Основы человекоедения (рецепты приготовления ближнего в домашних условиях). Финиш.
Продолжение и окончание гастрономического триллера про людоедов ненасытных да лиходеев вельми прожорливых :)
4. Люби меня, как я себя
Родители ставили маленького Гошу на стул при скоплении гостей и просили собравшихся по мере сил впасть в коллективный "ах". Гости были ни в чём не виноваты, но праздничная пытка Гошей являлась элементом обязательной семейной программы. Выбора не оставалось. Сначала домашние тираны доставали из детской Гошу, потом стул, потом гостей. Доставали. Не у всех хватало мужества по 105 кругу слушать балладу про нашу громко плачущую Таню, волей судьбы оторвавшей мишке мячик, тогда как судьба согревающейся на столе водки была не менее трагична, а дамам хотелось в пляс. Спустя десяток-другой мишек гости превращались в одну большую плачущую Таню, - искусство декламации в союзе с беленькой серьёзно воздействовали на массы. Гостей накрывал катарсис глубины невероятной. Овации стоя плавно переходили в овации сидя, лёжа и далее как придётся. Гоша восторженно алел щеками и ушами. Родители не знали износа, и что - то у них безнадёжно заело.
Скриншот зевающей от восхищения толпы, радостно-квохчущих родителей и его в эпицентре этой вселенской мелодрамы навсегда остался в памяти Гоши.
С тех пор стул намертво прилип к нему, впившись в душу четырьмя ножками. Он всюду таскает его с собой в сердце, как Шапокляк Лариску в сумке. И на раз-два готов его оседлать, уловив нужную эманацию.
Если по собственной неосторожности окликнуть Гошу, то ещё около получаса в стратосфере, задевая высшие этажи космоса, будет вибрировать "Гоша...Гоша...Гоша...хороший". Гоша немедленно отзовётся, устроив допрос с пристрастием, что такое Гоша в контексте человечества и каков его, Гошин, вклад во всеобщую заваруху бытия. Тем более если Гоша успел вклиниться в это самое бытие из ряда вон раздающимся образом. И раздающимся, и раздающимся, и раздающимся. Звонко, как эхо в степи. По доброте душевной вы плавно ведёте сказ (ведь Гоши бывают очень хорошими), но через пару часов чуете, что печка раскочегарилась не на шутку, дрова кончаются, а отпускать вас никто не собирается. Не волнуйтесь - Гоша подбросит дров: спляшет, споёт, срисует. В эти моменты он пополняет свой баланс, а это свято. Подумаешь, уйдёте домой попозже - не бросать же голодного посреди улицы.
В принципе, нарциссы из всего представленного вивария самые травоядные и безобидные существа. Они же на себя любуются, не на нас. А значит прямой угрозы нам не представляют. Да, беззастенчиво сосут внимание у всего, что шевельнулось в их сторону, привлекая поводить вокруг них интенсивные хороводы. Мы для них лишь отражающее трюмо, и ценность наша заканчивается тогда, когда из фона мы превращаемся в фигуру. Но они и шевелятся для этого, тратя килобайты души, так что отказать им во внимании..вроде как уже и неприлично. Не хочешь ты восхищаться Гошей в обязательно-принудительном порядке, - не окликай его, плюнь тихонько и иди себе дальше. Не исключено, что следом плюнут в нас, но это мелочи по сравнению с мировой революцией. Согласимся.
5. Лиана на шее
Казалось бы Слава прекрасно усимбиозится с Лианой, вооружённой кукольным личиком и беспомощностью, взывающей к опоре. Вокруг которой она и будет самозабвенно виться всё отпущенное ей время. Но Слава хоть и спасатель, но не дурак: тюкать в голову неутомимым дятлом - это его прерогатива, и с ней он делиться не намерен. Ни с какими кукольными личиками.
Асфиксия чувствами одна из самых негуманных и древних пыток над другим человеком. Тем паче когда с чувствами туманно, а про размер аппетитов пока неизвестно. Петля на шею потенциальной жертве набрасывается сразу и незаметно, а затягивается постепенно и качественно: адажио - анданте - аллегро.
Выбор опоры для обвивания у Лиан не случаен. Там ювелирный нюх и тысячи лет инстинкта за иллюзорно- хрупкими плечами. В группу риска попадают кандидаты с самооценкой "я царь - я раб - я червь - я бог", шарахающейся сверху вниз и обратно по 18 раз в день. Ровно как и она нуждающиеся в другом, но прямо противоположном по анатомии персонаже. Обвивающем, - тем самым обвитием подтверждающим их значимость. Так колышки держат палатку, а скромная печать в уголке бумажки делает её полноценным документом. Женщины, склонные к всякого рода зависимостям, неплохо отыгрывают "свиту", необходимую той породе мужчин как песок страусу. Всяк летает по-своему: кто -то и головой в песок. Впрочем, и понимание птичности у всех - разное.
