Часть 4 (конец)
Тенди бежал к переправе через канал, немцы разрушили пешеходный мостик, но вокруг было раскидано множество досок, брусьев и всякого хлама. Генри энергично принялся восстанавливать мост. Немцы тут же заметили его, и открыли огонь, но без пулемета, да еще на приличном расстоянии у них было не много шансов попасть в храброго англичанина. Генри не давал им не малейшего шанса прицелиться, он сновал то туда, то сюда, таскал доски и кидал их на покосившиеся опоры.
Когда он наклонился и кинул обгоревшую балку поперек быков, омываемых мутным потоком, пуля взбила фонтанчик земли у самых его ног, следующая пробуравила доску настила, оставив в сухом дереве дыру ощетинившуюся острыми щепками.
-Пристрелялись сволочи. - Процедил солдат сквозь зубы - Пора валить отсюда.
Генри отбежал за пригорок в сторону английских позиций.
- Эй, мост готов, вперед! - прокричал он залегшим на поле солдатам 3-го батальона и замахал винтовкой над головой, призывая следовать за ним.
Бойцы в мундирах цвета хаки в плоских касках-тарелках сначала осторожно поднялись с земли. Как будто ожидая, что вот вот-вот их срежет пулеметной очередью, затем выпрямились во весь рост. И как подобает славным фузилерам полка герцога Веллингтона пошли в атаку. В штыки. С раскатистым «Ура»!
Британцы лавиной хлынули в деревню по восстановленному мостику, они перебегали от дома к дому, пригибаясь, тяжело дыша, их встречал редкий, но убойный винтовочный огонь, но они прокладывали себе путь штыками, забрасывали в окна гранаты, методично выбивая и тесня немцев.
Тенди, согнувшись в три погибели, быстро перебежал улицу и стал красться вдоль стены, намереваясь швырнуть чугунный шар, начиненный толом в окно дома, из которого по ним вел меткий огонь фриц. Он сделал несколько шагов, как вдруг в стену рядом с ним с громким шлепком ударила пуля, обдав его облаком штукатурки. Генри почти инстинктивно упал на одно колено и уже в прицел своего «энфилда» увидел абрис фигуры в серо-зеленом мундире, прятавшейся на той стороне улицы, откуда он только что перебежал. Выстрел привычно отдался толчком в плечо, и он увидел, как немец переломился пополам, и его отбросило к стене дома. Генри потянул затвор на себя; дымящаяся гильза со звоном выскочила из патронника, он дослал новый патрон, и двинулся дальше. Генри перемахнул через невысокую изгородь и оказался во дворе какого-то домишки. Он перешагнул через поваленную на землю колонку, обогнул большую воронку, из которой торчали изломанные, покрытые ржавчиной трубы коммуникаций, и завернул за угол, держа «энфилд» наготове.
Внезапно из-за кустов сирени мимо него рванулась какая-то тень. Генри не успел разглядеть, что это, и вскинул винтовку к плечу, и… оказался лицом к лицу с германским солдатом. Он успел разглядеть скуластое невыразительное лицо, покрытое копотью и грязью, нелепая черная щетка усов, синие дрожащие губы. Ручейки пота стекали у него со лба, оставляя темные дорожки. Так они смотрели друг на друга, не сводя глаз. Тенди тяжело дышал, а немец смотрел на него, как затравленный зверь, это продолжалось несколько секунд, хотя Генри показалось, что прошла целая вечность.
Тенди имел право застрелить его, баварец сжимал в руке винтовку, он даже не догадался бросить ее и поднять руки. Он дрожал всем телом и выглядел так, будто не спал много дней. Все в его виде было жалким и комичным, правый глаз вдруг начал дергаться. Какой-то комок сжался в груди у Генри, он столько раз хладнокровно жал на курок, но сегодня, в это самый момент, он просто не мог убить этого немца. Британский солдат чуть опустил винтовку к земле и кивнул головой, подбородком, как бы указывая направление.
-Иди! Ну же, что стоишь, убегай! - тихо сказал он.
Немец перестал дрожать, лицо его изобразило удивление, он закивал головой, с губ его сорвалось - Danke, danke!
Он развернулся и, не оглядываясь, побежал прочь.
Генри видел, как он миновал околицу деревни, и неуклюже стал пробираться через свекольное поле, пока не исчез под кронами деревьев, чудом сохранившейся после боев рощицы.
