне пришел подсудимый Шихов купить киндер-бальзаму и, между прочим, сказал: "Троих уже убили". (Непонятно, подсудимый Шихов, то есть участник погрома, предупреждал Кацнельсона об опасности или хвастался и угрожал ему? Скорее конечно, второе. - Е.В.) Это было за час до разгрома аптеки, раньше мне говорили, что организуется погром, называли организаторов: Синцова и Ездакова. Днем погрома назначалась суббота. Я думал, что скоплением народа воспользуются те, кому выгоден погром. Сложилось такое мнение, что полиция сочувствовала погрому, а потому после погрома я и сказал: "Наверно Федорову (фамилия вятского полицмейстера - Е.В.) и не снился такой погром". *
Пострадавший Винокуров: "Я шел вместе с моим товарищем Бураковым с молебна (то есть пострадавший сам был участником патриотического молебна на Соборной площади - Е.В.) в магазин Перлова, мы дали пройти вперед процессии. На углу Московской и Николаевской кого-то избивали; когда мы подошли к этому месту, толпа, стоявшая здесь, раздвоилась и из середины вышел подсудимый Мокрушин с обнаженной головой. Я его спросил: "За что здесь бьют?" На это он ответил: "Да и ты такой же". На меня толпа набросилась и начала бить. Сначала защищал меня Фаворский, но запасные ему сказали: "И тебе попадет", затем Гребенкин меня оттащил от толпы. Я спрятался за кадкой. Один из толпы, заметив меня, сказал: "Надо его еще раз угостить". Я забежал в Народный дом, спрятался в ложе. Раны у меня ныли. Вскоре пришла заведующая столовой и прогнала меня, несмотря на то, что я ее на коленях умолял не выгонять меня. Пошел пешком. Меня опять толпа избила и я впал в бессознательное состояние". **
Пострадавший Семаков: "Шел в контрольную палату. На углу Казанской и Спасской толпа кричит: "Студент идет, бей его" и с криком "ура" набросилась на меня. Я говорю - я почтовый чиновник. меня оставили. но вскоре опять набрасываются. Меня защищают купец и приказчик. На Копанской улице толпа меня тоже била... Били меня камнями и бутылками из-под вина и пива". **
Пострадавший Окунев: "Иду с толчка (т.е. с рынка), вижу бьют Семакова... Народу много... Говорю: "За что бьете?" Дали мне по затылку, свалили и стали бить... Ничего не помню... Упал наколени, прошу прощения, просил "Христа ради" не бить меня. Говорят: "Политик", бьют..." **
Теперь привожу отрывок из мемуаров А. А. Прозорова, вятского адвоката: "Заговорив о революции, вспоминается 1905 год - 22 октября, мои именины. В этот день утром ко мне собрались мои знакомые для поздравления. В тоже время по окончании в Кафедральном соборе молебна толпа простого народа двинулась по городу, дебоширя и нанося побои встречным, подозрительным толпе лицам. Так, толпа бросилась во двор мирового съезда, гоняясь за гимназистом 4-го класса Налётовым. Тот с испуга залез под присутственный стол, затянутый красным сукном, но толпа его вытащила и в виду нашем из окна, убила его железной лопатой во дворе съезда. (??? - Налётова в списке погибших нет - Е.В.)
Толпа, выбежав из двора, заметила на углу наискосок стоявшего дома проходящую гимназистку, Елену Константиновну Хлебникову, бросилась за ней, та проскользнула во двор дома. Толпа бросилась за ней и стала стучать в запертые двери верхнего этажа дома, в квартиру присяжного поверенного Контрим. Тот храбро отпер дверь и спросил, что надо. Сказали, ищем женщину, он возразил, что к нему никто не приходил, для убеждения требует, чтобы толпа выбрала делегатов, кои бы осмотрели квартиру. Ввиду столь настойчивого его требования толпа опешила, но двое вошли в квартиру, Контрим обвел их по всем комнатам, прося осмотреть все шкафы и под кроватями; когда было установлено, что никого нет, просил представителей убедить толпу разойтись. Толпа разошлась, а Хлебникова, дрожащая от страха, просидела, скрывшись в запертом надворном отхожем месте, и была спасена.