Именно в колеблющуюся царскую мишень, уловив ожидаемое, нежно бьют снайперы- Лианы. Взращивая своего домашнего ручного царька, юрисдикции которого заканчиваются за порогом дома. Но это неважно.
Все довольны, всем удобно и кооперативно-выгодно. Паззл сложился, и чем не рай? Ведь раи бывают такие разные. Неа, не рай.
Первое время сценарий разыгрывается блестяще. Вроде всё у Лианы на месте: голова-ноги-руки. Но она принципиально не хочет ступить ни шагу без другого. Или вдруг шагнув, умильно спотыкается, прося взять её под локоток, опёку, замуж. Чем гладит по самооценке того, кто спотыкашками другого жив, бодр и важен. Как и все вьющиеся растения Лиана принимает форму "предмета", вокруг которого пускает виться свои длинные субтильные стебли. Сделать это ей несложно - своей формы у неё никогда не было. И вот эту бесформенность цари частенько путают с искренними чувствами к собственной персоне.
Но цари вообще народ не шибко недальновидный, тем паче - самозванцы. А наивность обходится не дешевле глупости.
Если в тот момент пошире открыть окно в Лиану, то там не обнаружится ничего, кроме другого, другому и для другого. Это первое китайское предупреждение, услышав которое здравомыслящий человек ретируется бегством вплавь по воздуху (там, где нет или мало собственных ресурсов, рано или поздно начнут кушать тебя, безжалостно и беспринципно: это закон паразитарного выживания). Но царь натура широкая и без предрассудков. К тому же устав с дороги, он сейчас подолгу отлёживается в ванной с солями егообожания, напрочь съехав короной.
Акции царя взлетают как никогда, ему знатно - Лиане тоже.
Лиана тихонечко теребит царя за заботу, обмахивает корону от посторонней пыли и неназойливо подёргивает за любовь. А царя и дёргать особо не надо: он сейчас не на шутку разбуженный вулкан, неистово извергающий взаимность. Притом искреннейшую. Все 24 часа Лианиных суток сосредоточены на царе, - она без устали сооружает мавзолейчики имени его и вешает мемориальные доски в местах свершения подвигов своего Геракла. Вокруг Лианы выжженное поле: ни подруг, ни хобби, ни особых интересов, - всего того неуклюжего, очаровательного приданного, что любой живущий человек прикапливает за годы пробега. Ощущение, что Лиана, не транжиря и рачительно копясь, всю жизнь ждала Его (судя по всему на необитаемом острове), - чтобы наконец-то заполнить своё внутреннее пространство. Так вносят новый громоздкий комод в пустую комнату. Царь, опьянённый сантиментами, снисходительно почёсывает за ушком мурчащее создание, ни с того, ни с сего посвятившего себя служению ему. Не, в душе-то он, конечно, понимает, где Геракл и где он. Но царь неосторожен, плюс влюблён. В такие сказочные моменты поступающие извне сигналы сильно искажаются, попадая в растопленное как мартовский снег сознание с другой стороны. Если вообще попадая.
Сценарий продолжает разыгрываться, со временем чуть поблекнув блёстками, но пока не критично. Царь цветёт и пахнет аки шампиньон на пригорочке: его мужское эго жадно всасывает из почвы долгожданные микроэлементы. Но кто сказал, что праздник вечен, а цветы не вянут?
Вянут. Не вечен.
Уже вскоре небом данные 20 минут вольной вольницы, пока царь идёт в магазин за шкаликом хлебом Лиана умудряется превратить в сеанс дознания, голосом опытного следака запуская в телефонную трубку паралитический газ всех времён и народов: "Пупсик, ты меня любишь?".