Вереницы санитаров уносили на носилках в тыл раненых, по главной улице Марсуани вели пленных, они понуро шагали по пыльной мостовой, опустив головы, их ждал лагерь, а с ним неизвестность.
Рядовой Генри Тенди сидел на цементных ступеньках, бывших когда-то частью крыльца. Он достал свой желтый портсигар, взял последнюю сигарету, привычным жестом отряхнул от сора и закурил, уставившись в пространство.
На запасных позициях в трех километрах от деревни Марсуань собрались остатки 16 баварского полка, защищавшего ее. Многие притащились ранеными, их сразу отправляли на перевязочный пункт, дальше в тыл, другие еле волочили ноги от усталости.
Молодой солдат с бесцветным лицом, на непослушный ногах, шатаясь от усталости прошел мимо группы бойцов, которая шумно обсуждала тяжкий разгром в Марсуани. Он завернул за поворот хода сообщения, залез в пустующее пулеметное гнездо, скорчился, уткнул голову в колени и тихо, беззвучно зарыдал. Через полчаса его заметил один из унтер-офицеров его взвода, он поглядел на бедолагу, ушел куда-то и через пять минут вернулся с дымящимся котелком горохового супа.
-На, держи, Адольф, поешь. - Протягивая котелок тихим, ровным голосом проговорил унтер.
Тот поднял на него грязное лицо, мокрые усы масляно поблескивали, взял котелок и ложку обеими руками и начал молча сосредоточенно есть. Через полчаса в передовую траншею пришел майор Бек, его целью было провести инспекцию остатков 16 полка, он построил их в шеренгу и стал прохаживаться вдоль рядов, глядя в монокль, и держа в руках стек. Пройдя до середины строя, он вдруг задержался напротив одного из солдат.
- Что у вас с внешним видом, ефрейтор Гитлер? Приведете себя в надлежащий порядок. - Резко сказал майор, сделав особенный упор на слове «порядок».
Тот к кому он обращался резко застегнул ворот мундира, отер пятерней грязно лицо и усы, подтянул шинель под ремнем, вытянулся, как струна и щелкнул каблуками. Майор Бек удовлетворенно кивнул, что-то буркнул про себя и пошел дальше вдоль рядов. Ефрейтор так и остался стоять, вытянувшись по стойке «смирно». Дисциплина в германской армии была высшей добродетелью.
Когда он наклонился и кинул обгоревшую балку поперек быков, омываемых мутным потоком, пуля взбила фонтанчик земли у самых его ног, следующая пробуравила доску настила, оставив в сухом дереве дыру ощетинившуюся острыми щепками.
-Пристрелялись сволочи. - Процедил солдат сквозь зубы - Пора валить отсюда.
Генри отбежал за пригорок в сторону английских позиций.
- Эй, мост готов, вперед! - прокричал он залегшим на поле солдатам 3-го батальона и замахал винтовкой над головой, призывая следовать за ним.
Бойцы в мундирах цвета хаки в плоских касках-тарелках сначала осторожно поднялись с земли. Как будто ожидая, что вот вот-вот их срежет пулеметной очередью, затем выпрямились во весь рост. И как подобает славным фузилерам полка герцога Веллингтона пошли в атаку. В штыки. С раскатистым «Ура»!
Британцы лавиной хлынули в деревню по восстановленному мостику, они перебегали от дома к дому, пригибаясь, тяжело дыша, их встречал редкий, но убойный винтовочный огонь, но они прокладывали себе путь штыками, забрасывали в окна гранаты, методично выбивая и тесня немцев.
Тенди, согнувшись в три погибели, быстро перебежал улицу и стал красться вдоль стены, намереваясь швырнуть чугунный шар, начиненный толом в окно дома, из которого по ним вел меткий огонь фриц. Он сделал несколько шагов, как вдруг в стену рядом с ним с громким шлепком ударила пуля, обдав его облаком штукатурки. Генри почти инстинктивно упал на одно колено и уже в прицел своего «энфилда» увидел абрис фигуры в серо-зеленом мундире, прятавшейся на той стороне улицы, откуда он только что перебежал. Выстрел привычно отдался толчком в плечо, и он увидел, как немец переломился пополам, и его отбросило к стене дома. Генри потянул затвор на себя; дымящаяся гильза со звоном выскочила из патронника, он дослал новый патрон, и двинулся дальше. Генри перемахнул через невысокую изгородь и оказался во дворе какого-то домишки. Он перешагнул через поваленную на землю колонку, обогнул большую воронку, из которой торчали изломанные, покрытые ржавчиной трубы коммуникаций, и завернул за угол, держа «энфилд» наготове.