В то время другая толпа бушевала на углу Николаевской и Спасской улиц у дома Миронова... Мировой судья Коробов, будучи в форменной фуражке и находясь в противоположной лавке, рассчитывая на свой авторитет, задумал убедить толпу. Смело вышел к ней со словами убеждения, но был убит. Немало было побитых и в других местах. Так, шедший через площадь Харченко был настолько избит, что пролежал довольно долгое время в больнице.
Толпа между тем искала городского голову Поскребышева, а он сидел у меня, бледный от страха и от достигавших до нас слухов. Он три раза подходил к телефону, прося губернатора Левченко вытребовать войска для прекращения буйства. Губернатор отвечал: "Распоряжение будет сделано", но медлил. Быть может, сочувствуя толпе, как показательному выступлению против лиц, сочувствующих не проявленным, но желательным свободе, равенству и братству. Через час времени войско появилось у дома Миронова, но, выстроившись фронтом, бездействовало, а толпа ломала стекла и громила магазины. Наконец, один военный принял команду, двинул фронт, и от одного движения войска толпа разбежалась, и войско, никого не ранив, достигло цели". ***
Отрывок из воспоминаний работницы вятских мастерских учебных пособий В. Семеновой: "Тяжелые эти воспоминания. Ночь на 22 октября была кошмарная, спать не думалось, страшно было за завтрашний день, что-то будет?!.. 22 утром, рано, мой муж стал собираться уходить, я попробовала его остановить, но он и слышать не хотел, а мне посоветовал сидеть дома; но я тоже не могла сидеть дома, оставила своего маленького сына со старушкой матерью, а сама зашла за подругой и пошли со страхом к управе, дошли и успокоились - народу нет, а только все подходили и читали объявление и уходили, ну мы и обрадовались - все обойдется хорошо, избиений не будет. (На 22 октября тоже намечался революционный митинг, но его организаторы, узнав по слухам о готовящейся на тот же день монархической манифестации, митинг отменили, вывесив о том объявление. - Е.В.).
Слышим крики "ура" и пение "Боже, царя храни", сердце больно заныло, слышны душу раздирающие крики. Мы пошли по Спасской улице, и на углу Спасской и Никитской на глазах у нас убили реалиста лет 16 или 17; мы, не помня себя, обе кричали, плакали и просили не бить его, но на нас никто и не смотрел; как будто кто-то нас толкнул во двор, где кабинет Аронсона, и сказал: "Прячьтесь скорее и не плачьте". Мы пошли на лестницу в квартиру Аронсона, крики стихли. Мы вышли - направо лежал убитый мальчик, фамилия, кажется, Палкин. Мы пошли налево, обратно к управе, а манифестация пошла прямо до управы; мы не могли больше смотреть на зверство, устроенное полицией, кровь была везде на улице. Дошли мы до Театрального сада, слышим топот и крики "стой", мы остановились, подбежало к нам человек семь пьяных погромщиков, вооруженных железными палками, один спрашивает: "Кто у вас Бог?" - я говорю: "Бог у нас один", "А где у вас царь?" - я говорю: "Кажется, в Красном селе". Тогда раздается крик "бей их", схватили мою подругу Любу Каптикову за руку и ударили железной палкой по шее, кровь хлынула ртом, она страшно закричала и упала без чувств, а они все набросились на нее, как злые звери. Я вижу: Любу не могу спасти своими криками и плачем побежала к Красному Кресту к водолечебнице, а кругом - все крики и кровь, везде бьют, меня кто-то затащил во двор и велел молчать, а то убьют, если только заметят, что я плачу. Это было уже под вечер. Полиция стала уже не рада погромщикам. Били подряд, даже полицию стали бить. Любу спас заведующий приютом, фамилии не помню - не русская. Это уже со слов других и его самого. Как он спас - выбежал на улицу, ворвался прямо в толпу, толпа опешила, смотря на него, а он схватил Любу и потащил через дорогу в приют, дверь запер; толпа опомнилась, бросилась на ним и стала ломиться в дверь, он по телефону к губернатору, что грозит опасность малолетним детям. Тогда было вызвано войско и стали усмирять наемных погромщиков. А Любу отправили вечером в больницу.