Царь не перестаёт быть пупсикомтыменялюбишь от заката до рассвета и обратно. Ни когда сидит на деловом собрании с боярами и опричниками, ни когда лежит под собственной каретой в гараже, ни тем паче когда откаблучивает в компании знакомых царей. Это вообще красная кнопка, сигнал к повышенной боеготовности и 100-процентное подтягивание тяжёлой артиллерии. Телефон опупевшего от разнузданности "челяди" царя будет назойливо тренькать до тех пор, пока царь не отчитается в забавах, в супостатских хоромах срамно творящихся. Всё, что происходит без Лианы - однозначное зло, а зло должно быть уничтожено на корню. Зло уничтожается Лианой повсеместным внесением себя, как государственного флага. Больше царя никто и никогда не видит без преданной компаньонки, прилипшей к нему насмерть. Если царя разбудить посреди ночи, то вместо положенной боже царя храни таблицы умножения он стеклянно, оловянно, деревянно отрапортует вызубренный пункт присяги, нужный Лиане в качестве топлива для перемещения себя по жизни. Ялюблютебя. Скороговоркой пробалтывается заклинание против нечистой. Глухой стук упавшего сонного тела. Вы-ы-ы-дох. Храп. И ещё раз....выдох.
..дох. Дохло.
Именно в этот нарядный фантик Лиана заворачивает слово "любовь" и всей массой радостно виснет на соболином манжете царского рукава. Теперь уже он принципиально не может сделать без неё ни шагу, не наступив при этом на хрупкие, женцкие чувства. Бьющиеся и бьющие.
Пупсик,тыменялюбишьПупсик, тыменялюбишьПупсик,тыменялюбишьПупсик,тыменялюбишь
Шоу становится импровизированным и неуправляемым. Герои и роли те же, но актёры в экстазе самодеятельности меняются местами, пуская изначальный замысел сценариста под откос. Будто на постановку той же пьесы пригласили нового режиссёра из театра абсурда. Режиссёр пьян и эксцентричен, крикливо бурагозит и лупит актёров по головам свёрнутым в трубочку сценарием. Который ни разу не читал.
Горе- царь не узнаёт былой хрупкий цветок, приятно нуждающийся в поливе. Цветок окреп корневой системой, набрался сил, превратившись в назойливую попрошайку. Цветка более нет, но есть танк, сминающий на своём пути всё, что лежит не там, где ему лежать положено. Согласно уставу Лианы.
Через быстро-быстро Лиана портится лицом и характером, потому что царь её недостаточно любит. Да и какой это царь? А царь -то, говорят, не настоящий! Тужиться бесполезно - "достаточно" не будет никогда, хоть трижды он прыгни через голову - свою и её. Энергетическая бездна прожорлива и булимична. Насыщение лишь временно, как короткая передышка меж боями, а дальше всё по кругу. В смысле, кругам - девяти, Дантовым. Печка махом испепеляет любые дрова, и шумно хлопая дверцей просит: "Ещё! Ещё давай! Мало! Дрогну! Я тебя люблю! Мне ничего не надо! Люблю! Люби ещё кому сказала!".
С царя помпезно и окончательно слетает корона. Игра давно идёт не на победу, а на выравнивание счета. Хотя и с последним я, пожалуй, погорячилась. 20 минут за хлебом сокращаются до 5, круг друзей превращается в точку, родители помнят сына по фотографиям, а коллеги сочувственно сооружают мины, наблюдая как по 20 раз в день он подробно-телефонно отчитывается о силе своей любви. Если Лиана поднажмёт на педальки, то сможет разрушить и последний оплот свободы, устроившись в любом качестве - хоть предметом интерьера - на работу к своему суженому. Или развернёт неподалёку лагерь, вооружившись планом местности и полевым биноклем. Мужчина обязан быть круглосуточно возле очага любви. Лучше - непосредственно в очаге. Прям в самому пекле. В аду. Иначе шо это за любовь така?
Пупсик,тыменялюбишьПупсик, тыменялюбишьПупсик,тыменялюбишьПупсик,тыменялюбишь
Петля затягивается, удушье становится ощутимей. Уже не до былых регалий - на повестке дня выживание. Огонь былой влюблённости тухнет, едва взметнувшись языками пламени - для горения нужен кислород и хотя бы десять шагов между. Но кислород давно перекрыт, а на вентиле от крана покоится бархатная мускулистая рука Лианы.
Туман рассеялся, грим потёк, софиты как всегда безжалостны. И где-то рядом шумно рухнул спасительный занавес.
Мужчина как кочегар на оборонке военных лет пашет на износ. Но чем больше он машет лопатой, тем больше требует печка угля. Её не протопил бы и сам Геракл - в описи подвигов у него такое не значится.
Если у него останутся силы и он пошире откроет глаза окно в Лиану, то теперь там не обнаружится ничего, кроме Ничего. Впрочем, так изначально и было. А что бедный царь под оболванивающим действием гормонов не сумел сие разглядеть - так это не её вина, а его влюблённость в свою корону.
Компанию царю всё чаще составляет бутылка, к счастью, не умеющая говорить и не знающая, что он пупсик.