Внезапно из-за кустов сирени мимо него рванулась какая-то тень. Генри не успел разглядеть, что это, и вскинул винтовку к плечу, и… оказался лицом к лицу с германским солдатом. Он успел разглядеть скуластое невыразительное лицо, покрытое копотью и грязью, нелепая черная щетка усов, синие дрожащие губы. Ручейки пота стекали у него со лба, оставляя темные дорожки. Так они смотрели друг на друга, не сводя глаз. Тенди тяжело дышал, а немец смотрел на него, как затравленный зверь, это продолжалось несколько секунд, хотя Генри показалось, что прошла целая вечность.
Тенди имел право застрелить его, баварец сжимал в руке винтовку, он даже не догадался бросить ее и поднять руки. Он дрожал всем телом и выглядел так, будто не спал много дней. Все в его виде было жалким и комичным, правый глаз вдруг начал дергаться. Какой-то комок сжался в груди у Генри, он столько раз хладнокровно жал на курок, но сегодня, в это самый момент, он просто не мог убить этого немца. Британский солдат чуть опустил винтовку к земле и кивнул головой, подбородком, как бы указывая направление.
-Иди! Ну же, что стоишь, убегай! - тихо сказал он.
Немец перестал дрожать, лицо его изобразило удивление, он закивал головой, с губ его сорвалось - Danke, danke!
Он развернулся и, не оглядываясь, побежал прочь.
Генри видел, как он миновал околицу деревни, и неуклюже стал пробираться через свекольное поле, пока не исчез под кронами деревьев, чудом сохранившейся после боев рощицы.
Вереницы санитаров уносили на носилках в тыл раненых, по главной улице Марсуани вели пленных, они понуро шагали по пыльной мостовой, опустив головы, их ждал лагерь, а с ним неизвестность.
Рядовой Генри Тенди сидел на цементных ступеньках, бывших когда-то частью крыльца. Он достал свой желтый портсигар, взял последнюю сигарету, привычным жестом отряхнул от сора и закурил, уставившись в пространство.
На запасных позициях в трех километрах от деревни Марсуань собрались остатки 16 баварского полка, защищавшего ее. Многие притащились ранеными, их сразу отправляли на перевязочный пункт, дальше в тыл, другие еле волочили ноги от усталости.
Молодой солдат с бесцветным лицом, на непослушный ногах, шатаясь от усталости прошел мимо группы бойцов, которая шумно обсуждала тяжкий разгром в Марсуани. Он завернул за поворот хода сообщения, залез в пустующее пулеметное гнездо, скорчился, уткнул голову в колени и тихо, беззвучно зарыдал. Через полчаса его заметил один из унтер-офицеров его взвода, он поглядел на бедолагу, ушел куда-то и через пять минут вернулся с дымящимся котелком горохового супа.
-На, держи, Адольф, поешь. - Протягивая котелок тихим, ровным голосом проговорил унтер.
Тот поднял на него грязное лицо, мокрые усы масляно поблескивали, взял котелок и ложку обеими руками и начал молча сосредоточенно есть. Через полчаса в передовую траншею пришел майор Бек, его целью было провести инспекцию остатков 16 полка, он построил их в шеренгу и стал прохаживаться вдоль рядов, глядя в монокль, и держа в руках стек. Пройдя до середины строя, он вдруг задержался напротив одного из солдат.
- Что у вас с внешним видом, ефрейтор Гитлер? Приведете себя в надлежащий порядок. - Резко сказал майор, сделав особенный упор на слове «порядок».
Тот к кому он обращался резко застегнул ворот мундира, отер пятерней грязно лицо и усы, подтянул шинель под ремнем, вытянулся, как струна и щелкнул каблуками. Майор Бек удовлетворенно кивнул, что-то буркнул про себя и пошел дальше вдоль рядов. Ефрейтор так и остался стоять, вытянувшись по стойке «смирно». Дисциплина в германской армии была высшей добродетелью.