На другой день, 23-го, я и еще несколько моих знакомых пошли в больницу, раненых было много, но я их не видела; я ходила, где были убитые, в мертвецкую. Какой ужас! Описать я его не в силах, не могу, даже сейчас страшно вспомнить. По лицу узнать трудно было даже близкого человека; около каждого убитого лежал его окровавленный, изорванный костюм, только по одежде и узнавали, так были избиты и изуродованы. Как раз приехала мать убитого реалиста Палкина, я уже говорила о нем выше, она зашла с мужчиной, своего юного сына она не узнала, ей показал сторож; она открыла простыню и в ужасе закричала: "Сын мой, сын мой, и это сделали люди!" С этими словами она потеряла сознание, ее вывели под руки. Отец Палкина сошел с ума". ****
Примечания.
* 1905 год в Вятской губернии. Вятка, 1925. С 131.
** Там же.
*** А.А. Прозоров. Мемуары. Город Вятка и его обыватели. Киров (Вятка), 2010. С. 76-77.
**** 1905 год в Вятской губернии. С. 256-257.
Список погибших в день погрома дан по "Памятной книжке Вятской губернии на 1906 год".
"Медаль - доблестным черносотенцам за участие в славном походе против емназистов, жидов и вообче антелегентов".
Почтовая карточка, злая сатира на Черную сотню. Распространялась в Вятке после октябрьского погрома 1905 года.
Октябрь месяц был временем нового подъема революционных выступлений по всей стране. В Москве началась забастовка, которая охватила всю страну и переросла во Всероссийскую политическую стачку. 12-18 октября бастовало свыше 2 миллионов человек. 15 октября в Вятке забастовали рабочие железнодорожного депо и Пермской железной дороги. Требования бастовавших носили как экономический, так и политический характер. Прекратили занятия воспитанники Вятской духовной семинарии, выставив семинарской администрации петицию о необходимости реформ духовно-учебных заведений. 17 октября к забастовке присоединились работники городского водопровода, электрической станции и городского перевоза. Город остался без воды и электричества. Сообщение заречной части с городом прекратилось, и подвоз продуктов на городские рынки из заречных сел сильно уменьшился. Цены на рынках сразу подскочили. Властями было объявлено о временном прекращении занятий во всех учебных заведениях Вятки.
Всеобщая забастовка вынудила правительство пойти на уступки. 17 октября император Николай II по предложению Витте подписал Высочайший Манифест, который гласил: "1. Даровать населению незыблемые основы гражданской свободы на началах действительной неприкосновенности личности, свободы слова, собраний и союзов. 2. Не останавливая предназначенных выборов в Государственную Думу, привлечь теперь же к участию в Думе, в мере возможности... те классы населения, которые ныне совсем лишены избирательных прав... 3.Установить, как незыблемое правило, чтобы никакой закон не мог восприять силу без одобрения Государственной Думы". Однако, обнародование Манифеста вовсе не привело к гражданскому миру. Забастовки продолжились, сопровождаясь политическими митингами и демонстрациями. 18 октября, когда в Вятке по телеграфу был получен царский Манифест, в здании губернской земской управы состоялся первый импровизированный митинг. Он перерос в демонстрацию, собравшиеся проследовали к квартире вятского губернатора, а затем прошли по улицам Владимирской и Московской. 19 октября многолюдная демонстрация повторилась. На митинге пред зданием губернской земской управы звучали революционные речи, заканчивавшиеся лозунгами: "Долой самодержавие, долой царя!" В ответ на это из толпы собравшихся послышался грозный выкрик: "Долой изменников!" Этот возглас был первым сигналом о том, что в городе много недовольных революционными выступлениями. На следующий день у здания земской управы снова состоялся революционный митинг.