Бедолага валится с усталости, измотанный бестолковой эстафетой в никуда. Зло отбрасывает лопату, хоть на время пытаясь взять паузу для глубокого вздоха. "Э! Алло! А как же наша любовь, пупсик? Ты меня не любишь? Я так и знала..." - апокалиптическим набатом проносится сверху и тут же грозится сигануть с балкона в тапочках на шерстяной носок.
Лиана запросто может. Без театральных кликушеств и имитаций. Лишённая питания - реально или надуманно - она порами кожи начинает ощущать свою реальную, не надуманную пустоту. Когда-то доверху наполненную топливом мамы, папы, позже - дим, саш, лёш, миш, гриш. АЗС1 - АЗС2 - АЗС3. Вовремя успевших сбежать с трека. Но былое топливо, увы, не греет - прогорело, срок годности вышел, да и Лиана верна нынешнему источнику питания. И он, Брут...В руководстве по эксплуатации про такое вот ни слова! Это мировой заговор! Слеза до полу, люби или умри, полный крах системы мироздания на шести квадратных метрах прокуренной кухни.
И эта пустота очень тянет вниз. Притом уже обоих. Когда до бедолаги доходит, что он всего лишь очередная заплатка, пластырь, бинт, умело и временно поставленные на огромную, ничем и никем не затыкаемую брешь. Ведь пустоту внутри невозможно заделать снаружи.
Бедолагу будут есть и дальше. Сейчас-сейчас, пусть только воздуху глотнёт и заправится силами. Конечно же, Лиана никуда не сиганёт - не дадут и удержат. Клятвенно пообещав положить себя на блюдо и лежать там доколе будет вкусно и питательно. Пока на блюде не останется пустая хитиновая оболочка. Ровно такую оставляет паук от мушки, беззаботно угодившей в его мастерски-сплетённое царство.
Пупсик,ты меня любишь?
Лиа́ны (фр. liane, от lier - связывать) - разнообразные вьющиеся растения с относительно слабыми тонкими стеблями. Не будучи в состоянии свободно держаться в воздухе, они находят вертикальную опору при помощи усиков, придаточных корней, присосок и поднимаются высоко в воздухе, буквально влезая на предмет опоры, где и развивают листву и цветки. Лиана - одна из жизненных форм растений.
6. Бороться и искать, найти и не сдаваться
Максим понятия не имеет о карте наших слабых мест, но при его упорности и нашем легкомыслии это не его проблемы. Пищеварительная система Максима экипирована щупом, буром и зубом. Которыми он и ищет зазевавшуюся жертву, годную к пропитанию. Если учесть, что все мы -плюс-минус - комплект слабых мест различной конфигурации, прикрытые фиговыми листами и тонким слоем защитных масок, то составление меню превращается для гурмана в адреналиновый раж и бесконечный эксперимент. Тут и тыканье шпажками в слабинки под соусом участия, и ассорти- манипуляж в собственном соку, и мелкое пакостничество всеподъездного значения, приготовленное на открытом огне. В дело идёт всё, способное взорвать и спровоцировать выброс отборной энергии. Чем попало Максим не питается. Если у подрывника вышла осечка, то он прикладывает больше усилий, выстукивая место для более точного нанесения удара. Главное, чтобы мы сразу, ещё в полуфабрикатном состоянии пришлись ему по вкусу. Прочее - дело опыта и технологий кулинара.
Это те самые скандалисты, трамвайные хамы, автобусные жлобы, троллейбусные забияки, провокаторы, дайтежалобнуюкнигу и имя им легион.
При условии, что Максима не выбирают : он спущен в пьесу свыше, - в роли родителя, начальника или соседа, то шансы 24 часа в сутки оставаться дублёным шлангом, находясь в одном "трамвае", практически сведены к нулю. Все укрепления запоров, упрочнения заборов и вырывание рвов, наполненных керосином, играют роль красной тряпки и только удваивают ставки. Договариваться и компромиссничать с ним бесполезно: невозможно доказать человеку, что он поступает глупо, регулярно кушая. Потому что кушать- не есть глупо, а жизненно-необходимо.
Экзорцисты и батюшки тут беспомощны, чеснок по периметру - тоже. Приобретение, хранение и оборот серебряных пуль и осиновых кольев, насколько мне известно, запрещёны последней редакцией УК РФ. Аховым видится вариант знакомства Максима с Лианой, Славы с Кларой, Гоши с Юлей, Лианы с Лианой, или черт бы их всех разобрал - между собой, во всех комбинациях и по очереди.
Увы и жаль. В пищевом поведении подобных экземпляров не практикуется внутривидовой каннибализм.