2. Здание Губернской земской управы (дом №43 по ул.К.Маркса (Владимирской), ныне - Областная библиотека для детей и юношества имени А.С. Грина), у которого 18-20 октября проходили многолюдные митинги и демострации.
В ответ на это вятские монархисты устроили первую контр-демонстрацию. По городу пролетел неизвестно кем пущенный слух о том, что во время митинга в здании земской управы были выколоты глаза на портрете царя и растоптана икона. Группа возбужденных этим слухом монархистов отправилась в земскую управу. Портрет и икона оказались нетронутыми. С пением "Боже, царя храни" группа горожан прошла к губернаторской квартире и передала губернатору портрет и икону.
В тот же день состоялось экстренное заседание городской думы, на которую были приглашены представители администрации и рабочих бастующих предприятий. Дума вынуждена была обратиться к железнодорожной администрации с предложением выполнить экономические требования рабочих депо, а со своей стороны дала обещание удовлетворить требования коммунальных рабочих. Эти условия рабочими были приняты, и в 6 часов вечера в городе вспыхнул свет и заработал водопровод.
Начальник губернии Левченко предвидел грядущие столкновения (а при таких событиях не предвидеть их было трудно) и потому выпустил распоряжение о запрете на митинги и собрания. Кроме того, по указанию губернатора были закрыты винные лавки, а командир расквартированного в городе запасного батальона держал наготове команду солдат. Однако, предотвратить трагедию властям не удалось. После губенатора подозревали в сочувствии погромщикам. Во-первых, он медлил с вызовом войск для усмирения погрома. Во-вторых, спустя несколько дней после погрома губернатор в донесении в столицу отметил, что в подчиненной ему Вятке "оставаясь глубоко приверженным самодержавию, население грозит истреблением всех социалистов". В эти дни 1905 года волна погромов прокатилась по многим городам Российской империи, особенно много их было на юге - в черте оседлости еврейского населения (Одесса, Екатеринослав, Киев, Ростов-на-Дону и проч.). В других городах, где еврейского населения было немного, в том числе в Вятке, погромы носили политический характер.
3. Мемориальная доска на здании, в котором до 1917г. размещалась Губернская земская управа.
22 октября празднуется день Казанской иконы Божией Матери; кроме того, в 1905 г. это была суббота, в городе было много приезжих из окрестных сёл крестьян (большинство крестьян в губернии в 1905 году было настроено крайне монархически). Утром 22 октября после окончания литургии на площади Троицкого кафедрального собора епископ Глазовский Павел (Поспелов) отслужил благодарственный молебен по случаю праздника и дарования Высочайшего манифеста. После молебна архиерей произнес проповедь, в которой недвусмысленно говорил о "враге внутреннем" - революционно настроенных гражданах. Проповедь завершалась словами: "Внутренние враги Отечества опаснее внешних". В самом деле, тогда в России было много таких, кто радовался поражению и слал телеграммы японскому императору, позравляя его с победой.
4. Соборная площадь Вятки (дореволюционная открытка). Здесь утром 22 октября 1905 года был отслужен благодарственный молебен по случаю праздника Казанской иконы и дарования царского манифеста. Отсюда началось шествие с портретами царя по улицам города.
В 12 часов дня с Соборной площади по Московской улице двинулось шествие с портретами императора и пением гимна. Первые столкновения произошли на перекрестке Московской и Николаевской. Увидав несколько человек, не снявших шапки перед портретом царя, толпа загудела: "Богоотступники, политики". Несколько человек бросились насильно снимать шапки с прохожих и избивать их. На шум и крики прибежало много народу, в том числе мелкие жулики, прибежала и разухабистая молодежь. Бить стали всех подряд и даже друг друга и полицию. Жулики решили под шумок побить витрины и чем-нибудь поживиться. Шествие разделилось, часть процессии двинулась вверх по Московской, другая - вниз по Николаевской и в оба конца Спасской улицы. Избиения продолжились. Те погромщики, что двинулись по Московской, повернули на Владимирскую, затем на Семеновскую и, наконец, на Николаевскую, где погром достиг своего апогея - разнесли аптеку Кацнельсона. Всего в этот день было убито 6 человек и более 20 ранено. Вот имена и социальное положение погибших: А.Н. Коробов - городской судья 2-го участка, И.Л. Лугинин - вятский мещанин, Е.И. Брудный - мещанин города Сморгони Виленской губернии и учащийся городского училища Вятки, С.Л. Ясинский - ученик гимназии, сын яранского уездного архитектора, Н.А. Катаев - аптекарский ученик, сын священника села Быстрицы, Н.А. Палкин - ученик реального училища, сын судебного пристава города Глазова. Всё - случайные люди, не имевшие никакого отношения к революционным организациям. И, главное, среди погибших - четверо несовершеннолетних. Было разгромлено три магазина - Зингера, Зильбермана, Кацнеленбогена, аптека Кацнельсона и гостиница Чучалова, куда забегали преследуемые толпой люди. Лишь после того, как властям стало известно о жертвах, на улицах появилась войсковая команда. Одна только команда офицеров солдатам приготовиться к стрельбе заставила погромщиков разбежаться. В июне 1907 года по делу погрома состоялся суд, были наказаны 20 наиболее активных участников погрома. Погромщиками были в основном крестьяне и люмпен-пролетарии.
Вот свидетельские показания нескольких потерпевших из отчета суда. Владелец аптеки Кацнельсон: "Накануне 22 октября я слышал, что готовится погром и потому на 22-е хотел запереть с утра магазин, но так как народу в городе было много и в аптеку приходило много покупателей, то я решил аптеки не запирать. Днем вижу: мимо аптеки бегут мальчишки. Вышел посмотреть - идет процессия. Запер аптеку. Я видел из окна, как во двор ко мне кого-то толкнули, затем вышел подчасок. Вскоре во двор ворвалась толпа и стала кого-то искать, вошел я в спальню - вижу, что из толпы тащат лестницу к окну, полетели камни. Мы все скорее ушли из дома. Сообщил по телефону полиции о случившемся, обещали прислать стражу. Часа через полтора я вышел... Аптека уже вся была разгромлена... Поехал к губернатору, тот обещался на ночь поставить полицию около аптеки... Еще раньше, до разгрома аптеки, ко мне пришел подсудимый Шихов купить киндер-бальзаму и, между прочим, сказал: "Троих уже убили". (Непонятно, подсудимый Шихов, то есть участник погрома, предупреждал Кацнельсона об опасности или хвастался и угрожал ему? Скорее конечно, второе. - Е.В.) Это было за час до разгрома аптеки, раньше мне говорили, что организуется погром, называли организаторов: Синцова и Ездакова. Днем погрома назначалась суббота. Я думал, что скоплением народа воспользуются те, кому выгоден погром. Сложилось такое мнение, что полиция сочувствовала погрому, а потому после погрома я и сказал: "Наверно Федорову (фамилия вятского полицмейстера - Е.В.) и не снился такой погром". *
Пострадавший Винокуров: "Я шел вместе с моим товарищем Бураковым с молебна (то есть пострадавший сам был участником патриотического молебна на Соборной площади - Е.В.) в магазин Перлова, мы дали пройти вперед процессии. На углу Московской и Николаевской кого-то избивали; когда мы подошли к этому месту, толпа, стоявшая здесь, раздвоилась и из середины вышел подсудимый Мокрушин с обнаженной головой. Я его спросил: "За что здесь бьют?" На это он ответил: "Да и ты такой же". На меня толпа набросилась и начала бить. Сначала защищал меня Фаворский, но запасные ему сказали: "И тебе попадет", затем Гребенкин меня оттащил от толпы. Я спрятался за кадкой. Один из толпы, заметив меня, сказал: "Надо его еще раз угостить". Я забежал в Народный дом, спрятался в ложе. Раны у меня ныли. Вскоре пришла заведующая столовой и прогнала меня, несмотря на то, что я ее на коленях умолял не выгонять меня. Пошел пешком. Меня опять толпа избила и я впал в бессознательное состояние". **