Кого из "нечисти" забыла? Рассказывайте. И делитесь приёмами самообороны )
4. Люби меня, как я себя
Родители ставили маленького Гошу на стул при скоплении гостей и просили собравшихся по мере сил впасть в коллективный "ах". Гости были ни в чём не виноваты, но праздничная пытка Гошей являлась элементом обязательной семейной программы. Выбора не оставалось. Сначала домашние тираны доставали из детской Гошу, потом стул, потом гостей. Доставали. Не у всех хватало мужества по 105 кругу слушать балладу про нашу громко плачущую Таню, волей судьбы оторвавшей мишке мячик, тогда как судьба согревающейся на столе водки была не менее трагична, а дамам хотелось в пляс. Спустя десяток-другой мишек гости превращались в одну большую плачущую Таню, - искусство декламации в союзе с беленькой серьёзно воздействовали на массы. Гостей накрывал катарсис глубины невероятной. Овации стоя плавно переходили в овации сидя, лёжа и далее как придётся. Гоша восторженно алел щеками и ушами. Родители не знали износа, и что - то у них безнадёжно заело.
Скриншот зевающей от восхищения толпы, радостно-квохчущих родителей и его в эпицентре этой вселенской мелодрамы навсегда остался в памяти Гоши.
С тех пор стул намертво прилип к нему, впившись в душу четырьмя ножками. Он всюду таскает его с собой в сердце, как Шапокляк Лариску в сумке. И на раз-два готов его оседлать, уловив нужную эманацию.
Если по собственной неосторожности окликнуть Гошу, то ещё около получаса в стратосфере, задевая высшие этажи космоса, будет вибрировать "Гоша...Гоша...Гоша...хороший". Гоша немедленно отзовётся, устроив допрос с пристрастием, что такое Гоша в контексте человечества и каков его, Гошин, вклад во всеобщую заваруху бытия. Тем более если Гоша успел вклиниться в это самое бытие из ряда вон раздающимся образом. И раздающимся, и раздающимся, и раздающимся. Звонко, как эхо в степи. По доброте душевной вы плавно ведёте сказ (ведь Гоши бывают очень хорошими), но через пару часов чуете, что печка раскочегарилась не на шутку, дрова кончаются, а отпускать вас никто не собирается. Не волнуйтесь - Гоша подбросит дров: спляшет, споёт, срисует. В эти моменты он пополняет свой баланс, а это свято. Подумаешь, уйдёте домой попозже - не бросать же голодного посреди улицы.
В принципе, нарциссы из всего представленного вивария самые травоядные и безобидные существа. Они же на себя любуются, не на нас. А значит прямой угрозы нам не представляют. Да, беззастенчиво сосут внимание у всего, что шевельнулось в их сторону, привлекая поводить вокруг них интенсивные хороводы. Мы для них лишь отражающее трюмо, и ценность наша заканчивается тогда, когда из фона мы превращаемся в фигуру. Но они и шевелятся для этого, тратя килобайты души, так что отказать им во внимании..вроде как уже и неприлично. Не хочешь ты восхищаться Гошей в обязательно-принудительном порядке, - не окликай его, плюнь тихонько и иди себе дальше. Не исключено, что следом плюнут в нас, но это мелочи по сравнению с мировой революцией. Согласимся.
5. Лиана на шее
Казалось бы Слава прекрасно усимбиозится с Лианой, вооружённой кукольным личиком и беспомощностью, взывающей к опоре. Вокруг которой она и будет самозабвенно виться всё отпущенное ей время. Но Слава хоть и спасатель, но не дурак: тюкать в голову неутомимым дятлом - это его прерогатива, и с ней он делиться не намерен. Ни с какими кукольными личиками.
Асфиксия чувствами одна из самых негуманных и древних пыток над другим человеком. Тем паче когда с чувствами туманно, а про размер аппетитов пока неизвестно. Петля на шею потенциальной жертве набрасывается сразу и незаметно, а затягивается постепенно и качественно: адажио - анданте - аллегро.
Выбор опоры для обвивания у Лиан не случаен. Там ювелирный нюх и тысячи лет инстинкта за иллюзорно- хрупкими плечами. В группу риска попадают кандидаты с самооценкой "я царь - я раб - я червь - я бог", шарахающейся сверху вниз и обратно по 18 раз в день. Ровно как и она нуждающиеся в другом, но прямо противоположном по анатомии персонаже. Обвивающем, - тем самым обвитием подтверждающим их значимость. Так колышки держат палатку, а скромная печать в уголке бумажки делает её полноценным документом. Женщины, склонные к всякого рода зависимостям, неплохо отыгрывают "свиту", необходимую той породе мужчин как песок страусу. Всяк летает по-своему: кто -то и головой в песок. Впрочем, и понимание птичности у всех - разное.