Пострадавший Семаков: "Шел в контрольную палату. На углу Казанской и Спасской толпа кричит: "Студент идет, бей его" и с криком "ура" набросилась на меня. Я говорю - я почтовый чиновник. меня оставили. но вскоре опять набрасываются. Меня защищают купец и приказчик. На Копанской улице толпа меня тоже била... Били меня камнями и бутылками из-под вина и пива". **
Пострадавший Окунев: "Иду с толчка (т.е. с рынка), вижу бьют Семакова... Народу много... Говорю: "За что бьете?" Дали мне по затылку, свалили и стали бить... Ничего не помню... Упал наколени, прошу прощения, просил "Христа ради" не бить меня. Говорят: "Политик", бьют..." **
Теперь привожу отрывок из мемуаров А. А. Прозорова, вятского адвоката: "Заговорив о революции, вспоминается 1905 год - 22 октября, мои именины. В этот день утром ко мне собрались мои знакомые для поздравления. В тоже время по окончании в Кафедральном соборе молебна толпа простого народа двинулась по городу, дебоширя и нанося побои встречным, подозрительным толпе лицам. Так, толпа бросилась во двор мирового съезда, гоняясь за гимназистом 4-го класса Налётовым. Тот с испуга залез под присутственный стол, затянутый красным сукном, но толпа его вытащила и в виду нашем из окна, убила его железной лопатой во дворе съезда. (??? - Налётова в списке погибших нет - Е.В.)
Толпа, выбежав из двора, заметила на углу наискосок стоявшего дома проходящую гимназистку, Елену Константиновну Хлебникову, бросилась за ней, та проскользнула во двор дома. Толпа бросилась за ней и стала стучать в запертые двери верхнего этажа дома, в квартиру присяжного поверенного Контрим. Тот храбро отпер дверь и спросил, что надо. Сказали, ищем женщину, он возразил, что к нему никто не приходил, для убеждения требует, чтобы толпа выбрала делегатов, кои бы осмотрели квартиру. Ввиду столь настойчивого его требования толпа опешила, но двое вошли в квартиру, Контрим обвел их по всем комнатам, прося осмотреть все шкафы и под кроватями; когда было установлено, что никого нет, просил представителей убедить толпу разойтись. Толпа разошлась, а Хлебникова, дрожащая от страха, просидела, скрывшись в запертом надворном отхожем месте, и была спасена.
В то время другая толпа бушевала на углу Николаевской и Спасской улиц у дома Миронова... Мировой судья Коробов, будучи в форменной фуражке и находясь в противоположной лавке, рассчитывая на свой авторитет, задумал убедить толпу. Смело вышел к ней со словами убеждения, но был убит. Немало было побитых и в других местах. Так, шедший через площадь Харченко был настолько избит, что пролежал довольно долгое время в больнице.
Толпа между тем искала городского голову Поскребышева, а он сидел у меня, бледный от страха и от достигавших до нас слухов. Он три раза подходил к телефону, прося губернатора Левченко вытребовать войска для прекращения буйства. Губернатор отвечал: "Распоряжение будет сделано", но медлил. Быть может, сочувствуя толпе, как показательному выступлению против лиц, сочувствующих не проявленным, но желательным свободе, равенству и братству. Через час времени войско появилось у дома Миронова, но, выстроившись фронтом, бездействовало, а толпа ломала стекла и громила магазины. Наконец, один военный принял команду, двинул фронт, и от одного движения войска толпа разбежалась, и войско, никого не ранив, достигло цели". ***
Отрывок из воспоминаний работницы вятских мастерских учебных пособий В. Семеновой: "Тяжелые эти воспоминания. Ночь на 22 октября была кошмарная, спать не думалось, страшно было за завтрашний день, что-то будет?!.. 22 утром, рано, мой муж стал собираться уходить, я попробовала его остановить, но он и слышать не хотел, а мне посоветовал сидеть дома; но я тоже не могла сидеть дома, оставила своего маленького сына со старушкой матерью, а сама зашла за подругой и пошли со страхом к управе, дошли и успокоились - народу нет, а только все подходили и читали объявление и уходили, ну мы и обрадовались - все обойдется хорошо, избиений не будет. (На 22 октября тоже намечался революционный митинг, но его организаторы, узнав по слухам о готовящейся на тот же день монархической манифестации, митинг отменили, вывесив о том объявление. - Е.В.).