Именно в колеблющуюся царскую мишень, уловив ожидаемое, нежно бьют снайперы- Лианы. Взращивая своего домашнего ручного царька, юрисдикции которого заканчиваются за порогом дома. Но это неважно.
Все довольны, всем удобно и кооперативно-выгодно. Паззл сложился, и чем не рай? Ведь раи бывают такие разные. Неа, не рай.
Первое время сценарий разыгрывается блестяще. Вроде всё у Лианы на месте: голова-ноги-руки. Но она принципиально не хочет ступить ни шагу без другого. Или вдруг шагнув, умильно спотыкается, прося взять её под локоток, опёку, замуж. Чем гладит по самооценке того, кто спотыкашками другого жив, бодр и важен. Как и все вьющиеся растения Лиана принимает форму "предмета", вокруг которого пускает виться свои длинные субтильные стебли. Сделать это ей несложно - своей формы у неё никогда не было. И вот эту бесформенность цари частенько путают с искренними чувствами к собственной персоне.
Но цари вообще народ не шибко недальновидный, тем паче - самозванцы. А наивность обходится не дешевле глупости.
Если в тот момент пошире открыть окно в Лиану, то там не обнаружится ничего, кроме другого, другому и для другого. Это первое китайское предупреждение, услышав которое здравомыслящий человек ретируется бегством вплавь по воздуху (там, где нет или мало собственных ресурсов, рано или поздно начнут кушать тебя, безжалостно и беспринципно: это закон паразитарного выживания). Но царь натура широкая и без предрассудков. К тому же устав с дороги, он сейчас подолгу отлёживается в ванной с солями егообожания, напрочь съехав короной.
Акции царя взлетают как никогда, ему знатно - Лиане тоже.
Лиана тихонечко теребит царя за заботу, обмахивает корону от посторонней пыли и неназойливо подёргивает за любовь. А царя и дёргать особо не надо: он сейчас не на шутку разбуженный вулкан, неистово извергающий взаимность. Притом искреннейшую. Все 24 часа Лианиных суток сосредоточены на царе, - она без устали сооружает мавзолейчики имени его и вешает мемориальные доски в местах свершения подвигов своего Геракла. Вокруг Лианы выжженное поле: ни подруг, ни хобби, ни особых интересов, - всего того неуклюжего, очаровательного приданного, что любой живущий человек прикапливает за годы пробега. Ощущение, что Лиана, не транжиря и рачительно копясь, всю жизнь ждала Его (судя по всему на необитаемом острове), - чтобы наконец-то заполнить своё внутреннее пространство. Так вносят новый громоздкий комод в пустую комнату. Царь, опьянённый сантиментами, снисходительно почёсывает за ушком мурчащее создание, ни с того, ни с сего посвятившего себя служению ему. Не, в душе-то он, конечно, понимает, где Геракл и где он. Но царь неосторожен, плюс влюблён. В такие сказочные моменты поступающие извне сигналы сильно искажаются, попадая в растопленное как мартовский снег сознание с другой стороны. Если вообще попадая.
Сценарий продолжает разыгрываться, со временем чуть поблекнув блёстками, но пока не критично. Царь цветёт и пахнет аки шампиньон на пригорочке: его мужское эго жадно всасывает из почвы долгожданные микроэлементы. Но кто сказал, что праздник вечен, а цветы не вянут?
Вянут. Не вечен.
Уже вскоре небом данные 20 минут вольной вольницы, пока царь идёт в магазин за шкаликом хлебом Лиана умудряется превратить в сеанс дознания, голосом опытного следака запуская в телефонную трубку паралитический газ всех времён и народов: "Пупсик, ты меня любишь?".
Царь не перестаёт быть пупсикомтыменялюбишь от заката до рассвета и обратно. Ни когда сидит на деловом собрании с боярами и опричниками, ни когда лежит под собственной каретой в гараже, ни тем паче когда откаблучивает в компании знакомых царей. Это вообще красная кнопка, сигнал к повышенной боеготовности и 100-процентное подтягивание тяжёлой артиллерии. Телефон опупевшего от разнузданности "челяди" царя будет назойливо тренькать до тех пор, пока царь не отчитается в забавах, в супостатских хоромах срамно творящихся. Всё, что происходит без Лианы - однозначное зло, а зло должно быть уничтожено на корню. Зло уничтожается Лианой повсеместным внесением себя, как государственного флага. Больше царя никто и никогда не видит без преданной компаньонки, прилипшей к нему насмерть. Если царя разбудить посреди ночи, то вместо положенной боже царя храни таблицы умножения он стеклянно, оловянно, деревянно отрапортует вызубренный пункт присяги, нужный Лиане в качестве топлива для перемещения себя по жизни. Ялюблютебя. Скороговоркой пробалтывается заклинание против нечистой. Глухой стук упавшего сонного тела. Вы-ы-ы-дох. Храп. И ещё раз....выдох.