Слышим крики "ура" и пение "Боже, царя храни", сердце больно заныло, слышны душу раздирающие крики. Мы пошли по Спасской улице, и на углу Спасской и Никитской на глазах у нас убили реалиста лет 16 или 17; мы, не помня себя, обе кричали, плакали и просили не бить его, но на нас никто и не смотрел; как будто кто-то нас толкнул во двор, где кабинет Аронсона, и сказал: "Прячьтесь скорее и не плачьте". Мы пошли на лестницу в квартиру Аронсона, крики стихли. Мы вышли - направо лежал убитый мальчик, фамилия, кажется, Палкин. Мы пошли налево, обратно к управе, а манифестация пошла прямо до управы; мы не могли больше смотреть на зверство, устроенное полицией, кровь была везде на улице. Дошли мы до Театрального сада, слышим топот и крики "стой", мы остановились, подбежало к нам человек семь пьяных погромщиков, вооруженных железными палками, один спрашивает: "Кто у вас Бог?" - я говорю: "Бог у нас один", "А где у вас царь?" - я говорю: "Кажется, в Красном селе". Тогда раздается крик "бей их", схватили мою подругу Любу Каптикову за руку и ударили железной палкой по шее, кровь хлынула ртом, она страшно закричала и упала без чувств, а они все набросились на нее, как злые звери. Я вижу: Любу не могу спасти своими криками и плачем побежала к Красному Кресту к водолечебнице, а кругом - все крики и кровь, везде бьют, меня кто-то затащил во двор и велел молчать, а то убьют, если только заметят, что я плачу. Это было уже под вечер. Полиция стала уже не рада погромщикам. Били подряд, даже полицию стали бить. Любу спас заведующий приютом, фамилии не помню - не русская. Это уже со слов других и его самого. Как он спас - выбежал на улицу, ворвался прямо в толпу, толпа опешила, смотря на него, а он схватил Любу и потащил через дорогу в приют, дверь запер; толпа опомнилась, бросилась на ним и стала ломиться в дверь, он по телефону к губернатору, что грозит опасность малолетним детям. Тогда было вызвано войско и стали усмирять наемных погромщиков. А Любу отправили вечером в больницу.
На другой день, 23-го, я и еще несколько моих знакомых пошли в больницу, раненых было много, но я их не видела; я ходила, где были убитые, в мертвецкую. Какой ужас! Описать я его не в силах, не могу, даже сейчас страшно вспомнить. По лицу узнать трудно было даже близкого человека; около каждого убитого лежал его окровавленный, изорванный костюм, только по одежде и узнавали, так были избиты и изуродованы. Как раз приехала мать убитого реалиста Палкина, я уже говорила о нем выше, она зашла с мужчиной, своего юного сына она не узнала, ей показал сторож; она открыла простыню и в ужасе закричала: "Сын мой, сын мой, и это сделали люди!" С этими словами она потеряла сознание, ее вывели под руки. Отец Палкина сошел с ума". ****
Примечания.
* 1905 год в Вятской губернии. Вятка, 1925. С 131.
** Там же.
*** А.А. Прозоров. Мемуары. Город Вятка и его обыватели. Киров (Вятка), 2010. С. 76-77.
**** 1905 год в Вятской губернии. С. 256-257.
Список погибших в день погрома дан по "Памятной книжке Вятской губернии на 1906 год".