..дох. Дохло.
Именно в этот нарядный фантик Лиана заворачивает слово "любовь" и всей массой радостно виснет на соболином манжете царского рукава. Теперь уже он принципиально не может сделать без неё ни шагу, не наступив при этом на хрупкие, женцкие чувства. Бьющиеся и бьющие.
Пупсик,тыменялюбишьПупсик, тыменялюбишьПупсик,тыменялюбишьПупсик,тыменялюбишь
Шоу становится импровизированным и неуправляемым. Герои и роли те же, но актёры в экстазе самодеятельности меняются местами, пуская изначальный замысел сценариста под откос. Будто на постановку той же пьесы пригласили нового режиссёра из театра абсурда. Режиссёр пьян и эксцентричен, крикливо бурагозит и лупит актёров по головам свёрнутым в трубочку сценарием. Который ни разу не читал.
Горе- царь не узнаёт былой хрупкий цветок, приятно нуждающийся в поливе. Цветок окреп корневой системой, набрался сил, превратившись в назойливую попрошайку. Цветка более нет, но есть танк, сминающий на своём пути всё, что лежит не там, где ему лежать положено. Согласно уставу Лианы.
Через быстро-быстро Лиана портится лицом и характером, потому что царь её недостаточно любит. Да и какой это царь? А царь -то, говорят, не настоящий! Тужиться бесполезно - "достаточно" не будет никогда, хоть трижды он прыгни через голову - свою и её. Энергетическая бездна прожорлива и булимична. Насыщение лишь временно, как короткая передышка меж боями, а дальше всё по кругу. В смысле, кругам - девяти, Дантовым. Печка махом испепеляет любые дрова, и шумно хлопая дверцей просит: "Ещё! Ещё давай! Мало! Дрогну! Я тебя люблю! Мне ничего не надо! Люблю! Люби ещё кому сказала!".
С царя помпезно и окончательно слетает корона. Игра давно идёт не на победу, а на выравнивание счета. Хотя и с последним я, пожалуй, погорячилась. 20 минут за хлебом сокращаются до 5, круг друзей превращается в точку, родители помнят сына по фотографиям, а коллеги сочувственно сооружают мины, наблюдая как по 20 раз в день он подробно-телефонно отчитывается о силе своей любви. Если Лиана поднажмёт на педальки, то сможет разрушить и последний оплот свободы, устроившись в любом качестве - хоть предметом интерьера - на работу к своему суженому. Или развернёт неподалёку лагерь, вооружившись планом местности и полевым биноклем. Мужчина обязан быть круглосуточно возле очага любви. Лучше - непосредственно в очаге. Прям в самому пекле. В аду. Иначе шо это за любовь така?
Пупсик,тыменялюбишьПупсик, тыменялюбишьПупсик,тыменялюбишьПупсик,тыменялюбишь
Петля затягивается, удушье становится ощутимей. Уже не до былых регалий - на повестке дня выживание. Огонь былой влюблённости тухнет, едва взметнувшись языками пламени - для горения нужен кислород и хотя бы десять шагов между. Но кислород давно перекрыт, а на вентиле от крана покоится бархатная мускулистая рука Лианы.
Туман рассеялся, грим потёк, софиты как всегда безжалостны. И где-то рядом шумно рухнул спасительный занавес.
Мужчина как кочегар на оборонке военных лет пашет на износ. Но чем больше он машет лопатой, тем больше требует печка угля. Её не протопил бы и сам Геракл - в описи подвигов у него такое не значится.
Если у него останутся силы и он пошире откроет глаза окно в Лиану, то теперь там не обнаружится ничего, кроме Ничего. Впрочем, так изначально и было. А что бедный царь под оболванивающим действием гормонов не сумел сие разглядеть - так это не её вина, а его влюблённость в свою корону.
Компанию царю всё чаще составляет бутылка, к счастью, не умеющая говорить и не знающая, что он пупсик.
Бедолага валится с усталости, измотанный бестолковой эстафетой в никуда. Зло отбрасывает лопату, хоть на время пытаясь взять паузу для глубокого вздоха. "Э! Алло! А как же наша любовь, пупсик? Ты меня не любишь? Я так и знала..." - апокалиптическим набатом проносится сверху и тут же грозится сигануть с балкона в тапочках на шерстяной носок.
Лиана запросто может. Без театральных кликушеств и имитаций. Лишённая питания - реально или надуманно - она порами кожи начинает ощущать свою реальную, не надуманную пустоту. Когда-то доверху наполненную топливом мамы, папы, позже - дим, саш, лёш, миш, гриш. АЗС1 - АЗС2 - АЗС3. Вовремя успевших сбежать с трека. Но былое топливо, увы, не греет - прогорело, срок годности вышел, да и Лиана верна нынешнему источнику питания. И он, Брут...В руководстве по эксплуатации про такое вот ни слова! Это мировой заговор! Слеза до полу, люби или умри, полный крах системы мироздания на шести квадратных метрах прокуренной кухни.
И эта пустота очень тянет вниз. Притом уже обоих. Когда до бедолаги доходит, что он всего лишь очередная заплатка, пластырь, бинт, умело и временно поставленные на огромную, ничем и никем не затыкаемую брешь. Ведь пустоту внутри невозможно заделать снаружи.
Бедолагу будут есть и дальше. Сейчас-сейчас, пусть только воздуху глотнёт и заправится силами. Конечно же, Лиана никуда не сиганёт - не дадут и удержат. Клятвенно пообещав положить себя на блюдо и лежать там доколе будет вкусно и питательно. Пока на блюде не останется пустая хитиновая оболочка. Ровно такую оставляет паук от мушки, беззаботно угодившей в его мастерски-сплетённое царство.
Пупсик,ты меня любишь?
Лиа́ны (фр. liane, от lier - связывать) - разнообразные вьющиеся растения с относительно слабыми тонкими стеблями. Не будучи в состоянии свободно держаться в воздухе, они находят вертикальную опору при помощи усиков, придаточных корней, присосок и поднимаются высоко в воздухе, буквально влезая на предмет опоры, где и развивают листву и цветки. Лиана - одна из жизненных форм растений.
6. Бороться и искать, найти и не сдаваться
Максим понятия не имеет о карте наших слабых мест, но при его упорности и нашем легкомыслии это не его проблемы. Пищеварительная система Максима экипирована щупом, буром и зубом. Которыми он и ищет зазевавшуюся жертву, годную к пропитанию. Если учесть, что все мы -плюс-минус - комплект слабых мест различной конфигурации, прикрытые фиговыми листами и тонким слоем защитных масок, то составление меню превращается для гурмана в адреналиновый раж и бесконечный эксперимент. Тут и тыканье шпажками в слабинки под соусом участия, и ассорти- манипуляж в собственном соку, и мелкое пакостничество всеподъездного значения, приготовленное на открытом огне. В дело идёт всё, способное взорвать и спровоцировать выброс отборной энергии. Чем попало Максим не питается. Если у подрывника вышла осечка, то он прикладывает больше усилий, выстукивая место для более точного нанесения удара. Главное, чтобы мы сразу, ещё в полуфабрикатном состоянии пришлись ему по вкусу. Прочее - дело опыта и технологий кулинара.
Это те самые скандалисты, трамвайные хамы, автобусные жлобы, троллейбусные забияки, провокаторы, дайтежалобнуюкнигу и имя им легион.
При условии, что Максима не выбирают : он спущен в пьесу свыше, - в роли родителя, начальника или соседа, то шансы 24 часа в сутки оставаться дублёным шлангом, находясь в одном "трамвае", практически сведены к нулю. Все укрепления запоров, упрочнения заборов и вырывание рвов, наполненных керосином, играют роль красной тряпки и только удваивают ставки. Договариваться и компромиссничать с ним бесполезно: невозможно доказать человеку, что он поступает глупо, регулярно кушая. Потому что кушать- не есть глупо, а жизненно-необходимо.
Экзорцисты и батюшки тут беспомощны, чеснок по периметру - тоже. Приобретение, хранение и оборот серебряных пуль и осиновых кольев, насколько мне известно, запрещёны последней редакцией УК РФ. Аховым видится вариант знакомства Максима с Лианой, Славы с Кларой, Гоши с Юлей, Лианы с Лианой, или черт бы их всех разобрал - между собой, во всех комбинациях и по очереди.
Увы и жаль. В пищевом поведении подобных экземпляров не практикуется внутривидовой каннибализм.
Кого из "нечисти" забыла? Рассказывайте. И делитесь приёмами самообороны )